В этой истории не будет ни каннибалов в подвале, ни чудовищ в лесу, ни жертв, ни убийств. Будут лишь возвратившиеся из детства страхи и какая-то кошмарная неопределенность, которая убивает меня. Все, о чем я сейчас расскажу вам, я считаю чистой правдой. Поэтому, если вы дочитаете мой рассказ до конца, то, надеюсь, поймете, каково мне сейчас, и посочувствуете.

Мне было бы далеко не так страшно узнать, что у нас в подвале действительно живут людоеды, пожирающие жильцов дома. Настоящий ужас, поверьте, берет тогда, когда ты лежишь ночью на кровати в собственной квартире, и не может сомкнуть глаз, осознавая, что там, в темноте, может находиться что-то, что приходит не через входную дверь. Но давайте обо всем по порядку.

Началось это очень давно. Мои воспоминания о ней являются одними из самых первых. Я не могу назвать свое детство очень радужным. Нет, родители у меня хорошие, и со сверстниками отношения тоже были прекрасные, но что существенно отравляло мне жизнь, так это паническая боязнь моей комнаты. Я жил с отцом и матерью на третьем этаже типичной двухкомнатной «сталинки». Маленькая комната была моей, большая – родителей. Каждая была снабжена балконом.

Меня ужасала лишь одна мысль находиться в своей комнате вечером или ночью одному. Из-за моих постоянных истерик родители позволяли мне спать с открытой дверью. Я благодарил судьбу всякий раз, когда отец или мать выходили вечером в туалет или взять что-нибудь из холодильника. Слыша их перемещение и видя их тени на полу, я мог на время перестать бояться и попытаться быстро уснуть. Иногда мне становилось настолько страшно, что я, не оглядываясь, бежал в их комнату и всеми силами умолял поспать с ними. Но боялся я, разумеется, не самой комнаты и не темноты в ней, а того, кто, по моему мнению, мог там находиться. Я боялся ее.

Она – это Фиалочка, собирательный образ моих детских кошмаров. Скрывающаяся тварь, которая никогда не давала родителям знать о своем существовании, при этом неизменно изводила меня, когда я находился один. Я знаю, что у многих детей есть свои выдуманные монстры, живущие в шкафах, под кроватями, за занавесками. Мой был особенно реалистичным и пугающим. Я боялся ее так сильно, что мог в детстве до полуночи гулять на улице, лишь бы не идти домой. Потом, конечно, все равно приходилось возвращаться. Я изрядно получал ремня, быстро ужинал и отправлялся спать. Оставалось лишь радоваться тому, что я сильно уставал за день, и засыпал практически сразу же, не давая страху полностью поглотить себя.

Фиалочка… Вам это имя, должно быть, кажется смешным и крайне глупым, но у меня каждый раз мурашки пробегали по спине, когда я мысленно произносил его. И как только дети придумывают имена своим персональным чудищам? Я точно знал, что ее зовут именно так, что у нее именно это имя: несерьезное, детское, уменьшительно-ласкательное. И это заставляло меня дрожать от страха гораздо больше, чем если бы я величал ее, скажем, Детоубийцей или Потрошительницей.

У меня была огромная двуспальная кровать. Раньше ей пользовались родители, однако с одной стороны сильно деформировались пружины, и спать двоим там уже было нельзя. Я же, мелкий, мог разлечься на этой кровати как угодно, места было предостаточно.

К несчастью, спастись во сне я мог отнюдь не всегда. Время от времени я просыпался от кошмарного чувства, как будто меня только что кто-то щекотал. Также было стойкое ощущение, что когда я так просыпаюсь, матрас на моей кровати быстро распрямляется, словно еще мгновение назад кто-то находился рядом со мной. Оставалось, не шевелясь, лежать и в ужасе обливаться потом, пока снова не провалишься в сон или не наберешься храбрости побежать к родителям. Моя кровать располагалась боком возле стены, и я боялся поворачиваться к стене лицом. Если у меня затекали другой бок и спина, и я все же отворачивался от комнаты, мне сразу начинало казаться, что Фиалочка уже ползет ко мне по кровати. Мне снова мерещилось, что матрас прогибается под ее тяжестью.

▲>>3351
Как видите, спалось мне в детстве невесело. У детей очень бурное воображение, и я очень хотел бы списать все свои детские страхи именно на разыгравшуюся фантазию, но не могу, поскольку потом все стало значительно хуже.

Лет в шесть я впервые услышал ночью этот звук. Его трудно описать словами, но я попробую. Представьте себе высокое блеяние, похожее на козье, но очень искаженное, булькающее, как будто у кого-то сильно повреждено горло. Что-то в этом звуке было даже от детского смеха. Звук был очень тихим и, как мне показалось, несколько враждебным. Я тогда решил, что он слышится с улицы. Дом находится на самой окраине города, поэтому было не исключено, что где-то действительно блеяла коза. Я слушал это с минуту и уже стал снова закрывать глаза, как вдруг у меня в прямом смысле встали дыбом волосы от внезапной догадки. Я резко понял, что звук слышится не с улицы, а с моего балкона. Нижняя четверть балконных дверей была деревянной, все остальное было стеклянным.

Звук слышался именно оттуда, снаружи и снизу. Блеяние было не далеким, а близким, просто очень тихим. Я метнулся из комнаты и разбудил родителей. Они резонно выругали меня и сказали, что в таком возрасте уже стыдно бояться. Я плакал, умолял их все проверить, и мать, в конце концов, согласилась переночевать в тот раз у меня, а я улегся с отцом. На следующий день мать сказала, что ничего в ту ночь не слышала, и никто ее не щекотал. В общем, родители мне, разумеется, не верили.

Главный эксцесс случился, когда к отцу и матери вечером пришли гости – их женатые бывшие однокурсники. Так близко ко взрослым эта блеющая тварь еще не подходила. Но я знал, почему она так сделала.

Родители и их друзья сидели в кухне: ужинали, выпивали, разговаривали. Я сперва поел вместе с ними, потом все бегал таскать шоколадные конфеты из принесенной гостями коробки. Мать в какой-то момент сказала, что мне пора спать, ибо завтра надо идти в садик, и я не стал возражать.

Я забыл упомянуть, что маленькая комната в нашей квартире располагается как раз напротив кухни через коридор. Мать попросила меня закрыть свою дверь, однако кухонную пообещала не трогать. В этот вечер мне почти не было страшно идти спать. Взрослые совсем недалеко шумели, веселились, и я особо не боялся. Я зашел в свою комнату, прикрыл дверь, оставив маленькую щель, выключил свет и прыгнул в кровать.

Блеяние я услышал сразу, как завернулся в одеяло. В этот раз оно было куда более громким и страшным. У меня не осталось никаких сомнений, что слышалось оно именно с той стороны балконных дверей. Я пулей влетел в кухню, плакал, что-то кричал, а взрослые начали меня успокаивать. Отец даже разозлился, но мать вкратце рассказала гостям, почему я, по ее мнению, так себя веду, и их друг Владимир (тогда я называл его дядей Вовой) решил пойти вместе со мной проверить, все ли в моей комнате в порядке.

Когда мы пришли в комнату, я показал ему на балкон и попросил посмотреть туда. Дядя Вова отказался, сообщив мне, что я должен сделать это сам, иначе не перестану бояться. Я, понятное дело, стал упираться, но он настойчиво подтолкнул меня к балконной двери и сказал, что будет находиться в двух шагах от меня. Я шел к стеклу и понимал, что у меня просто кишка тонка взглянуть туда, стой за моей спиной хоть вооруженная группа спецназа. Я струсил и закрыл глаза, Владимир этого не мог видеть.
Когда я, таким образом, вплотную подошел к балкону, я буквально почувствовал ее. Она, согнувшись в три погибели, сидела там и злобно смотрела на меня снизу вверх.

▲>>3352
Поверьте, я знал это. Сквозь щели балконных дверей дул сквозняк, и я почувствовал трупный смрад, из-за которого меня чуть не стошнило.

«Ну что, пацан? – спросил Владимир. – Я же говорил, тут нечего бояться. К тому же тут все вон закрыто». Я моментально отпрянул от балкона, открыл глаза и попросил на этот раз его взглянуть туда. Я схватил Владимира за рукав и попытался подтащить к балконным дверям, но он освободил свою руку, улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Он-то думал, я сам все посмотрел и, конечно же, ничего не увидел. Из кухни послышался строгий голос матери, требовавший, чтобы я выключал свет и ложился спать. Ситуация, как видите, безвыходная.

Я не придумал ничего лучше, как достать из тумбочки фонарик и включить его. Когда родители в очередной раз крикнули, чтобы я выключал свет, я сделал это. Я буквально прилип к двери. Мои руки дрожали, и свет фонарика неистово метался по темной комнате. Оставаться там было сущим адом, но и бежать к родителям я не мог. Мне казалось, что если я буду так истерить, меня просто-напросто закроют в комнате.

Я услышал, как взрослые выходят из кухни, чтобы пойти покурить в подъезд. Когда они закрыли за собой входную дверь, я быстро открыл дверь своей комнаты и встал на пороге. Свет фонарика в моей руке по-прежнему бегал по стенам, мебели, потолку. И тут я впервые увидел ее… Искренне надеюсь, что подобного ужаса вы никогда в своей жизни не испытаете.

Когда фонарик осветил верхнюю часть высокой стенки, доходящей практически до потолка, я заметил ее лежащей там, сверху. Уверен, спрятаться она не хотела. Она выжидала, пока я увижу ее, точнее ее высунувшуюся руку (если эту конечность можно так назвать) и голову.

У Фиалочки была грязно-голубая кожа, как будто гниющая, отмирающая. Ее лапа была похожа на паука. Конечность была предельно худой, с не менее чем десятью-двенадцатью тонкими и длинными пальцами. Голова – вытянутая, похожая на лошадиную. Два непропорционально огромных желтых глаза с узкими вертикальными зрачками располагались спереди и сверлили меня с невероятной свирепостью. Ее беззубый рот, находящийся в нижней части головы и похожий на черную дыру, улыбался. И эта гнилая вонь, теперь я ощущал ее полной грудью…

Содержимое моего кишечника и мочевого пузыря сразу оказались в пижаме. Я выронил фонарик, захлопнул дверь комнаты и помчался в пустую кухню. Там я залез под большой стол. Сидя в собственных нечистотах и обливаясь слезами, я с ужасом думал о том, что взрослые не вернутся, а если и вернутся, то увидят меня и опять прогонят спать.

Но они увидели меня нескоро. Родители и гости были уже достаточно пьяными. Придя из подъезда, они снова сели за стол и стали разговаривать. Вытяни кто-нибудь из них ноги, и я сразу оказался бы замеченным. Теперь надо отметить, что половина этого большого стола располагалась напротив стены, а другая половина – напротив кухонной двери. Мне стоило огромных усилий немного вытянуть голову и посмотреть на дверь своей комнаты.

И да, вы отгадали: моя дверь была приоткрыта. Фиалочка находилась прямо за ней и смотрела на меня, сидящего под столом. Лишь мельком увидев ее огромные глаза и пасть, я быстро зажмурился. Она сидела там, в моей комнате, и как будто говорила мне: «Смотри, я здесь, рядом. Твоей тупой мамаше стоит лишь повернуть голову, чтобы увидеть меня, но ей нет никакого дела. Я могу подобраться к тебе так близко, как захочу».
Дальше я уже плохо помню, что случилось. Я явно потерял сознание, и некоторое время пролежал под столом, прислонившись спиной к стене. Когда я услышал крик матери, гостей у нас дома уже не было. Родители достали меня из-под стола, помыли, одели в чистое, дали какое-то лекарство и уложили у себя в комнате.

▲>>3353
Конечно, это случилось уже давно. Кое-что я мог добавить или «приукрасить», однако в целом я в данный момент помню эти события хорошо. Что спасло меня от всего этого ужаса, так это такая нелицеприятная вещь, как развод родителей. Мне тогда было семь. Уверен, свою лепту в разрыв отношений между отцом и матерью истеричный полусумасшедший ребенок в моем лице тоже внес, однако что я мог поделать?

Они расстались полюбовно. Квартира досталась отцу, а мы с матерью уехали жить в дом ее сестры, который находится на другом конце страны. Пару раз к нам приезжал отец, однако чаще ездил к нему я, когда подрос. Он два года назад рассказал, что нашел себе молодую женщину в деревне неподалеку от города, и настроены они были очень серьезно. Когда я приезжал в нему, то мы в основном сидели в баре, а ночевал я всегда гостинице, так как не хотел им мешать (его женщина жила тогда с ним).

Все снова началось в этом году. Я закончил ВУЗ в своем городе, и в начале лета позвонил отец. Он сказал приехать, ибо квартиру он перепишет на меня, а сам уедет с невестой жить в деревню. Я был несказанно рад, поскольку, во-первых, жилье просто отличное, а во-вторых, в этом городе мне будет гораздо легче найти хорошую работу. Там, где я жил с матерью, у меня не было ни нормальной девушки, ни полноценных друзей. Одним словом, переезд ничем не отягощался.

После длительного и вымотавшего все силы оформления документов я оказался в собственной квартире. Многое здесь изменилось. Отец сделал ремонт, обклеил стены натуральными обоями, поменял большую часть мебели. Все это он оставил мне. Спать я решил во все той же маленькой комнате. «Мне двадцать два года, – думал я, – какие тут могут быть страхи?»

Став студентом, я заимел привычку ложиться спать очень поздно. Все благодаря такому изобретению, как компьютер с Интернетом. Странные вещи, как бы это банально ни звучало, начались сразу же. Сперва я всеми силами отказывался связывать их с событиями из детства.

Теперь под прицелом оказалась не только маленькая комната, но и вся квартира. К примеру, в кухне постоянно перегорают лампочки. Постоянно. Я позвонил отцу, но он уверил меня, что с проводкой в квартире все в полном порядке. Похоже, что стоит вкрутить в кухонную люстру новые лампочки и уйти, как кто-то непременно выкручивает их, трясет и ставит обратно.

На полу в ванной и туалете стала появляться какая-то грязная вонючая каша, как будто там кого-то периодически рвет. Хотя бы раз в день приходится ее убирать. Едешь в город – приезжаешь вечером домой – лампочки в кухне не горят, а санузел в этой дряни. Я стал постепенно вспоминать то, чего так боялся в детстве. Бывает, засыпаю ночью и уже кошусь на балконные двери и стенку, которую отец оставил в квартире.

Неделю назад я проснулся ночью от когда-то хорошо знакомого чувства, как будто меня щекотали во сне. Кровать у меня сейчас небольшая односпальная, и знаете, я готов поклясться, что на момент пробуждения мне показалось, что с меня кто-то только что слез. А на следующий вечер я ужинал в кухне и отчетливо слышал тихое блеяние из маленькой комнаты.

