| >> |
No.
12562
[Мод]
— Блаженные судороги оргазма Селестии! — почему-то вспыхнуло в голове Роуз при виде гигантского чудища. Бочком, в тени сознания, прошла мысль, что умирать девственницей было бы печально. Впрочем, умирать всегда печально, что озабоченной кобыле, что прожжённому рейдеру.
— Конец. Мы умрём, — раздалось со стороны трясущейся Флауи. — Святая Селестия, не остави нас во беде и тьме, забери души наши и сердца наши, горячей любви к тебе полные, к себе в обитель горнюю, в царство света, прими двух пони, кланяющихся тебе, в посмертное услужение...
Роуз так удивилась искренним словам молитвы, зачастую читавшейся на Пустоши в качестве горькой шутки из прошлой эпохи, что сбросила с себя оцепенение. Выход, нужен выход, пульсировало в её мозгу. И выход нашёлся: медведь щурил свои белесые, мутные глаза, старался держать морду чуть наклонённой и не давать свету попадать на неё. Этим и была вызвана его нерешительность: загнав жертву, он прикидывал, как бы расправиться с ней и не повредить зрение.
— Зажмурься и приготовься бежать! - прокричала Мэй.
Картина, надбросок, абрис побега: погасить свет, пусть подойдёт ближе, ближе, ближе, ещё и ещё, а самой — энергия, больше энергии, вся доступная магия на кончике рога, чтобы перед самым концом — взорваться немилосердным светом, да поможет Богиня выжечь к Тартару это место, Флауи в охапку, мимо медведя, а может, остановиться и вспороть ему брюхо, и кровь, кровь, зачем это нужно, предсмертный рёв, ах!
Роуз погасила свет. Тотчас настала тьма. Хриплое дыхание медведя, всхлипы Флауи, которая всё бормотала глупые наивные слова. Лучше б ей молчать, чтобы точно угадать миг перед ударом медведя! А он всё ближе, подкрадывается, торжествующе всхрапывает...
— Сдохни!
И свет разогнал темноту.
1d100 (80) = 80
|