Я перетащил в большую комнату кровать и компьютер, а маленькую закрыл на ключ и больше не открываю. Когда я прохожу мимо нее ночью, я зачастую слышу тихое царапанье с той стороны двери. Самое страшное то, что я, когда сплю, закрываю на ключ и дверь большой комнаты. В последние дни я стал отчетливо слышать это тихое, но настойчивое царапанье уже за ней. Я знаю, что когда-нибудь дверь откроется, и я в этот момент не буду спать…

Уууу криппи тред? это я люблю.

▲>>3355
Только я с темой накосячила.

На прошлой неделе шёл домой, смотрю у соседнего дома стоит наш участковый и вглядывается куда–то вверх. Так, активно вглядывается. Я проходя спросил, мол, кошка что ли чья–то на крыше. А он рассказывает, позавчера повесилась тётка из такой–то квартиры, обстоятельства можно трактовать как сомнительные. Одинокая, 47 лет. Проблема в том, что она ему несколько месяцев жаловалась, что к ней по ночам из угла лезет чёрное чучело, прямо вылупляется через обои. Он говорит, по жалобам ходил смотрел, угол как угол, заклеен обоями. Соседи пытались устроить её на лечение в больницу, там что–то прописали но сказали что не представляет опасности. Последние несколько дней сильно кричала по ночам, что он её забирает. Соседи звонили в милицию, те приезжали, без последствий.
Ну вот. Я спрашиваю — так а что он сейчас там выглядывает, а он показывает — вот, мол, окно той квартиры, как раз напротив того угла, мне кажется, или там что–то шевелится? Смотреть я не стал, обосрался и медленно пошёл по своим делам.

Рассказывала мне эту историю бабушка в детстве, а ей — то ли ее бабушка, то ли мать, я уж не знаю теперь, просто передали эту легенду, и все, как своеобразное такое семейное предание. Говорила, ее мать в детстве пугала этой байкой до усрачки, похлеще всякой буки и бабайки.
Дело было, как я понимаю, до революции, еще при царе Горохе. Бабушка моей бабушки была тогда маленькой, лет десяти или около того. Были вроде и еще дети, но она была самой старшей и мать ее уже везде брала с собой, помогать по хозяйству: на покос, вязку снопов, дрова рубить, короче, познала она тяжелый крестьянский труд с малых лет. Не знаю, мужа у матери походу не было, раз все вдвоем с дочерью делали.
Один раз задержались они в лесу, то ли грибы с ягодами собирали, то ли веники вязали на зиму в баню. Дело вроде как уже к осени было, в августе или в сентябре наверно, но еще было тепло, готовились к осени. Стемнело. Дальше буду рассказывать со слов маленькой бабушки. Мать говорит: "Ульяна, пошли быстрее, нам до ночи надо успеть из лесу выбраться, а то здесь и волки водятся, страшно". Дело на Дальнем Востоке происходило, в Забайкалье. Вот идем, идем, и вроде понимаем, что зашли куда-то не туда. Заблудились, в общем. Вышли черт разбери куда, вроде к какому-то озеру. Ну мать хорошо здешние места знала, сообразила, куда мы зашли. Говорит, нам туда-то надо. Ну и пошли вдоль этого озера, по бурелому, чуть поодаль от бережка. Тем временем стемнело окончательно, не успели до темноты. Луна еще засветло чуть висела над горизонтом, а теперь уже высоко так поднялась и освещала дорогу молочным бледным светом. Идем-идем, тут вроде стал доноситься звук такой со стороны воды, как будто в воде кто-то плещется. И смех такой серебристый, девичий будто. Мы сначала с матерью подумали, что нам причудилось, переглянулись еще так, и обеим вдруг стало страшно, будто водой ледяной окатили из ведра. Мы стали двигаться осторожнее в ту сторону, откуда шел звук. А плеск не прекращался. Все явственнее доносился он, иногда прерывался смехом. Мне было так жутко, никакие волки так не напугают. А мать мне наказала стать на месте и подождать, а она пока сходит посмотрит, что там. И стала пробираться через кусты в сторону берега, до него недалеко было. Я присела под кустик, чтобы меня не шибко видать было, а то мало ли что. Сижу, дрожу, боюсь.
Матери не было минут семь, не больше. Она внезапно бегом выбежала из кустов, схватила меня за руку и как сумасшедшая бросилась бежать, не разбирая дороги, тащила меня за руку. Мне было больно, но я не стала спрашивать у матери, что случилось. На ней лица не было, до того жуткое и белое было у нее выражение. Я не соображала тогда ничего, просто поняла, что мать увидала что-то на самом деле страшное, и надо просто бежать не останавливаясь. А скоро показалось и село, мы совсем недалеко от него были.

▲>>3358
Всю последующую неделю мать ходила угрюмая и какая-то сама не своя, будто на нее давило что-то. Разговаривала в неохоту, больше молчала. А потом сказала мне: "А знаешь, Ульяна, я ведь скоро умру!". Я испугалась от ее таких слов, стала говорить ей: "мамочка, что ты, зачем ты такие страсти говоришь? не надо так!". А она мне говорит: "Помнишь, там, в лесу, на озере… Ведь то русалки были. Они саван мой стирали. Я, — говорит, — когда вышла к бережку-то, так их и увидела. Они вроде как девушки такие, волосы длинные распущенные, сидят на берегу, на меня смотрят и смехом заливаются. И в воде полощут саван белый. Меня по имени позвали, говорят, Устя, иди-ка сюда, к нам! А я испужалась от них, откуда ж они, проклятые, имя-то мое знают. А русалка-то одна мне и говорит, как будто слышала, что я подумала: э, Устя, да мы все знаем-то! И смеется сама. А еще, — говорит, — ты, Устя, помрешь скоро, совсем недолго тебе жить осталось. Мы вот тебе саван стираем, готовим, — и показывает мне. Тут я и бросилась бежать оттуда как угорелая, тебя схватила только…".
Баба Устя померла месяца через четыре, как и говорила. Бабушку моей бабушки с малыми взяли к себе в дом какие-то дальние родственники. Так и выросла она сиротой. Из малых поумирали все, только брат ее вроде выжил. Приемные родители обижали ее часто, и не кормили толком, и не одевали, только работать заставляли во всем доме самую грязную работу.
Вот такая старая деревенская крипи, которую передавали в нашем роду по наследству. Мне ее в детстве бабушка рассказывала, я с нее нехило высирал, помню. Ну, а теперь и с вами поделился.

http://www.youtube.com/watch?v=0z6xGU2_g9s

Я работаю системщиком в ИНБЮМ - институт биологии южных морей. Это в Украине, Севастополь.
У нас там аквариум ну и какая-никакая наука. Будет лето - приезжайте :3 Зимой у нас немного штормит.
В отделе месяц назад был ДР одного из сотрудников, я практически не бухал, а вот «старая гвардия» была уже на бровях. К 9 вечера мы остались вдвоём с Тровичем - старым мужиком, который проработал в институте тыщу лет. Как всегда началось его нытьё, что говнюки развалили великую страну и теперь все нищие. Он по молодости побывал во всех океанах, двигал науку. А сейчас у него только радиоточка дома и плесень в углах. Можно понять — за страну обидно, да и за себя тоже.
Мы болтали около часа, вместе с ним раздавили оставшуюся водку. Начали уже собираться, он пнул ногой ворох старых бумаг и сказал, что, несмотря на всё, мы пока ещё ничерта не знаем о том, что есть в море.
Они были в Атлантике и делали заборы воды и фитопланктона с разных «горизонтов». Забор воды делается довольно просто - с корабля спускают на тросе свинцовую чушку на пару километров. Потом по этому кабель-тросу скользит «заборщик» и с нужных уровней берёт пробы воды и планктона. Но одним утром прибор вверх не ушёл.
Заборщик обратно не шёл, что-то держало его. Списали всё на поломку механизма и начали выбирать несущий кабель. Друг Тровича стоял на лебёдке и смотрел, как мокрый кабель наматывается на барабан. Он смолил сигарету и периодически трогал рукой подшипники - не перегрелись ли. Выбирать длиннющий кабель - занятие не самое увлекательное. Следующим должен был заступать Трович.
На полутора километрах кабель был оборван. За такое на суше по голове не погладят: куда вы, блядь, смотрели? Где карты глубин? Покажите курс! и тд. Выговоры, разбор полётов, научник сказал, что он скорее повесится, чем заполнит с первого раза все бланки правильно. С трюма достали ещё одину бухту кабеля, и прибор начал опять уходить в Глубину. Прошло два дня. Заметили, что судовой врач, вечно ленивый и слоняющийся без дела, стал сторониться людей. К завтраку он не появлялся. Корабль - не город и скрыть любую новость тут трудно.
Оказалось, что в лазарете отдыхают 3 человека с кормовой бригады, те самые, что обслуживали и меняли кабель-трос для спуска нового прибора. И им хреново.
На следующий день была воистину роскошная хавка - камбуз готовил от пуза. Только вечером кок сказал, что он по приказу капитана освободил одну из камер морозилки. Трович был в команде добровольцев, что таскала завёрнутые в брезент и полиэтилен трупы в морозилку. На судне уже знали, что народ подхватил заразу, которую вынес с глубины оборванный кабель.
После - всю корму вокруг лебёдки, лазарет и часть кают пролили формалином и антисептиками. Холодильные камеры включили на максимум, а корабль пошёл обратно, так и не закончив замеры.
Через пару дней в морозилку отнесли медика. У всех одни симптомы - начинали гнить прямо жиьём. Ткани практически растворялись. До Севастополя дошла 1/3 экипажа.
Что это было — хрен его знает. Как встали на рейд, «Наука» и вояки начали промерять и просвечивать судно. Тровича, как и весь оставшийся в живых экипаж, затаскали по военным госпиталям и до того накачали таблетками, что кожа у него сейчас белая как мел и похожа на слущивающуюся краску.
Капитана бросили на север. Замполит через месяц нажрался и якобы сгорел у себя в кровати. Сам корабль - сдали в морзавод на переоснащение, сорвав всё до стальной обшивки. Потом разговоры с особистами, подписки и жизнь при институте. В море его больше не выпускали.
В глазах у Тровича стылая вода — последний переход из Атлантики похоже дался ему нелегко.

Годный задумки тред.
Хоть вышеприведенные истории совсем не страшные.

▲>>3363
Я в поиске.
Ну, и меня напугали.

Я приподнялся с кровати в темноте. Какой-то шум вырвал меня из объятий сна. Я потянулся к тумбочке, чтобы развернуть будильник. На нем тускло светились цифры: 03:00. Я простонал. Сейчас я должен был сладко спать. Забыв, что заставило меня проснуться, я отвернулся к стене и поудобнее устроился в постели, когда звук раздался вновь — глухое шлепанье шагов на чердаке, прямо надо мной, громкий и намеренный. Как будто кто-то разгуливает по чердаку и хочет заявить о своем присутствии. Я вскочил с постели, сердце мое бешено стучало. Кто-то был в моем доме.

Шаги стихли над моим шкафом. Я стоял посреди темной комнаты, свет от часов освещал только тумбочку, на которой они стояли. Я медленно вышел из комнаты и прошел по коридору в сторону чулана, из которого я достал старую биту. Я снова вышел в коридор и стал наблюдать за лестницей, ведущей на чердак. Кем бы ни был мой незваный гость, ему было не уйти.

Я задержал дыхание, прислушиваясь к шумам. Ничего. Я медленно подошел к лестнице. На чердаке горел свет. Я не помнил, поднимался ли я сегодня в чердак. Может быть, я сам забыл свет включенным. Тихо, насколько это было возможно, я поднялся по лестнице и заглянул в тесный чердак, чтобы увидеть, что там никого нет. Только старый хлам. Я вздохнул с облегчением. Наверное, мне почудилось — когда ты один в темноте, часто мерещатся разные звуки. Усмехнувшись, я выключил свет и вернулся в кровать.

Я едва закрыл глаз, когда снова раздалось шлепанье — такое же громкое, как раньше, но на этот раз ближе к центру комнаты. Я вскочил, скорее злой, чем испуганный, и бросился вверх по лестнице с битой в руке. Пинком я перевернул коробки, ударил по куче старой одежды. Ничего…

Я массировал свои виски, спускаясь по лестнице. Слишком много нервов трачу на работе… Наверное, завтра лучше взять отгул. Подойдя к двери в свою комнату, я почувствовал себя странно. На меня нахлынул страх — я остановился, протянув руку к дверной ручке, но тут же одернул себя. Я веду себя глупо. Надо поспать, и мне станет лучше. Потерев переносицу, я включил свет и лег в кровать.

Шлеп.

Я резко оторвал руки от лица, взглянув на потолок — теперь, при включённом свете, я его увидел. Его тело казалось насмешкой над человеческой формой: оно было согнутое и перекрученное, голова повернута под неестественным углом, пустые провалы на месте глаз. На моих глазах оно шлепнуло ладонью по потолку и подтянулось ближе ко мне.

Шлеп.

У меня вырвался панический смешок, когда оно разбило лампочку на потолке — единственный источник света, погрузив комнату во тьму. Я не сошел с ума. Откуда мне было знать?

Шлеп.

Оно ходило по потолку…

▲>>3364
Спишем на разницу "вкусов". У меня вот одни "баяны" под рукой.

▲>>3366
Не могу сказать, что у меня свежачок.

▲>>3367
Возможно, мы используем разные источники, хотя у меня они почти все потерялись в архивах.



У нас с женой была плохая глупая привычка — не закрывать за собой дверь на ключ, возвращаясь домой. Утром уходишь на работу и обнаруживаешь, что проспал всю ночь с незапертой дверью. Начинаются разборки, кто заходил последний и кто в большей степени «тяпа-растяпа». Один раз входная дверь распахнулась ночью от сильного сквозняка и начала хлопать. Мы изрядно перепугались в тот раз, но привычка всё равно никуда не делась.

Но потом случилось нечто, что навсегда приучило нас закрывать дверь на все замки. И, чёрт возьми, я всерьёз обдумываю идею настоящего дверного засова...

Мой дом — моя крепость и зачем нужны стены, если ворота распахнуты?

В тот раз мне долго не спалось. В голову лезли беспокойные мысли насчёт двери, и, чтобы их отогнать, я решил пойти проверить замки. Я побрёл в коридор, подёргал дверь и … точно, опять не закрыли! Я повернул один ключ на 4 оборота и зачем-то второй, нижний, которым мы вообще никогда не пользовались. Я успел отойти от двери буквально на два шага, когда услышал за ней странные звуки. Было ощущение, что кто-то водит ладонями по двери с той стороны, ощупывает её, как будто слепой натолкнулся на препятствие и пытается понять, что это.

Вздрогнув от неожиданности, я развернулся, чтобы, как минимум, глянуть в глазок. Подойдя к двери вплотную я заметил, что ручка стала ходить вверх-вниз, как будто кто-то пробовал открыть дверь. Затем раздался странный неритмичный стук. Мне стало внезапно холодно, заныло сердце, не страх и не ужас, а какая-то чёрная тоска, мутная непонятная тревога нахлынули в душу. Смотреть в глазок расхотелось, вместо этого я тихо стал отходить в комнату, жена проснулась и уже что-то собиралась сказать. Я знаком попросил её молчать, она сразу поняла, что что-то не так. Глаза её округлились.

Надо сказать, что есть у меня один девайс, которым я почти никогда не пользовался. А именно, видеокамера, смотрящая на площадку и подключённая к компу. Ее притащил в подарок мой братец, работавший в то время в конторе, занимающейся установкой систем видеонаблюдения. Посмотрели, поигрались пару раз и про камеру забыли. Сейчас я про неё вспомнил. Не знаю, какая черта человеческого характера заставляет нас смотреть в глаза Вия? Но я подсел к компьютеру и включил изображение площадки.

Что это было? Не знаю, но мы с женой видели его. Нечто, замотанное в какие-то тёмные лохмотья, неестественно изгибаясь и вихляя, бродило по площадке, скреблось в двери и дёргало ручки, припадая и прислушиваясь к звукам в квартирах, заглядывая в глазки. Его голова также была замотана в тряпьё, из тряпок торчали тёмные руки, узкие, продолговатые, с неестественно длинными, в два-два с половиной раза длиннее обычных, пальцами. Ещё несколько раз это нечто подходило к моей двери и надолго припадало к ней. Казалось, сердце останавливалось, у жены текли слёзы, она закусила край простыни, чтобы не издать ни звука. Я, путаясь и сбиваясь, читал про себя «Отче наш»…

Потом ЭТО уползло вниз. На улице забрезжил ранний июньский рассвет. В деревне это наверное и были бы первые петухи. Ещё долго мы не могли опомниться от увиденного.

Я всё думаю, что бы было, если бы я не закрыл дверь? Нас бы нашли с распоротыми внутренностями и кровь по стенкам, или, как показывают в ужастиках, забившихся в угол с перекошенными от смертельного ужаса лицами и остановившимся сердцем? Или это зло заползает в душу, и человек с остекленевшими глазами идёт на кухню за кухонным ножом … или делает шаг в окно? Не знаю, не хочу знать.

Закрывайте двери. Берегите себя.

ишу в поезде, еду без билета, дал на лапу проводнице. Для себя пишу, привык к ежедневным отчетам. Напишу — прочитаю, как это все выглядит со стороны.
Я врач в поселковой больнице, главный и единственный, только чёрта с два я вам вернусь туда. А, ну да, еще вечно беременная курица с глазами-плошками — акушер-гинеколог, из местных. Если кто в поселке забеременеет — идут к ней, чай пить и на мужей жаловаться. А если осложнения — это ко мне. Я ж и терапевт, и ЛОР, и хирург. И патологоанатом. Рядом лес рубят под заводскую стройку — так работники тоже ко мне. Один из десяти по-русски понимает. Зато платят наличными, я из этих денег местных мужиков в санитары нанимаю, чтоб физическая сила под рукой была.
Сегодня двое притащили третьего. Со стройки. Они там в вагонах живут, вот эти вроде как соседи. Несколько дней назад в лес пошли, по грибы. Грибов им захотелось. Грибочков. Разошлись по сторонам. Тут этот, которого принесли, орет. В топь угодил, запнулся о корягу — и прямо спиной. Вытащили. Вся спина в черной жиже — щиплет, говорит. Пока до вагонов своих дошли, ему поплохело. Водкой подлечили. На следующий день ходил сонный, в глазах темнело, бригадир отправил в отгул. Вечером упал на пол, в горле захрипело, сознание потерял. Соседи, идиоты, решили, что сон — лучшее лекарство. После водки, надо полагать. Утром проснулись — он у своей койки стоит, к ним спиной. Звали, не дозвались. Простые люди, не отвечает человек — значит, не хочет! Ушли на смену.
Возвращались в вагончик, слышали, что он там ходит. Зашли — стоит в углу. Лицом в угол. И вслед за их движением спиной поворачивается. Попробовали к нему подойти — он так, задом наперед, и прыгнул.
Ко мне его притащили связанным. Санитары, которые встретили эту троицу, уже готовили смирительную рубашку. Он висел у них на руках, хрипя, но когда вошел я — выпрямился и посмотрел на меня... Спиной посмотрел, спиной. То самое движение, которым человек оборачивается, чтобы взглянуть на кого-то и замирает, уставившись. Но его голова была вяло опущена, а спина — напряжена, и эта спина поворачивалась за мной, куда бы я ни шел. Мало того — она хотела добраться до меня.
Как люди ходят задом наперед? Сгибают ногу, отводят назад, нащупывают опору. Здесь было иначе: спина рвалась ко мне из рук санитаров, пытаясь выбросить ноги так, словно они должны были гнуться в обратную сторону. Но они не гнулись.
Под одеждой спина оказалась покрыта черными бородавками. От плеч до копчика — плоские и выпуклые, размером с горошину.
Я приказал «обработать», чувствуя, что санитары вот-вот взбунтуются. На такое они не нанимались. Но мне на их нежные чувства было наплевать — смотрела-то она на меня.
Во время обработки спиртом лесоруб поднимался на коленях и локтях, наклонялся в мою сторону, выгибался горбом.
Закатали в рубашку, заперли в холодный подвал — вытрезвитель, он же морг. К ночи лесоруб скончался. Я зафиксировал факт смерти, велел санитарам обмыть тело и стал думать, как сделать так, чтобы мне его не вскрывать. Чтобы спихнуть его на районную больницу, мне нужна была причина. Чтоб найти причину — нужно было его вскрыть. Замкнутый круг.
Я заполнил все бумаги, накачался чаем, открыл дешевый подаренный коньяк. В два часа ночи решил, что боязнь трупов — это как раз то, чего мне в жизни не хватало. Взял инструменты, бланки и пошел.
Дернуло меня, когда уже руку на засов положил. Вот оно, передо мной — окошко в двери морга-вытрезвителя. Закрытое на шпингалет, закрашенное слоями краски — не пользовались никогда. Так почему не сейчас? Скальпелем расковырял краску.
Она стояла в метре от двери. Голова человека болталась на безжизненной шее, руки висели веревками, но голая спина и ноги с выступающими на них бородавками смотрели очень внимательно.
Я даже не знаю, куда едет поезд. Я не завидую тому, кто завтра полезет в морг. Может, хватит ума заглянуть в окошко. Я же не хочу касаться этой дряни никак, никаким образом. И не ищите, нет меня, пропал, уволился, послал всех к черту. Сучья жизнь…

Произошло это со мной 8 лет назад. Сидел я дома вечером, никаких планов не было и поэтому я тупо смотрел новости, отдыхая после жуткой рабочей недели. Тут зазвонил телефон(никаких определителей у меня не было и нет), звонил один друг, просил срочно заехать к нему, мол, подробности потом. Ну делать нечего, натянул куртку и поехал к нему. Жил от тогда от меня достаточно далеко, минут 40-50 езды. Пока ехал, всю дорогу какое-то чувство было странно, ехал и сам не понимал зачем же я это делаю. Пару раз уже порывался развернуться, но взял себя в руки. И тут, когда ехать оставалось совсем немного, увидел я на обочине какого-то человека и остановился. Не знаю зачем остановился, дернуло что-то, хотя попутчиков никогда не беру. Этим человеком оказалась женщина средних лет, нормально одетая. Ну, ничего странного в общем. она ко мне подходит и говорит: "Мужчина не могли бы вы мне помочь". Я отвечаю "Да, конечно, у вас что-то случилось?" и тут меня как будто обухом по голове бью. Я продолжаю стоять на ногах но в ушах поднимается дикий гул, я слушу эту женщину все хуже и хуже, а она начинает что-то говорить, разобрать слова я не могу. Пытаюсь пошевелиться - не выходит, гул в ушах усиливается, в глазах начинает мутнеть. Я впадаю в страшную панику, кирпичей я тогда выстра немеряно. Даже рукой пошевелить не мог. Но тут гул начинает стихать и вместе с этим в глазах темнеет и я грохаюсь в обморок. Очнулся я лежащим на скамейке недалеко от дома товарища. Машины рядом не было, и что удивительно - никакого страха или удивления я не испытывал. Как будто все что произошло - каждодневная рутина. Зашел в дом, поднялся на этаж, позвонил в квартиру. Вышел заспанный друг, я ему: "Чего звонил?", а тот недоуменно: "Не звонил я тебе, я после смены сплю уже сутки почти". и тут я все это осознал, меня пот прошиб дикий и страх объял жуткий, неконтролируемый. Друг к себе затащил и пол-ночи коньяком отпаивал. Через два дня машину мы нашли метров за 800 от того места где все произошло.

Я всегда думал, что всё сверхъестественное обходит меня и мою семью стороной. Даже думал, что все страшилки – всего-лишь плод фантазий. А недавно, приезжал к отцу в гости (он в Кирове живёт, я в Москве). Засиделись допоздна, разговорились (1,5 года не виделись всё-таки). Начали вспоминать 90-е, когда ещё всей семьёй в Перми жили (мы с матерью в ДС в 98ом переехали, а он в 99м в Киров. Ну, т.е у них там не сложилось и мы слиняли). Я ещё удивлён был, чего он в Перми не остался, ведь там у него и связи были и квартира 4-х комнатная. Столько лет об этом думал и спросить не решался. Ну мало-ли, какие личные мотивы. А в этот раз решил, что в вопросе-то, в принципе нет ничего страшного, да и мы – два взрослых человека, я всё пойму. Но ответа, который я услышал, я вообще не ожидал.
Вобщем вот, то, что он мне рассказал. Он тогда работал дальнобойщиком и возил товары в основном по Уралу. А в тот раз принял заказ на доставку в Омск, тем более и оплата была неплохой. Ехал, говорит, как обычно. Зимой, потихонечку, по сторонам посматривал, пейзажем любовался. Довёз спокойно, разгрузил, поехал обратно. Правда, вот по другой дороге обратно поехал (та, по которой он приехал была завалена снегом и там неплохой затор образовался). Едет он обратно, значит, пустой уже. Деревёнки какие-то проезжает, ну и начинается лесополоса. Едет он по ней, говорит, километров 20-30 после её начала проехал, а ни навстречу, ни сзади ни одной машины. Вглядывается вдаль дороги и видит – стоит на обочине человек (сначала, говорит, не разглядел, думал, что пень большой такой). Ну, думает, мало-ли заблудился товарищ зимой в лесу (хотя какого хрена по лесам зимой ходить?). Останавливается потихоньку (а фуру-то по скользкой дороге дальше тащит). Проехал он человека этого метров на 50. Смотрит в зеркало заднего вида – стоит, не шелохнётся. Ну, он значит, из окна высунулся – кричит: «Эй, парень! Садись, подвезу!». А хрен-то этот поворачивается, медленно так, смотрит пару секунд и медленно подходит. Отец говорит, что сначала скорее почувствовал, чем увидел, что с парнем что-то не так. С виду обычный такой паренёк, вот только одет не по-зимнему: кофта серая, кепка, джинсы (и это в 90е!) и кроссовки. В общем приближается, парень, а отец-то и видит: глаза у него – нечеловеческие, крупные, раза в 3 больше обычных. А зубы верхние острые и выпирают над губой. Отец, ясное дело, кирпичей там отложил, окно закрыл, и по газам, насколько возможно. Смотрит, парень (хотя какой это парень) за ним бежит. Он быстрее, тот не отстаёт. Ехал, говорит километров 60-70 в час. Сам говорит не знает как перевернулся, а тот хрен не отстаёт. Чуть позже из леса ещё один выбежал и тоже за отцом. А потом ещё трое. Ну отец тут не на шутку струхнул. Слёзы, говорит из глаз полились. Всё думает – или перевернусь или сейчас эти твари меня догонят и сами прикончат или ещё чего сделают. В общем сам не помнит как до конца лесополосы добрался. Там-то они от него и отстали. Отец до ближайшей заправки доехал (ну те, которые с паршивыми забегаловками и ночлежками), сразу водки и хозяину этой всей хрени рассказал всё. А, тот, говорит, только посмеивается, да и говорит, чтобы отец, мол, больше не пил за рулём, а то, и не такое привидится.
Плюнул отец на всё это дело. Ну не верит мужик и не верит. Заплатил за стоянку и спать в машину пошёл.
Просыпается, говорит, от того, что в сортир нужно. Вокруг темно, нихрена не видно. Ну отец и решил фары включить, чтобы хоть как-то до гадюшника добраться. Включает, дворниками стекло чистит, и видит: те существа, что за ним всю лесополосу бежали. Штук 10 говорит. Все полукругом перед кабиной выстроились и смотрят на него своими глазищами. Отцу показалось, что у одного с уголка губ даже кровь стекала. Единственное, говорит, тогда, что в голове промелькнуло, это: «понец!». Он со всей дури по сигнальнику ударил, фура заревела и эти твари хаотично разбежались, а отец, так быстро, насколько это возможно выехал со двора этой заправки-забегаловки и опять погнал. Самое страшное, говорит, было то, что вокруг темно и в зеркала ничего не видно. Т.е. непонятно где эти твари и бегут ли они за ним вообще.
После этого, говорит нигде не останавливался и ехал до Перми не сомкнув глаз.
После этого случая отец начал частенько вставать по ночам и выглядывать в окно. Говорит, что боялся до жути, что эти твари его до города сопровождали и где он живут вычислили.
А под Новый Год в 99м, говорит, вышел на балкон покурить, ближе к вечеру, и увидел их. Они стояли в свете фонаря. Втроём. И смотрели. Опять смотрели своими ужасающими глазами. Отец заперся в квартире, закрыл все окна шторами и всю ночь проговорил по телефону с другом (тоже полуночником), чтобы создавалось ощущение того, что он не один.
На следующий день отец бросил всё, купил билет на поезд и поехал в Киров к родственникам. Уже оттуда продал свою квартиру в Перми, купил какую-то задрипанную двушку в центре Кирова и живёт теперь там. Зато, говорит, за всё это время, он никого из тех тварей больше не видел.

Бабушка моя, царствие ей небесное, жила в старой деревне и находясь в здравом уме и твёрдой памяти, рассказывала мне, малолетнему пацану, множество разных, невероятных историй и происшествий, связанных с различными аномальными явлениями. За подтверждением правоты этих рассказов не надо было переспрашивать ни у кого из жителей близлежащих деревень, ответ был бы однозначный: «Да, это правда, про это мы давно знаем и видели.»
Один рассказик мне очень хорошо запомнился, как будучи молодой, моя бабулька вечером возвращалась лесом из соседней деревни зимой и заблудилась. Поднялся сильный ветер, мороз и снег замёл тропинку. Усевшись и съёжившись под деревом, она начала молиться, запрокинув голову к верху, разглядела на соседнем дереве, на ветке, мохнатый человекоподобный силуэт. Существо медленно сползло с дерева и, показав жестом, велело молодой девушке (моей бабули) идти за ним. Выбора не было. Проводник шёл уверенно протаптывая короткими ножками тропинку, а если бабуля уставала и останавливалась, то он (оно) ждал(о) её, пока та отдышится и вновь продолжали движение. Дойдя до деревни, незнакомец развернулся и пошёл в обратную сторону.
Потом, когда она вспоминала и переваривала подробности, эпизоды происшедшего, ей стало жутко. Почему у этого существа не шёл пар изо рта, почему он шёл всё время прямо и не сворачивал, как они могли перейти речку, что она даже не заметила этого, ведь к реке должен быть крутой спуск, а потом подъём и деревня уже рядом, нет, всё время прямо и никаких спусков и подъёмов, как это? Всё как в тумане. Трясясь от холода и страха, она ввалилась домой и в одежде завалилась спать, крепко в руках сжимая икону Спасителя.

Сразу предупреждаю — в моей истории нет мистики, монстров, мёртвых девочек и вообще чего-либо сверхъестественного. Я рождён и воспитан в СССР, поэтому во всё это не верю, хотя и люблю почитать иногда страшилки на ночь. Здесь только тот ужас, который любой из вас может пережить, если сам к этому придёт.
Началось с того, что я дико задолбался на работе. Причём не грузчиком каким-то работаю, а с полной отдачей интеллектуальных ресурсов. Несколько месяцев работы по 12-14 часов в день, зачастую без выходных, постоянные энергетики и сильные ноотропы... Мозг молил о пощаде и, наконец, уже ползком я добрался до отпуска. А как бы расслабиться после этого всего, угадайте?Забухать! Бинго!
Первые дней пять отпуска прошли в хорошем таком алкогольном марафоне. Никаких поисков приключений, никакого времени дня и ночи, просто водку водкой закусываешь, смотришь какие-то клипы, пока пальцы мышку держат. Проснулся — и по-новой... На пятый или шестой день я дал себе команду тормозить это дело. Взялся резво: промывание желудка, душ, много литров минералки.. Я же просто не знал, что так делать нельзя. Запомните — НЕЛЬЗЯ, ребята! От такого резкого торможения происходит какой-то коллапс в нервной системе, и приходит она. Делириум тременс. Белка.
Поначалу не было никаких зелёных чертей, тараканов, прочих кусачих тварей, как об этом любят писать. Пришла очень сильная тоска. Тревога. Какая-то мнительность, непонятный страх. И бессонница. А чем ещё заняться при бессоннице? Правильно, залезть со смартфона в Интернет и читать. Причём, я, как самый умный, решил клин клином вышибать и залез на «Мракопедию». Сна нет, читаю час, другой, третий, потом как-то отвожу телефон в сторону. И чётко вижу, как поднимается по стене и ползёт ко мне по потолку какая-то клубящаяся масса и норовит сформироваться в какой-то конкретный образ...
Это был настоящий ужас. Я с трудом подавил желание заорать и кинуться прочь. Ведь не может же этого быть. Вообще. Никак. Я понял, что такое холодный пот и настоящий страх, как сердце рвётся из груди. Мне хватило сил дотянуться до выключателя и включить свет. Конечно, в комнате ничего не было.
Когда успокоилось дыхание, пульс упал раза так в три и вернулась способность мыслить, я начал что-то подозревать. Я вспомнил, что когда-то читал об алкогольном делирии, но не принимал прочитанное всерьёз — ведь со мной же этого не случится! По крайней мере, всё это происходит в моей голове. Я выключил свет...
Эта тварь снова висела на потолке. То ли паутина, то ли ткань, которая постоянно струится и колышется. Движется вслед за взглядом. Это меня более-менее успокоило —значит, это точно какое-то нарушение либо в зрительном нерве, либо в долях мозга, которые обрабатывают зрение. Но всё равно, это было очень жутко: когда единственное, чему ты в полной мере доверяешь — твой мозг, твоё сознание, — даёт такое зримое искажение реальности.
Конечно, до утра я так и не уснул. Лежал, читал в Интернете о делирии, смотрел на потолок. К утру оно стало светящимся и зелёным, съёжилось в размере, но всё так же было абсолютно реальным, висело там и струилось.
Днём я взял машину, съездил к своей любимой, и мы прекрасно провели вечер. Перед сном выпил пару бутылок пива — ну, чтобы резко не завязывать. Лёжа на кровати, с удовольствием смотрел на стены и потолок, снова ставшие привычными и чистыми, и потихоньку уснул.
Проснулся оттого, что на кровать залез обгорелый чёрный труп. Он крепко держал меня за плечо. Ничего не говорил, только клацал перед моим лицом кривыми зубами без губ.
«Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-ц
ок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок
-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок...».
В общем, краткосрочной госпитализации избежать не удалось.
Сейчас мне жутко вспоминать о тех днях. Но я всё равно считаю, что в этот раз Белка лишь хвостиком мне помахала — а ведь однажды может и вся вылезти. В любом, самом страшном облике.
Берегите себя.

Недавно отслужил в армии. Занесло меня аж в Сибирь, хоть сам из южной части нашей необъятной родины… Служил на узле связи, далеко от дивизии, почти не уезжал… И вот однажды строит нас всех (а всех нас там было всего ничего человек 30 в казарме) наш командир части и рассказывает о том что в соседнем соединении из окна четвёртого этажа выпрыгнул боец, который всего ничего отслужил месяца три, а на следующий день его непосредственный командир — сержант… Разумеется, военной прокуратуре это дело на руку: сержант своим поступком свою вину косвенно подтвердил…
Рассказывал нам товарищ полковник это все долго, с чувством, с выражением. В ярких красках рассказал как ужасно мы будем смотреться под окнами лицом вниз…(кстати казармы нового типа 5 этажные, так что разбиться можно запросто), а потом добавил, что кто верующий должен знать, что жертвы суицида в рай не попадают и т. д. и т. п. Призывал нас к благоразумию, не совершать неисправимых ошибок!
У узла связи всегда есть отдаленные площадки с антеннами и обслуживающим персоналом. Он в процессе службы не меняется и состоит в основном из срочников.
Где-то через неделю парнишка с площадки заболел и его нужно было кем-то заменить. Кто служил знает, что в армии все отдашь, чтоб хотя бы на время от надоевшей казармы слинять. И вот я туда на свою голову и поехал…
На той же самой площадке был тот же самый командир, который рассказал мне историю про это место… Он руководил частью уже больше 7 лет, и в начале его службы на этой должности на березе за казармой повесился боец: получил грустное письмо из дома и покончил с жизнью…
Через год уже без объяснения причин тем же путём и на той же березе скончался ещё один солдат, а через 3 месяца ещё один… Разумеется, устав снимать трупы с деревьев, их все в округе повырубали до той поры, что пока дойдешь уже передумаешь...
В общем не знаю: то ли рассказ на меня так подействовал, то ли реально но в ночь на моем дежурстве услышал скрип деревянного порожка перед казармой и легкий стук в дверь… Странным было что есть звонок, и можно позвонить, но кто то стучал… Я, разумеется, как и положено спросил пароль, в ответ разумеется, тишина. Повтор моего вопроса не дал результата… Но от моего голоса проснулись сослуживцы — постояльцы этой площадки и так спокойна будто ничего не произошло говорят: это наши завсегдатаи — вечные солдаты… У меня мурашки по коже, а им хоть бы что. Говорят всегда так: либо в дверь либо в окно постучат, могут и то и другое… Но самое страшное, что и до петли довести могут если их разозлить…
Через несколько дней получил один мой сослуживец весточку из дома от друзей, что ему девушка изменяет… Ну и собрался домой: ближайший вокзал три часа езды на машине, площадка на поле в лесу, так что либо часовые заметят пока до леса добежишь, либо в лесу заблудишься...
Короче, он и через поле пробежал, и через лес пробрался до вокзала, где его уже ожидали патрули… Они его видели на требование остановиться и сдаться последовал мат и попытка бегства в лес тот самый… Там его и потеряли: двое суток его искали и в итоге нашли… Когда увидел его командир за сердце схватился! Сказал что береза та самая…
Дезертир был найден повешенным на березе в лесу на солдатском ремне (кстати, чей ремень неизвестно: его был на нём (я сам его видел висящим на дереве). Вот и не верь потом в мистику и прочее...

Мой муж работает в строительной фирме. Чаще всего они занимаются сантехникой — трубы тянут, котельные ремонтируют и все такое. Как-то раз у них был заказ поменять систему отопления в школе. Муж, когда там вёл работы, называл её «школой-призраком». Я сначала смеялась, а когда он попросил дать ему с собой на работу святой воды, мне стало любопытно.
Школа стоит в центре города — из красного кирпича, четырехэтажная. Зданию лет сто, не меньше. Строилась как школа, в годы войны была госпиталем для раненых. Уже пять лет школа временно закрыта — там вообще нет детей, работают только директор, завуч, завхоз и сторож. Это якобы из-за того, что здание находится в аварийном состоянии.
Работал муж в подвале — длинном и очень широком. Говорит, как зашли, сразу же стало не по себе. Мужчин было трое. Одному пятьдесят, остальным по тридцать лет, не из робкого десятка ребята. И вот они работали весь день, а когда закончили, пошли и разом, не сговариваясь, купили пива — для них это нехарактерно. Сидят, курят и недоумевают — почему им там так страшно стало, в этом подвале? Чего они только в разных подвалах не видели — и бомжей мертвых, и крыс, и разные отходы человеческой жизнедеятельности. А тут просто струсили. Но ведь ничего-то там и нет.
С такими мыслями пришли на следующий день. Работа пошла быстро, решили для поддержания духа музыку на мобильнике включить. Муж включил — и чуть, говорит, не поседел. Вместо песни из динамика раздался крик, истошный такой вопль. Он перепугался, выключил. Потом снова нажал на кнопку — и пошла музыка. Коллеги обиделись даже на мужа — думали, что он так над ними шутит.
Разделились — трубы вести решили с разных частей подвала. Муж взял на себя самую темную и дальнюю часть. Когда пришел туда, почувствовал невыносимый холод, а на улице был июль 2010 года (помните, наверное, какое это было жаркое лето). Во всем подвале было прохладно, но приятно прохладно. А тут — как в могильнике, даже пар изо рта идет.
Муж работает, а сам чувствует, как мурашки бегут. И такое ощущение, будто сзади кто-то дышит на ухо. Оборачивается — никого. Дальше работает. Потом в какой-то момент говорит: «Все, не могу больше», — и бегом идёт на перекур…
Кстати, если вы ждете монстров и призраков, я вас огорчу. Ничего конкретного муж в подвале не увидел. Я, кстати, очень просилась с ним вместе пойти, но он не разрешил. Помню, что, пока он работал на этом объекте (это длилось пять дней), он с каждым днем становился все мрачнее и неразговорчивее. А потом все прошло, когда они завершили работу в подвале.
Из странных и непонятных вещей там было только то, что все трое мужчин чувствовали в подвале себя как мальчишки после страшных историй в лагере, и у всех давали сбои часы и телефоны. Связь в подвале была, но дозвониться было невозможно. Один раз мне позвонил муж, я ответила, а там был шум очень сильный и неприятный, будто крик. Я очень испугалась, перезваниваю — берет трубку мой супруг и удивляется, чего это я так переживаю. Он мне, как вы поняли уже, не звонил. Находился он в тот момент в школьном подвале.
После того, как они сдали объект, муж спросил у завхоза, что находилось в подвале во время войны. Были у него кое-какие предположения. Оказалось, там был лазарет с теми ранеными, кто был обречен. Их не держали на солнечном свете, уносили в подвал, чтобы не так сильно были слышны стоны и крики. А в том месте, где мой муж чувствовал жуткий холод, стояла печь. Она и сейчас осталась — ее видели мужчины. Эта печь отапливала весь подвал. В городе с продуктами в войну было очень плохо, но еще хуже было с дровами — все шло на фронт. Поэтому есть такое подозрение, что иногда печь в школьном подвале топили трупами солдат, которые умирали, а девать их было некуда — обливали керосином и жгли…

С моим сослуживцем произошла история. Это в 2001 году было по лету, он три недели как с Кавказа с командировки вернулся, дали отпуск. Вечером, перед самым закрытием гаражного кооператива, часов примерно в 23:45 - 23:50 (время он точно помнит, потому что в 24:00 ворота в кооперативе закрывали и выпускали собак), он машину поставил, из кооператива вышел и пошагал домой. Сам кооператив расположен между частным сектором и пятиэтажками. Чтобы дойти до ул. Шилова (до пятиэтажек) надо сначала пройти по дороге через пустырь, там метров 200. Дорога асфальтированная, неосвещенная, с одной стороны собственно пустырь, а с другой сначала метров 80 тянется стена кооператива, а потом бараки одноэтажные и частные дома. Дорога на всем протяжении обсажена тополями, а там где ближе к баракам, за тополями все перекопано было, город то ли трубы тянул канализационные, то ли еще что, я уже сейчас не помню, факт что перерыто было траншеями. Он прошел метров 70 от ворот, темно было, как он рассказывал, сзади только освещенный фон от ворот кооператива, услышал шаги за спиной - обернулся, видит - мужик за ним идет. расстояние между ними метров 20. Знакомый отвернулся и дальше шагает. Потом слышит - шаги ближе и чаще, видимо мужик ходу добавил. При этом слышно, что он вроде как бормочет чего-то себе под нос, неразборчиво, как бурчит. Прошел еще несколько шагов, слышит - вроде как бурчание сзади еще ближе, а характер шагов изменился, чаще что-ли стал. Он обернулся, смотрит, а мужик за ним на четырех костях наяривает, сначала подумал, допился блин попутчик, ноги не держат, на четвереньки встал и здесь понял, что мужик то на четвереньках скорость не потерял, а наоборот, быстрее расстояние сокращать стал и так же бормочет что-то. Сослуживец не робкого десятка, но говорит до того страшно стало, не как от опасности на войне, а какой-то жуткий страх аж кишки скрутило холодом, я говорит, сразу ПМ из сумки на пузе выдернул, затвор передернул и в мужика прицелился. Мужик остановился, не переставая бормотать и не вставая с четверенек, как собака, прыгнул в тополя и за ними в канаву, еще несколько секунд еще было слышно, как он песком шуршит, а потом пропал. Сослуживец говорит, что до освещенного места пятился озираясь с пистолетом в руках, до того страшно было.
Вот собственно вся история, он мне рассказал под большим секретом, чтобы в конторе не засмеяли.

http://www.youtube.com/watch?v=_u6Tt3PqIfQ

http://www.youtube.com/watch?v=uwVEwS7zJtk

То ли я не тот, то ли истории, то ли читать надо только ночью. Не страшно, блин.

▲>>3391
Любой ответ, может оказаться верным. Или всё вместе. Бросаю то, что пугает меня. ПочтиНикто больше не бросает, поэтому и однобоко выходит.

▲>>3392
Да я без притензий, если что, просто такой тяжелый вздох сожаления об ушедшем вслух.
Как говорится: пугание небоящихся - дело рук самих небоящихся.
Попробую ночью.
>Первая запятая.
Мимими:3

▲>>3393
>спойлер
Гений сыска.

▲>>3394
Я не совсем понял, но пусть это будет на моей совести.

▲>>3395
Выходит, симметрично.

▲>>3397
А теперь вроде понял. Хм.. :3

▲>>3398
Запутали меня.

https://www.youtube.com/watch?v=UgpEwpMvJbg

▲>>3399
Это еще что. Себя я два или три раза запутал.


Нашел старую тему. Повбрасываю (прошу прощения за мат).


Как-то раз я ночью сторожил офис. Обязанностей было минимум - следить, чтобы никто не ворвался (Я - дрищ знатный, но если бы кто-то сумел ночью взломать эту нереальную железную дверь, его бы и омоновец вряд бы смог остановить, так что я там был скорее для проформы), впускать начальство и ещё чтобы с потолка не текло - иногда там трубы на втором этаже прорывало. И ещё раз в неделю надо окна мыть изнутри. В общем, работа простая и не пыльная. А там были компы со всякими простыми игрушками, типа героев меча и магии третьих - а мне больше и не надо. В этом офисе я проводил ночи с субботы на воскресенье. Всё всегда было спокойно, ключи имелись только у директора, какого-то менеджера и у меня. И как-то раз в субботу я сидел за героями и вдруг что-то зашебуршилось с той стороны двери. Один раз.

Я подошёл, посмотрел в глазок - никого. Решил, что мимо прошли и вернулся к игре, но не успел сесть на стул, как что-то опять заскреблось и послышался совершенно неразборчивый мужской голос и стук в дверь. Я решил, что это пришёл директор, вставил ключи. провернул на один оборот и ещё раз посомтрел в глазок - там никого. Я громко произнёс: "Имя-отчество, это Вы?" В ответ тишина. Я обратно повернул ключ, тут же с той стороны двери послышался голос - на этот раз женский, опять я ни слова не понял - вроде говорит, но какие-то слог за слогом бессмысленные. Тут я громко их всех послал через дверь и пригрозил, что вызову милицию (тут я слукавил - никаких телефонов внутри не было, я только знал, что теоретически где-то должна быть кнопка вызова пожарки, до сих пор не знаю, есть она там или нет). Через где-то секунду после этого женский голос замолк и послышался такой негромкий стук в окно. Я раздвинул жалюзи и охуел. Нет, не просто охуел.

Охуел от страха - ноги подогнулись и я сел на пол. На решетке повис человек (я хочу думать, что человек). Всё в нём было совершенно неестественно. Такое впечатление, блджад, что кто-то видел людей только в кино и сделал себе костюм, чтобы походить на человека и надел его на себя. Я даже приблизительно не могу определить, какого оно было пола. И как только он меня увидел, но заговорил - сначала тем, женским, голосом, потом чередуя по слогу с мужским, потом вообще как будто голос шёл из нескольких источников, с какими-то скрипами и шелестом. понец, у него и мимика была совершенно нечеловеческая - он одновременно двигал всеми лицевыми мышцами во всех возможных направлениях. Руками и ногами при этом сучил по стеклу, а сам поднимался вверх. Может, он зажал прутья между коленей и карабкался - не знаю. В том момент мне казалось, что он взлетал. Видно его было прекрасно и висел он так очень долго, наверное, минуту, а я ничего не мог вообще сделать - просто на полу сидел и, застывши, смотрел на эту тварь.

Где-то через минуту пришло внезапное избавление - вдруг вся какаофония смолкла, а он резко повернулся (клянусь, градусов на 100 повернул башку, аж за плечо) и застыл на несколько секунд, уставившись куда-то, а потом резко спрыгнул и что-то произнося новым, низко вибрирующим голосом, удалился. Куда он делся - я с пола не видел. Мне хватило сил только задвинуть жалюзи и уползти в комнату, из которой не видно ни двери, ни окон. Там я сел и заплакал - как маленький ребёнок, в последний раз я плакал лет за 8 до этого. Потом это состояние прошло и меня стала бить крупная дрожь. Так, на полу, я просидел до 6 утра, пугаясь каждого шороха, пока не пришёл сменщик Артём. Я его, наверное, минуты 2 разглядывал через глазок и просил то отойти, то сказать "что-нибудь".

В конце-концов пустил, он мне с ходу отвесил тяжёлый подзатыльник, а я в ответ только счастливо и истерично засмеялся (опять до слёз в глазах). В общем, домой пришёл - родители не могут понять, что со мной случилось - бледный, круги под глазами, взвесился - на 7 кило похудел за ночь. С тех пор я ночью часто плохо сплю и снятся кошмары. Никому из знакомых - ни слова, ни намёка - засмеют, а здесь решил выложить - всё равно не поверите, я бы сам не поверил, но очень поделиться хотелось. Ну, в общем, это всё, дальше не читаю, сам спать пошёл. А, ну ещё напоследок - почему я сам с ума не тронулся после этого - если рассуждать логически, мне кажется, если бы ему нужен был именно я, я бы не писал сейчас эту историю в этом треде. Я так думаю, я ему случайно подвернулся, а потом он на что-то другое отвлёкся, а обо мне забыл. Ну, хочется так думать.

На часах 5-35 утра, но я уже давно проснулся. Я лежу, просто лежу на кровати... но знаете, что страшнее всего в моей истории? Мои родители тоже здесь, смотрят на меня. А я могу лишь отводить взгляд, изо всех сил стараясь не заорать от ужаса. Сильно пахнет кровью. Свежепролитой кровью. Черт возьми, мне страшно, как мне страшно, Господи...

Здесь... есть что-то. Нечто. И как только я покажу, что проснулся, мне тут же настанет понец. Я сдохну, сдохну и никто не придет на помощь. Я уже думал над тем, как можно спастись - но единственный выход - это бежать, изо всех сил бежать на улицу. Орать, вопить, звать на помощь. Надеяться, что меня хоть кто-то услышит. Хоть соседи. Кто угодно. Шансы не велики, но если я останусь тут, то мне понец, наверняка. Оно ждет. Ждет, когда я проснусь. Когда я увижу его "шедевр".

Но мне надо начать с самого начала.

Часа три назад я проснулся от криков. Кричали дома. Здесь. Я встал и пошел проверить что за дела, но по пути понял, что хочу ссать. Блядь, надо ведь было пойти и проверить, что за шум, но нет, поссать же важнее! Оно меня могло убить, в любой момент. Но, в общем... короче, когда я вышел из туалета, то... ковер был весь в крови. Я дал стрекача до своей комнаты, трясясь от ужаса как девченка и спрятался под одеялом, пытался заснуть опять, уверяя себя, что все это просто сон, просто странный сон.

Потом... потом я услышал, как открылась дверь моей комнаты. Я украдкой выглянул из под одеяла, чувствуя себя напуганным до смерти пятилетним пацаном. Я увидел, я увидел как что-то втаскивало тела моих родителей в комнату. И это не было человеком, блядь, не было! Что-то голое, безглазое и безволосое, с походкой пещерного человека, ссутилившееся под весом мамы и папы... Вот только это что-то было умнее любого пещерного человека. И оно понимало, что делает.

Отец... отца оно усадило на пол, оперев на кровать и развернуло его голову ко мне лицом. Маму оно усадило на стул. Как и отца - лицом ко мне. Потом... потом оно начало тереть ладонями по стене, рисуя кровью пентаграмму, ебаную чертову пентаграмму в круге! Тварь расстаралась на полную, рисуя этот шедевр... В завершение она написала что-то на стене, какое-то послание, но было слишком темно, я не мог это прочесть.

А сейчас эта тварь сидит у меня под кроватью и выжидает, блядь, выжидает!!!

Мне страшно. Мне страшно. Блядь, как же... как же... глаза привыкли к темноте. Понимаете? Я могу прочесть, что там написано, но не хочу, не хочу, потому что даже просто подумать об этом - это понец. Но я чувствую, что должен увидеть это. Должен увидеть. Перед смертью.

И я смотрю.

И оно сказало:
"Я знаю, что ты проснулся"

Осторожно, страшная картинка.

Раньше гробы делали с отверстиями, в которые просовывалась 6-футовая медная труба с колокольчиком на конце.
Эта труба позволяла дышать людям, которые были по ошибке признаны мертвыми и похоронены. В маленьком городке, Гарольд, местный гробовщик, одной ночью услышав звон колокольчика, пошел проверить, были ли это дети, выдававшие себя за призраков. Порой такое происходило и из-за ветра. Но не в этот раз. Голос снизу заявил Гарольду, что могилу нужно раскопать.
«Вы Сара О’Баннон?» — спросил Гарольд.
«Да!» — ответил приглушенный голос.
«Вы родились 17 сентября 1827?».
«Да!».
«Однако надгробный камень указывает на то, что вы умерли 20 февраля 1857».
«Нет, я жива, произошла ошибка! Скорей выкопай меня!».
«Простите, мэм», — сказал Гарольд, ломая колокольчик и засыпая медную трубку грязью. — «Сейчас август, и чем бы вы там ни были внизу, вы, чёрт возьми, больше не живы, и вы не выберетесь оттуда».

Это случилось в далеком 1998 году, когда технологии были не чета теперешним, с автором произошла жуткая история, которая до сих пор заставляет меня просыпаться в холодном поту по ночам.
Автор был обычным подростком, учился в 9 классе, по будням старался как можно больше времени уделять учебе, а по выходным гудел с друзьями на всю катушку, к счастью график работы родителей позволял это делать частенько. В такие дни друзья благополучно собирались у него на квартире и по видаку смотрели различные фильмы ужасов, фильмы про войну, любовь и прочее. Но тут настал момент, когда они пересмотрели все кассеты, имевшиеся в наличии( и нужно было покупать новую. Договорились скинуться на кассету, кто сколько может. Собственно с этого история и начинается. Содержание

11.05.98

На следующий день, я решил прогулять школу и пойти поглядеть на новинки кинематографа. К моему великому разочарованию магазин,в котором они продавались, оказался закрыт. Я, с тоской на сердце, побрел вдоль мостовой, надеясь успеть к третьему уроку. Пройдя в быстром темпе пару сотен метров, я сбавил шаг, так как вдалеке перед собой увидел кое-что и это кое-что неслабо привлекло мое внимание. Я заметил киоск, которого никогда прежде в этом районе не видел. Я подошел к нему поближе и моему взору предстал передвижной трейлер-киоск и о чудо, в нем были кассеты. «Даааа, все-таки есть на Земле справедливость…» – пронеслось в голове. Я начал рассматривать в окна с обратной тонировкой, имеющийся в наличии товар, но к моему разочарованию выбор был скуднее некуда, точнее его не было, вообще не было. Всего лишь 7 кассет, стоявших в ряд и не имевших ничего примечательного, кроме пиратской упаковки. Я долго думал стоит ли рисковать и покупать какую-нибудь из этих кассет, но в конце-концов я сделал свой выбор. Я постучал в окошко киоска в ожидании ответа, но ответа не последовало, тогда я постучал еще раз. С обратной стороны раздался грубый мужской голос:»Тебе чего?». «Я бы хотел купить у вас кассету.»- ответил я. «Какую кассету?»- в его грубом голосе я расслышал нотку сарказма.»Издеваешься что ли?»- подумал я. Лица его я не видел, но почему-то в тот момент мне представился образ толстого, прыщавого и неуклюжего болвана. Я хотел было уйти, но любопытство взяло верх над разумом. «Вот у вас на полке 7 кассет в ряд стоят.» – я хотел побыстрее закончить данный диалог. «25 рублей.»- уже без смеха произнёс голос. Я молча протянул руку с деньгами в окошко, и какого же было мое удивление когда все 7 кассет оказались у меня в руках. Я с довольным видом направился домой. Тогда я даже не догадывался за что в тот злополучный день я отдал 25 рублей… По пути домой я размышлял о том, что же может быть на этих кассетах :»Какой нибудь дешевый трешак, с негром в главной роли, либо какой-нибудь фильм, провалившийся в прокате, а может быть домашнее порно?.. Хм.. О чем это я?». Спустя 10 минут я стоял на пороге своей квартиры с пакетом полным кассет. Заскочив в коридор, я снял кроссовки и пулей влетел в комнату где стоял видеомагнитофон. Вывалив кассеты на пол, я стал просматривать содержимое упаковок. Оказалось, что все кассеты были пронумерованы и назывались «День 1, День 2 и т.д.». Все, кроме последней кассеты. На ней не было никаких записей. Я взял кассету с названием «День 1″ и вставил в магнитофон.

Кассета #1

Я включил телевизор и стал смотреть за происходящим. На экране появилась простая школьная тетрадь формата в 12листов. На тетради четким почерком было написано имя ученика – Во* Алексей, класс – 8 «б» и школа №3. Далее тетрадь с экрана пропала и появилась запись съемки любительской камерой. Сперва был показан город, в котором ведется съемка, окрестности города и т.п. Город я не узнал. На пленке была зима, на улице стоял вечер. Часов 5-6 на вскидку. Камера совершала характерные движения вверх и вниз, как обычно бывает, когда человек снимает при ходьбе. Вдруг, она свернула куда-то в кусты и остановилась. Создавалось впечатление, что теперь съемка ведется в парке. Камера сконцентрировала свое внимание на детской площадке, на которой играло несколько детей школьного возраста. Дети потихоньку расходились, а камера не сводила с них глаз. До тех пор пока с площадки не ушел последний ребенок. Я хотел было вырубить эту муть, но тут камера пришла в движение. Она начала следовать за последним ребенком по пятам. И с каждым шагом камера приближалась все ближе и ближе. Вот она уже у него за спиной, видно мужскую руку тянущуюся к детской спине.. Внезапно запись прервалась. Следующий кадр поверг меня в ужас. Я хотел выключить запись, сжечь кассеты, забыть о том, что я видел. Но я не сделал этого. На следующем кадре был тот же ребенок, его я узнал по куртке, лежащий в снегу с перерезанным горлом.. На этом запись не заканчивается.. Следующий кадр показывает все того же ребенка, но теперь он уже сидит за столом и делает уроки! Он улыбается в камеру, машет рукой, затем встаёт и радостный подходит к камере. Его глаза сияют от счастья. Запись прервалась в очередной раз. Далее камера снова показывает ребёнка сидящего за другим столом, совсем в другом месте, но теперь он не делает уроки. Он мёртв. Из горла сочится кровь, а его окоченевшее лицо устремлено в камеру. За кадром слышен грубый мужской голос:» Вот что бывает с теми, кто подолгу гуляет в парке и не слушает своих родителей. Передай привет своему папе, который по пьянке отдал мне запись с тобой в главной роли.» На этом первая кассета заканчивается. О Боже, как же это ужасно, меня вырвало… Я хотел верить в то, что это монтаж, постановка, да что угодно, но только не правда! Первая мысль, которая пришла мне в голову – это обратиться в милицию. Они должны найти эту сволочь, они должны… И тут я вспомнил до боли знакомый голос на пленке. Я вставил кассету снова, перемотал вконец, прослушал еще раз. Точно. Это голос из киоска-трейлера. Меня охватил панический страх.. О БОГ МОЙ!.. Я не знал, что мне делать. Я боялся за свою жизнь. Ведь если на пленке правда, то я подписал себе смертный приговор.. «25 рублей.»- да именно столько теперь стоит моя жизнь. Думай, думай! Показать это кому-либо? А стоит ли? А вдруг тот человек, которому я покажу проболтается? Тогда мне конец. Возможно сволочь уже наблюдает за мной. Он ведь видел мое лицо.. Черт, черт, ЧЕРТ Я решил не предпринимать ничего. Кассеты я спрятал дома в надежном месте, там, где я обычно прятал сигареты.


12.05.98

Я проснулся. Состояние похмельно-депрессивное. Время – 6 утра. Я проспал всего два с половиной часа. Неудивительно, что мне так хреново. Ну раз так, значит схожу сегодня в школу. Мысли о пленке отпали сами собой, мой рассудок отказывался принять то , что я видел на экране, за правду. Я позавтракал и направился на первый урок. День в школе прошел паршиво, я получил двойку по химии, да уж, родителей это не обрадует. Я медленно брёл домой, рассматривая витрины магазинов. Мне приглянулась доска для скейтборда, давно о такой мечтал. Добравшись до дома я вошел в подъезд и проверил наш почтовый ящик. Письмо. От кого? На конверте не указано абсолютно ничего. Странно.. Я поднялся на свой этаж, вошел в квартиру, швырнул ранец и зашел в свою комнату. Открыл конверт и стал читать вслух: «Здраствуй Владислав, как тебе мой фильм? Ты уже посмотрел первую кассету? Если да, то не тяни резину, вставляй вторую и наслаждайся зрелищем. Но предупреждаю – никому не слова.» Ком подступил к горлу, я перечитал письмо еще раз. Я не верил своим глазам! «Как? Когда? Ну конечно же! Я вспомнил вчерашний день, человека возле фонаря. Но это здесь причем?» Мысли штурмовали мою голову, висок пульсировал, руки тряслись от страха. Похоже выбора у меня нет.

=== Кассета #2 === Я достал из своего тайника пакет с кассетами, нашел нужную и вставил в магнитофон. На экране показалась привычная школьная тетрадь в 12 школьных листов, все тот же почерк, что и на первой тетради. Имя ученика – Ру Анна, 11″г» школа №5. В объективе камеры снова показаны окрестности города, не могу сказать точно тот же это город или нет, но постройки были другими. На улице весна, раннее утро, дети cпешат в школу. Камера направляется в сторону курилки(это обычно место не столь отдаленное от школы, но скрытое от учительских глаз, чаще всего располагается за гаражами, или за углом школы). Камера замерла в кустах за гаражом. Спустя пару минут в кадр попадает симпатичная стройная девушка, лет 17 на вид, блондинка. Она достаёт сигарету и закуривает. Как только девушка поворачивается спиной, камера приходит в движение. Девушка замечает странный шум за спиной, оборачивается,пытается позвать на помощь, но уже слишком поздно. Запись прерывается. Следующий кадр. Девушка сидит привязанная к стулу, за столом рядом с мертвым мальчиком. Тело мальчика разложилось и стало похоже на иссохшую мумию. Девушка дышит. Глаза замотаны, рот заклеен скотчем. В кадре появляется мужчина. На лицо одета маска. Он достаточно атлетичного телосложения, одет в военную форму. Он срывает скотч и задаёт вопрос : «Ты девственница?». Девушка молчит. Тогда мужчина развязывает девушке глаза. Девушка истерично кричит, тогда мужчина срывает с нее всю одежду. То что было дальше не поддается никакому объяснению. Он повторяет вопрос: «Ты девственница?» Девушка молчит, она напугана до ужаса. Мужчина без лишних слов берёт дрель вставляет в удлинитель неподалеку от стола, и подходит к девушке. Истошный крик :»Прошу вас не надо!»- и через секунду дрель уже наматывала её промежность на сверло. Девушка сперва закричала, а потом забилась в конвульсиях. Он продолжал сверлить до тех пор пока она не перестала двигаться. Затем он сказал : » Девушки бросайте курить, подумайте о своих детях.» На этом запись закончилась. Не знаю сколько времени прошло прежде чем ко мне вернулась возможность двигаться. Я закурил. Меня уже не удивляла его жестокость. Я смирился со всем тем, что происходит на экране. Я не знаю…

Далее в дневнике следует пропуск в несколько дней.

16.05.98

Прости дневник, но это невыносимо. Как же я устал смотреть на эти зверства. Чего он добивается? Каждый день мне приходилось просматривать по одной кассете в день. Таковы были его условия. Теперь я понимаю смысл названий «День 1″, «День 2″ будь они неладны. Сегодня пришло время кассеты под названием «День 6″. Я размышляю над тем, чем он удивит на этот раз. Итак, что же там может быть? Хм, перерезанное горло было, дрель и киска было, молоток и зубы тоже, таак, топор и руки – вот это было зрелище «не воруйте ребята», пила и ноги скучновато, парень быстро откинулся. Может сегодня будет кувалда и яйца? Ахахах… Я схожу с ума. Я закурил. Сегодня должны прийти друзья, посмотреть фильм, но я скажу, что видак сгорел. И мы просто пойдём погуляем, а вечером я посмотрю 6-ую кассету. В 7 часов вечера пришли друзья, Андрюха, Настя и еще пара человек. Вообщем я сказал, что видак сгорел. Сперва на меня накинулись с упрёками, но потом вроде все утихло и мы пошли гулять. Мы побродили по городу, зашли в кафешку, попили пивка и уже собирались уходить из кафехи, как Андрюха подозвал меня к себе : «Влад, подойди на пару слов, нужно поговорить». Я подошёл. «Влад, что с тобой? Ты как сам не свой? Что-то случилось?» – спросил настороженно Андрюха. » Да нет, все нормально, просто не выспался, да с Настей никак не получается замутить..» – ответил я. «Не верю. Давай выкладывай всё как есть.» – уже настойчиво сказал Андрей. Я не знал, что ответить, сказать правду сейчас и выставить себя дураком? В конечном итоге я сказал : «Приходи завтра вечером, часов в 6, я тебе всё расскажу и покажу.» – ответил я. «Окей.»- ответил Андрюха. Мы покинули кафе, и направились по домам я как всегда проводил Настю и направился домой. И снова различные мысли атаковали мою голову.

Я брёл как в тумане. Я не понимал иду ли я домой либо нарезаю круги, пока резкая боль в области ступни не вернула меня к реальности. Я поднял ступню и обнаружил, что я распорол на своих кросах подошву, а вместе с ней и часть пятки. Я вприпрыжку добрался до дома. На автомате достал письмо из ящика, зашел домой, обработал рану, прочитал письмо, в котором что-то говорилось о финишной прямой. Я выкнул письмо и вставил 6-ую кассету. Глянул на часы – пол двенадцатого.

Кассета #6

Очередная тетрадь. Имя ученика – Ак Анатолий 9″А» школа №2. Ак* Анатолий?! О нет.. Я его знаю! Это парень, который бесследно исчез полгода тому назад. Бог мой… Этого не может быть… Он жил в соседнем городе. Мы вместе играли за один хоккейный клуб. Не может быть.. Не может.. На плёнке я вижу очертания знакомого города, мне знакомы эти улицы, я уже бывал здесь. На улице стоит осень. Разгар дня. Камера снимает наш спорткомплекс прямо из кустов напротив входа. Из него выходят ученики хоккейной секции. Последними выходим мы, с Толиком. О Боже, о Боже! Нет Толя, не надо Мы прощаемся у входа и расходимся в разные стороны. Мельком я замечаю свой взгляд на объективе камеры. Я кажется заметил его! Но я поворачиваюсь и ухожу, а камера начинает следить за Толей. В этот раз мне действительно страшно, ведь в объективе камеры находится мой друг! Он настиг Толю в заброшенном переулке, куда Толя отошел справить нужду. Я не хочу говорить о том, что это мразь сделала с Толей. Для того, чтобы уснуть мне пришлось выпить 200 граммов водки. Я не верю, что это происходит со мной…

17.05.98

Я посмотрел все кассеты. 7-ую и последнюю сегодня с утра. Она пустая. Сегодня вечером должен прийти Андрей, я ему всё покажу и мы вместе что-нибудь придумаем. А пока я пойду прогуляюсь. Я побродил по городу, зашел к Насте, пообщались. Вдоволь нагулявшись, я вернулся домой, по привычке я проверил почтовый ящик.. От ужаса у меня подкосились ноги. Вместо привычного письма в ящике лежала кассета. Как она туда попала я понятия не имел. На кассете была надпись «День 7″.

Я вставил кассету и обомлел от ужаса. Тетради не было. Вместо неё во весь экран была моя фотография из паспорта. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Показываются улицы нашего города. Следующий кадр – Я идущий, в обнимку с Настей, далее я, сидящий в баре, и наконец я выходящий из подъзда своего дома на сегодняшнюю прогулку. От страха я собрал все кассеты в кучу и сжег прямо на кухне. Остатки я покрошил и смыл в унитаз. Дневник спрячу здесь, где хранил кассеты и курево. Под деревянный пол,
который я разобрал специально для этих целей. Cтук в дверь, наверное это Андрей. Теперь мы что-нибудь придумаем.»

Это последняя запись из дневника. Я нашел его в одной из комнат, когда менял старые полы. О продолжении истории ничего неизвестно. Мол жила семья, а потом все разом куда то пропали.

Будучи еще мелким школёнком, я жил в Мордовии, в Саранске. Когда наступали каникулы, то мы с отцом и старшим братом выезжали вглубь республики — туда, где цивилизации вообще почти что не было. И вот однажды зимой поехали мы к отцовскому другу на две недели. Деревенька, где жил дядя Гена (так звали папиного друга), располагалась очень отчуждённо, до ближайшего населённого пункта там километров тридцать. По ночам, коль выйдешь на крыльцо, очень крипово было наблюдать вот эти вот просторы, которые начинались сразу за границей деревни.

Ну, я немного отвлёкся. У дяди Гены был сын Сашка, примерно моего возраста, и мы с ним очень сдружились (что для меня было нехарактерно, в школе я ни с кем особо не общался). Целыми днями бегали по просёлку, кидались снежками, катались на санках, по вечерам смотрели телевизор и рассказывали друг другу разные небылицы. Рядом с деревней был овраг, куда мы катались на санках. Скажу вам, не сравнить это с «цивилизованными» снежными горками в три-четыре метра высотой. В общем, скучно не было.

Однажды, когда уже смеркалось, и мы, наигравшись в этом овраге, возвращались домой, я заметил в отдалении чёрное пятно на снегу. Подходить ближе не стал, так как протопка туда не вела, а ноги замочить не хотелось; да и особого значения этому не придал — мало ли, кто-то костёр разжигал, или теплотрасса выходит близко к земле (лол, какая теплотрасса может быть в таком месте?). На следующее утро, разбуженный отцом и успевший позавтракать, я нигде не нашёл пса Малыша, который жил у нас во дворе. Малыш любил порезвиться и пару раз убегал на улицу, когда на часах была полночь, но спать всё равно возвращался во двор. Мне стало немного не по себе, когда я краем уха поймал разговор дяди Гены и какой-то бабки: оказывается, кроме Малыша пропал и местный пьяница, шатавшийся по всей деревушке и иногда выклянчивавший у нас с Сашкой деньги. Безобидный, в общем-то, человек. Я сказал Саше, что, наверное, в деревнью наведался «маньяк», который убил и собаку, и алкаша, и что лучше бы нам сидеть дома, но он поднял меня на смех, как и его и мой отцы. Какой здесь может быть убийца? Тут все друг друга знают, а чужеземцу сюда не добраться. Тем не менее, нам сказали, чтобы мы далеко от деревни не уходили, а то мало ли может случиться.
Три последующих дня пролетели без происшествий. Мы с Сашкой, как обычно, проводили всё время вместе, а больше никто не пропадал. И вот в выходной день, с утра пораньше, мы пошли покататься на санках. Втайне от храпящих старших вытащили санки и отправились на тот холмик, откуда всегда и съезжали вниз. Сашка предложил пройти подальше, где мы ещё никогда не были — мол, там спуск круче, и кататься, следовательно, будет веселее. Протопки почти не было, только чьи-то редкие следы, но я согласился, так как Сашка плохого не посоветует. Идти пришлось довольно долго, где-то с километр, но мы всё-таки добрались до этого самого места. И действительно, тот овраг был ещё глубже привычного, и мы со смехом и улюлюканьем промчались в него несколько раз подряд. Потом, когда надоело, я предложил обследовать овраг, который оказался не только глубже, но и обширнее. Ну, обследовать так обследовать. Прошли до середины, и тут я увидел впереди черноту, как несколько дней назад; на этот раз пятно было гораздо больше, чем в тот раз. Надо было сразу повернуть назад и бежать домой, но любопытство всё же пересилило страх. Мы подошли поближе к пятну и оглядели его. Я зачерпнул в ладонь немножко этой странной хуйни и вдруг понял, что это снег. Просто чёрный, как бы странно это ни было. Я снял перчатку и потрогал его голой рукой — ничего особенного, тает точно так же, как и белый (и вода, что характерно, тёмной или хотя бы мутной не была — самая обычная бесцветная). У меня страх как рукой сняло, а вот Саша что-то разнервничался. Говорит, давай назад пойдём, мол, родители увидят, что нас нет, и забеспокоятся. Я спросил у него, в чём дело, но он так и не ответил, только продолжил меня торопить. Ладно, идём, тем более, метель началась.

Пропыхтели через весь овраг, уже почти добрались до склона, и тут Сашка меня останавливает. Почему? Ну, тут увидел я, почему, и сердце в пятки ушло. Чёрный снег был теперь и у склона, как будто сдвинулся с места и нас обогнал. Мы прошли вдоль склона, но везде была всё та же странная чернота; до меня начало смутно доходить, что я влип. Как выяснилось после десяти минут блуждания, чёрный снег взял нас в кольцо, не оставив нигде свободных проходов. Правда, у самого склона полоса черноты была наиболее узкой, и Сашка решил рискнуть, перешагнув через неё. С грехом пополам это у него получилось, чёрных участков он не задел и начал карабкаться вверх. Только вот склон в этом месте оказался ну очень уж крутым, и Сашка, оступившись, съехал вниз в считанные секунды — прямиком в черноту. Он провалился в неё с головой, и, что любопытно, поверхность снега осталась такой же ровной, как и была до попадания в него. Я не успел осознать, что случилось, как наружу показались руки и голова Сашки. Он что-то истошно орал, пытаясь за что-нибудь ухватиться; лицо его сильно покраснело, будто бы он пробыл под снегом не менее часа, а глаза лезли из орбит. Саше было холодно и больно. Я попытался ухватить его за руку и вытащить, но я был слабый, Саша — тяжёлый, а подходить к черноте не было желания. И тут Сашку что-то потянуло вниз. Он ещё старался сопротивляться, но чёрная масса начала облеплять его тело, руки, лицо; несколько секунд он торчал над поверхностью снега, похожий на уродливую скульптуру из сажи, а потом его резко дёрнуло, и всё кончилось. Остались только я, метель и эта чёрная дрянь, притворявшаяся снегом. Потом я орал, звал на помощь, пока голос не сел и горло не заболело, но никто так и не пришёл. Я потерял счёт времени, рыдая то ли по исчезнувшему Сашке, то ли по себе, которого тоже скоро может съесть это (существо? вряд ли), и рыдал, пока слёзы не кончились и меня не начало рвать. Чёрный снег с радостью поглотил содержимое моего желудка, но не торопился заняться мной самим; я же пытался засыпать его обычным снегом, коего было в достатке, чтобы можно было перебраться к склону, но чернота с лёгкостью расправлялась с белизной. Не знаю, сколько часов я там пробыл — наверное, не менее четырёх. В конце концов, я почувствовал жуткую усталость. Я забрался на возвышенность, надеясь, что до неё чернота не доберётся, и через несколько минут заснул.

Когда меня разбудили, метель уже кончилась и небо потемнело. Было уже семь часов вечера, когда папа, брат и дядя Гена обнаружили меня, продрогшего, спящим на дне оврага; ясен арафат, чёрный снег к этому моменту исчез, так до меня и не добравшись. Приведя меня домой и отпоив чаем, взрослые расспросили меня по поводу случившегося и, конечно же, поинтересовались, где Сашка. Я не стал врать, рассказал всё как было. Никто из мужчин мне не поверил — они, я полагаю, более склонны были бы поверить в то, что на нас напал «маньяк», который утащил Сашку к себе, дабы насиловать его до скончания веков, а меня оставил замерзать. А вот мама Саши, как я заметил, переменилась в лице уже после первого упоминания мной чёрных пятен на снегу. Когда я закончил рассказ, она ушла к себе в комнату и долго плакала; потом, успокоившись, сказала мне, чтобы в овраг я больше не ходил, и что вообще изначально не надо было разрешать нам там кататься. Сашку, конечно, искали всей деревней; как я потом узнал от папы, искали и весной, когда снег сошёл, но тела так и не нашли. Что там тела — даже одежды. Я этому не удивился, так как своими глазами видел, что моего товарища сожрал чёрный снег, и понимал, что с Малышом и деревенским пьяницей случилось то же самое. Мы уехали домой через два дня и больше в эту деревню не возвращались.

Я долгое время не вспоминал о случившемся. Через три года всё наше семейство переехало жить в Москву, а я поступил в новую школу, где проблем с социализацией уже не возникало. Я даже нашёл себе новых друзей и совсем забыл о Сашке, погибшем в снегу. Только вот на днях, возвращаясь домой из института, я углядел недалеко от обочины дороги неестественно чёрную кляксу, блестящую на солнце и совсем неуместно выглядящую на фоне снежной целины. Быть может, в тот день, прикоснувшись к черноте, я как-то отметил самого себя и добровольно сделался пунктом в меню НЁХ? Не знаю. Но сегодня утром я увидел чёрное пятно у себя под окнами. Слава богу, что мы живём на пятом этаже.

Похоже, пора снова переезжать. И чем дальше, тем лучше.

Видео представляет собой допрос мужчины с южной внешностью, который находится в специальной комнате. Его всего трясёт, а в глазах застыл ужас. На грязном полу, рядом с табуреткой, на которой сидит мужчина, можно заметить пустой шприц. По всей видимости ему вкололи сильнодействующий препарат перед допросом. Перевод с арабского: - Ваше имя? - Азис. - Расскажи, что произошло, Азис. - Меня выкрали прямо из дома, посреди ночи. Очнулся в камере. Мне было страшно. Хотя я не знал, что настоящий ужас ещё впереди... Он закрывает лицо руками и начинает рыдать. - Азис, успокойтесь. Рассказывайте дальше. Ещё минуту мужчина рыдает, а после продолжает говорить. - Я осмотрел место своего заключения. В камере не было окон, здесь царила сырость и полумрак. Одна стена представляла собой решётку, сквозь которую был виден длинный, широкий коридор, освещённый тусклыми лампочками. Часть света проникала сюда. По ту сторону я заметил ещё несколько камер, все пустые. На пол было брошено два грязных матраса. В углу находилась дыра, предназначенная для отходов. Из стенной трубы капала вода в пластиковую бутылку, стоящую на полу. Я понимал, что нахожусь в подземелье. В подземелье, что чуть выше Ада (примечание: наиболее близкий перевод). Дверь в него находилась прямо в моей камере... Он захохотал. В комнату вбежало два человека, судя по белым халатам, врачи. Их личности не удалось определить, так как лица были закрыты масками. Они вкололи ещё одну порцию сильнодействующего препарата и ушли. Мужчина успокаивается. - Азис! Он вздрагивает. - Вы остановились на двери. - Да, дверь. Её я заметил не сразу. Но она была ключом. Ключом ко всему. Тогда я не понимал этого. У неё не было ни ручки, ни замка, ни петель. Я не мог понять, как она открывается. Тогда это казалось странным. Сама дверь была металлической, с окошком в виде решётки. Я подошёл поближе, но мне не удалось разглядеть соседнее помещение из-за заслонки прямо за прутьями. Мне показалось, что кто-то вздохнул там. Стал прислушиваться, но больше ничего не услышал. Мне захотелось кричать. - И вы кричали? - Да, я кричал до хрипоты, но никто не отозвался. Возникло чувство, что кроме меня из живых на этом свете нет никого. - Что было дальше? - Я сел на матрас и стал читать молитву. После лёг спать. Мне снился жуткий кошмар, что я в камере не один. И это не человек, а жуткая адская тварь (примечание: наиболее близкий перевод). Я стал кричать и проснулся с этим криком. Никого. Камера пуста... Он замолчал, взгляд остекленел и уставился в одну точку. - Азис! Азис!!! - ...Не знаю сколько я провёл в этой камере, возможно несколько часов или дней. Мне кидали еду сквозь дыру в потолке. Кидали, как шакалу. Людей я вообще не видел, поэтому, когда мне послышались разговоры и ходьба из коридора, понимание, что это не галлюцинация, пришло не сразу. Тогда я наивно полагал, что меня наконец отпустят, что это недоразумение. Какой я был глупец... Он вновь закрыл лицо руками и зарыдал. - Соберитесь, Азис! Вы ведь мужчина! - Я никто, оно всё из меня высосало! Сквозь слёзы произносит мужчина. - Успокойтесь и продолжайте! - Эти люди были солдатами, они привели мне в камеру Ахмеда. Его, также как и меня, выкрали прямо из дома. Я кричал им, чтобы меня выпустили. Один солдат подошёл ко мне и дал прикладом по голове. Не помню, сколько я был без сознания, но когда проснулся увидел Ахмеда. Мы познакомились и стали думать, как выбраться отсюда. Но чем дольше мы думали, тем больше понимали, что это невозможно. Какое-то время я с Ахмедом влёк существование в этой камере. Он тоже заметил эту дверь и она, как и мне, показалось ему странной. Было такое ощущение, что за ней кто-то был. Однажды мы проснулись и с удивлением обнаружили, что странная дверь исчезла (примечание: скорее всего дверь отъехала в стену). На её месте был пустой дверной проём в соседнее помещение. Мы думали, что это такая же камера, как и наша, но это было не так. Нашему взору предстало тёмное помещение без окон. От коридора её отделяла глухая стена. Единственным входом был тот, в котором мы стояли. Это было странно. А потом мы увидели его... Он замолчал и опустил голову. - Дальше, Азис, дальше! Мужчина поднял голову. - Он лежал лицом к стене. Мы подумали, что это ещё один бедняга. Стали кричать ему, но он не отзывался. Ахмед подошёл к нему ближе, сел на корточки и потряс его за плечо. Внезапно он вскочил и выбежал из тёмной камеры. Я последовал за Ахмедом. Он забился в угол, закрыл голову руками и что-то забормотал. Я обернулся и увидел дверь на прежнем месте. Мне стало страшно. Ахмед продолжал что-то бормотать, забившись в угол. Я ничего не мог разобрать. На мои слова он не реагировал. От прикосновения отбивался и начинал плакать и визжать как ребёнок. Я решил оставить его в покое. Я не могу... - Азис! Что было дальше? - Я заснул. А когда проснулся, то увидел, что Ахмед всё ещё сидел в углу и что-то бормотал... Он не спал, ничего не ел... Мне было очень страшно за него и себя. Что же такого он увидел в той тёмной камере. Мой матрас был ближе к ней, но я спал на постели Ахмеда, он всё равно ей не пользовался, а мне хотелось быть как можно дальше от двери. - Что был дальше? - Один раз Ахмед подбежал к этой двери стал колотить в неё кулаками и что-то кричать. Я кое-как оттащил его. Он опять сел в угол и стал что-то бормотать. - Что случилось в последний день? - Нет! Нет! Я не буду об этом говорить! Мужчина упал на пол и стал рыдать. В комнату вбежали врачи и вкололи ему ещё успокоительного. После ушли. - Азис, это очень важная часть. Вы понимаете? Мужчина кое-как встал и плюхнулся на табуретку. - Да, понимаю... - Ну так рассказывайте! Мужчина стал тяжело дышать, лицо извелось нервным тиком, его стало трясти. Он продолжил дрожащим голосом. - Я сидел и молился. Ахмед находился в углу и бормотал. Я услышал скрип. Дверь опять пропала. Я потряс головой, надеясь, что это всего лишь сон или мне привиделось. К ужасу мне стало понятно, что это произошло на самом деле. Я не знал, что делать и поэтому просто отполз в угол, из которого не было видно дверного проёма. Меня трясло от страха. Я стал сильнее молиться. Ахмед повернул голову в сторону проёма и стал смотреть так, как-будто кого-то там увидел. Меня парализовало страхом. Ахмед встал и стал показывать пальцем в дверной проём, громко хохоча. Я же не мог пошевелиться. Оно подошло с той стороны к дверному проёму, ещё шаг и эта адская тварь (примечание: наиболее близкий перевод) окажется в нашей с Ахмедом камере. Я не мог вздохнуть от страха. Но Ахмеду не было страшно, он, продолжая хохотать, сделал несколько шагов вперёд. И тут он вскрикнул и повернулся в моё сторону. Я с ужасом увидел, что у него не было глаз, вместо них зияли две чёрные дыры, из которых сочилась кровь. Ахмед упал. А я стал ждать, когда оно придёт за мной. Но ничего не происходило. Через какое-то время собрал волю в кулак и на четвереньках подполз ближе к дверному проёму и посмотрел. Там опять была дверь. Это меня немного успокоило. Я, хватаясь за стену, поднялся на ноги. Труп Ахмеда лежал лицом вниз. Я не знал, что мне делать. И тут мне попалось на глаза, что заслонка, которая закрывала окошко в соседнюю камеру, открыто. Хотя и было страшно, но любопытство взяло вверх. Я осторожно подошёл ближе и заглянул, но ничего не увидел. Там было очень темно. Но тут я увидел глаза, глаза Ахмеда. Он лежал тут, а его глаза были там. Они смотрели на меня. Больше ничего не помню... Мужчина опять упал на пол и стал рыдать. - Я не хочу туда, пожалуйста не возвращайте меня туда. Я всё для вас сделаю, всё, что попросите! - Вы же понимаете, Азис, что это не в нашей компетентности. - Нет! Нет! Прошу вас! Прошу вас! В камеру зашли два солдата и стали вытаскивать мужчину наружу. Под конец записи можно услышать его крик: - Убейте меня! Убейте меня сейчас! .avi Степень опасности: крайне высокая Получен из того же источника, что и Azis.avi Это видео короче предыдущего. Человека, по всей видимости Азиса, кидают обратно в камеру. Он кричит и пытается вырваться. В это время открывается дверь и из неё выходит существо, похожее на человека. Оно абсолютно голое и очень худое. Половые признаки отсутствуют. На лице один глаз. Оно смотрит на пленника, отчего у него исчезают глазные яблоки, что приводит к гибели, а после поворачивает свою лысую голову и смотрит прямо в объектив видеокамеры. Тому, кто испытает этот взгляд, начинают снится кошмары, что в квартире с ним живёт это существо. Всех, кто смотрел видео до конца, рано или поздно находили мёртвыми в своих квартирах. У жертв отсутствовали глазные яблоки. Не удаляется с жёсткого диска. Не имеет названия. Не переименовывается. Запускается самопроизвольно, если пользователь сам не открывает его. Это происходит даже при выключенном компьютере в тот момент, когда человек находится рядом. Перекодированное видео безопасно, если сильно ухудшить качество и убрать последние 5 секунд, когда существо смотрит в объектив видеокамеры.

1.Если в полной темноте на пол упала некая маленькая, легко теряемая вещь - немедленно найдите её. Вам не стоит знать для чего они могут её использовать.
2.Не запускайте диснеевские мультфильмы задом наперёд. Никогда.
3.К куклам нельзя поворачиваться спиной в пустой комнате.
4.Если вы среди ночи услышите шепот из ванны - не выходите в корридор.
5.Они не могут вас достать пока вы не встанете, чтобы включить свет
6.Если в комнате умер ребёнок - это очень легко узнать. Ночью выключите свет и поставьте в центре её большое зеркало. Обойдите комнату три раза по часовой стрелке, вдоль стен и быстро гляньте в зеркало
7.Если он стучит в окно, главное не встретиться с ним взглядом. Иначе вы сами ему откроете.
8. В каждой церкви водится то, что её охраняет. И по ночам оно тоже очень голодно
9. Они боятся огня, они любят воду, если на кухне капает кран - не пробуйте закрывать его. Их крики в трубах сведут вас с ума.
10. Стихотворение "Смерть пионерки" содержит текст заклинания. Не стоит читать его вслух целиком
11. Они мучали вас уже много раз, но каждый раз стирали вам память.
12. На самом деле все эти мелкие звуки и внезапные испуги нужны только для того, чтобы вас вымотать. Реальную силу они получают во сне. В вашем сне.
13.Когда стены начинают сжиматься - знай - они близко

Один мальчик очень любил читать. Он читал всё, что попадалось ему под руку, и обожал ходить в свой любимый книжный магазин. Однажды он понял, что прочёл уже всё, что там продавалось. Мальчик спросил хозяина, есть ли в магазине что-нибудь, чего он никогда не видел. Хозяин сказал, что есть, и достал книгу под названием "Смерть". Он охотно продал её со скидкой, всего за 50 долларов.
Однако он предупредил мальчика, чтобы тот никогда не открывал первую страницу. Мальчик вернулся домой, прочитал книгу и остался доволен. Но ему всегда хотелось узнать, что же там, на первой странице. Однажды искушение стало слишком сильным, и он пролистал книгу к самому началу, и уронил её в УЖАСЕ.
Там было напечатано жирным шрифтом:
Рекомендуемая цена - 7,99$

Короткие истории, сборник

Сборник не связанных между собой историй в несколько фраз.

Ночью я выглянул в окно. На небе не было облаков. И звезд.



Я сожгла всех кукол, хотя дочка плакала и умоляла этого не делать. Она не понимала моего ужаса и никак не хотела верить в то, что это не я каждую ночь кладу кукол в её постель.



Во дворе стоит человек и смотрит в мое окно. Долго. Не шевелясь. Мне не жалко. Пусть только родители перестанут говорить, что они его не видят.



Когда мы купили дом, я предположил, что царапины на внутренней стороне подвальной двери оставила большая и не очень воспитанная собака. Позавчера соседи сказали, что у прежних владельцев собаки не было. Сегодня утром я обнаружил, что царапин стало больше.



Милый, не надо бояться мёртвой бабушки. Сам убедись — её нигде нет. Пошарь под кроватью, в шкафу, в чулане. Ну? Убедился? Стой!!! Только не поднимай голову к потолку! Бабушка ненавидит, когда на неё смотрят в упор!



Меня зовут Джон. Мне шесть лет. Я очень люблю Хэллоуин. Это единственный день, точнее ночь в году, когда родители выводят меня из подвала, снимают наручники и разрешают выйти на улицу без маски. Конфеты я оставляю себе, мясо отдаю им.



«Ни в коем случае не ходи в дальнюю кладовку», — сказала мама. Конечно же я немедленно стащил у нее ключ. Она обнаружила пропажу, начала кричать, топать ногами, но когда я сказал ей, что еще не добрался до кладовки, она успокоилась и даже дала мне пару долларов на чипсы. Если бы не два доллара, я бы расспросил её про мёртвого мальчика из кладовки, так похожего на меня, и узнал бы наконец зачем она вырезала ему глаза и отпилила руки.



Я укладываю ребенка спать, а он говорит мне: «Папа, проверь монстров под кроватью». Смотрю под кровать, чтобы его успокоить, и вижу там своего ребенка, который смотрит на меня с ужасом и дрожащим голосом говорит: «Папа, там кто-то другой в моей кровати».



Проснулся я из-за того, что услышал стук по стеклу. Сначала я подумал, что кто-то стучит в мое окно, но потом услышал стук еще раз... из зеркала.



Улыбающееся лицо уставилось на меня из темноты за окном моей спальни. Я живу на 14-м этаже.



С утра я обнаружил на телефоне фотографию спящего себя. Я живу один.



«Я не могу уснуть», — прошептала она, забравшись ко мне в постель. Я проснулся в холодном поту, хватаясь за платье, в котором ее похоронили.



Врачи сказали пациенту, что после ампутации возможны фантомные боли. Но никто не предупредил о том, как холодные пальцы ампутированной руки будут поглаживать другую.



Не могу двигаться, дышать, говорить и слышать — вокруг темнота все время. Если б я знал, лучше бы попросил кремировать меня.



Она никак не могла понять, почему она отбрасывает две тени. Ведь в комнате была всего одна лампа.



Заработался сегодня допоздна. Вижу лицо, которое смотрит прямо в камеру наблюдения под потолком.



Манекены оставили завернутыми в пузырчатую пленку. Слышу из другой комнаты, как кто-то начал их лопать.



Ты проснулся. А она нет.



Она спросила меня, почему я так тяжело вздохнул. Но я не вздыхал.



Ты пришел домой после долгого рабочего дня и уже мечтаешь отдохнуть в одиночестве. Ищешь рукой выключатель, но чувствуешь чью-то руку.



Я видел прекрасный сон, пока не проснулся от звуков, будто кто-то стучит молотком. После я слышал только, как комья земли падают на крышку гроба, заглушая мои крики.



Заключение врача: Новорожденный весит 3 600 г, рост 45 см, 32 коренных зуба. Молчит, улыбается.



Я привык думать, что у моей кошки проблемы со зрением: она не может сфокусировать взгляд, когда смотрит на меня. Пока я не понял, что она всегда смотрит на что-то позади меня.

▲>>3404

▲>>3411
Вот это неплохо всё. Нравятся краткие пугашки.
▲>>3405
Вот же припекло у неё, если она в коме пролежала и очнулась.

▲>>3433
Брррр.

Смерть - лишь поворот дороги, а не её конец. Мёртвые не уходят в никуда. Что ждёт за поворотом? Загробная жизнь остаётся жизнью, мёртвые охочи до пищи живых - отсюда пошли обычаи оставлять немного еды на могилах.
Часто жизни живых и мёртвых переплетаются. Такие мёртвые часто снятся живым, рассказывают родственникам о своём загробном существовании.
Есть достоверная история о том, как у женщины умер муж, и после сорока дней от его смерти её начали мучить странные видения и сны. Во сне к ней приходил покойный муж и говорил о том, что галстук душит его, словно петля.
Промучившись неделю, женщина выпросила разрешение на эксгумацию и увидела, что галстук на шее мужа был затянут чересчур сильно. Ослабив галстук, женщина ушла со спокойной душой и наутро увидела во сне улыбающегося мужа, который горячо благодарил свою жену за то, что она вняла его мольбам.
Был случай, когда умерший являлся родственникам во сне и просил принести ему ботинки - ноги мёрзли у него. Ни врачи, ни церковь, ни водка не помогали родным избавиться от этих сновидений. Родственники боялись ложиться спать. Закончилось всё тем, что они поехали и отвезли ботинки на кладбище, прикопав их на могиле. Больше покойный им не снился.
Возможно, ты сейчас улыбаешься про себя, читая всё это. Но когда к тебе во снах начнёт приходить покойник с рассказами о замогильном холоде, будет не до шуток. Неважно, верующий ты или нет, выпивка и наркотики тут тоже ни при чём. Загробная жизнь остаётся жизнью, и мёртвым бывает холодно.

Я обычно каждое лето езжу к бабушке в деревню. Там (а может и в других близлежащих населенных пунктах) ходит поверье, связанное с количеством, умерших людей в течение 40 дней, считая со смерти первого. Точное количество уже не помню, вроде 8. Вот суть: Умирает в деревне один житель, неважно как. И если в течение 40 дней после его смерти в этой же деревне умирают еще 7 жителей, то случается адская паранормальщина, а именно так называемая “Свадьба мертвых” (это дословный перевод с языка, на котором там говорят, хз как точно будет). Это явление случается в первую ночь после смерти последнего, т.е. 8-го, человека. Ночью, обычно после 12, из ворот кладбища выходят души всех погребенных, образуя длинную толпу. В главе толпы призраки на телеге с запряженной лошадью играют на гармошке то ли песню, то ли просто музыку. Было еще упоминание, что вместо телеги в последнее время, когда случается такая крипота, едет мотоцикл с люлькой. И вот вся эта толпа несется с большой скоростью прямо по главной улице ночью в кромешной темноте от кладбища к дому покойного жителя. Там они останавливаются, и несколько призраков заходят в дом. Через некоторое время выходят уже с душой (призраком) покойного человека. Усаживают его на телегу, и с таким же весельем едут/идут обратно на кладбище. Все это время от этой процессии исходит нехилый шум, который слышится на всю деревню.
Причем об этом странном явлении в курсе абсолютно все жители деревни. И особенно любят про нее рассказывать старые бабки. Говорят, что боятся этого не стоит абсолютно, с живыми людьми они ничего не делают. Только советуют, если уж ты в такую ночь таки оказался на этой улице и слышишь и видишь, что они едут, то надо просто не вставать на их пути, отойти немного в сторонку и не идти на контакт, а лучше съе*ться. Неудивительно, что в такую ночь на улице ночью никто не гуляет.
А что насчет меня, то когда я был сосницким, к моей бабушке пришли ее бабки-подружки и на полном серьезе говорили, что вот прошлой ночью проехали по улице, шум-гам устроили. У одной из бабок во дворе собака лаяла на эту толпу. А утром бедная псина была уже мертвой. Но это явление происходит весьма редко, т.к. не каждый год в течение 40 дней умирают 8 человек.
История не придуманная, т.к., повторюсь, абсолютно все жители деревни в курсе про это странное явление. И насчет гармошки, абсолютная правда. Я сам весьма скептически отношусь к данному поверью, как и ко всему паранормальному.

В общем, есть в славном г.Харькове, совсем рядом с аэропортом заброшенная больница - такое одноэтажное небольшое здание, все покрытое дибильными надписями (в частности - какой-то номер телефона, неоднократно повторяющийся). Прямо перед этим самым зданием - детская площадка и пятиэтажка. Двери этого здания всегда настеж открыты.
В общем, мне как-то случалось весьма часто хаживать мимо этого здания, и, естественно, оно привлекло мое внимание.
Так-как обстоятельства требовали от меня ходить мимо этого здания по нескольку раз в неделю, то я взял за привычку иногда заходить в это здание и разгуливать по пустым коридорам, слушать там тишину, изучать планировку и ссать по углам(по ходу дела).
Что меня несколько удивило в этом здании - чистота (отсутствие банок от пива на полу) и безлюдность (когда ни зайду - никого нет). Вот, однажды, жарким и солнечным летним днем, в который раз зашел я туда. Зашел через задний вход (их всего три или четыре). Задняя дверь ведет в небольшой коридор, в котором имеется по одному пустому дверному проему с каждой стороны, которые ведут в какие-то пустые комнаты. Сам коридор перпендикулярен другому коридору, который пересекает все здание вдоль. Я точно помню, что я тогда прошел по этому небольшому коридору, остановился возле угла, наклонился вперед, посмотрел сначала направо и увидел, как обычно, пустой коридор и окно в самом его конце, потом - налево и увидел эту самую херню.
Прямо слева, из одного из пустых дверных проемов, ведущих в палаты, на меня смотрела какая-то некрупная коричневая хреновина - нечто вроде маленького гуманоида с крысиной мордой и длинными скрюченными "руками". Эта дрянь почти так-же как и я высунулась в коридор из дверного проема и смотрела прямо на меня. Собственно, я видел только ее голову, правую "руку", плечо и, кажется, кисть левой "руки". Я несколько секунд находился в ступоре, тупо пялился на эту погань, а потом - быстро включил задний ход и смылся тем-же путем что и пришел. После этого я туда никогда не возвращался.

Как-то раз я ночевал у своих друзей Сергея и Иры после хорошей пьянки в честь годовщины их свадьбы. Машину вести в моем состоянии было чревато, а у него был большой дом, доставшийся в наследство от бабки, где комнат много. Разумное предложение — тем более для холостяка, которого дома никто не ждет.

— Ты смотри, у нас ночью часто свет выключают, — предупредил меня Серж. — Так что будь поаккуратнее. Мой сын вечно разбрасывает игрушки кругом. Раз сам чуть не убился.

Я сказал, что все понял, и, взяв постельное белье, отправился спать. То ли я слишком много набрался впечатлений в этот вечер, то ли сказывалось новое место, но спал я исключительно плохо. Постоянно снились какие-то кошмары, было душно (и это при настежь открытом окне). Часа в два ночи, вдобавок ко всему, меня одолел страшный сушняк. И если с кошмарами я еще как-то боролся, то жажда заставила меня окончательно проснуться и отправиться на поиски воды.

Света в доме не было, как и обещал Серж. Однако глаза уже привыкли к темноте, так что особых проблем я не испытывал. Добравшись до холодильника, я достал пачку холодного сока и одним махом ополовинил ее. Тут я услышал тихий, едва слышный детский плач. Я нахмурился. Плакать мог только Платон, четырехлетний сын Сергея. Я немного постоял на кухне, прислушиваясь, но плач продолжался, а Ира и Сергей, видимо, слишком крепко спали.

Я вернул сок в холодильник и решил посмотреть, что там с ребенком. С одной стороны, это, конечно, была не моя забота, но сделать вид, что ничего не слышал, и лечь спать я тоже не мог. Идя на звук, я дошел до двери в самом дальнем конце коридора и остановился. Плач совершенно определенно шел из-за двери, так что я приоткрыл ее и заглянул в комнату. Типичная детская комната — разостланная кровать слева, стол у окна, громада шкафа темным пятном по правую сторону.

— Платон? — спросил тихонько я. — Это дядя Денис. Ты чего плачешь?

В углу кто-то зашевелился. Плач затих.

«Ага, вот и Платон», — подумал я и зашел в комнату. Прикрыв за собой дверь, я подошел к малышу, который сидел в углу, укутавшись одеялом, и тихонько всхлипывал, обняв какую-то игрушку.

— Ну, — спросил я как можно более доброжелательно, — и чего мы ревем?

Платон промолчал, потом тихо сказал:

— Тут есть страшила.

— Что?

— Сзади, — совсем уж тихо прошептал ребенок. Я обернулся. Конечно, сзади никого не оказалось.

— Оно в шкафу, — Платон встал рядом со мной. — Ждет, когда ты уйдешь.

Я, бормоча положенные в такие моменты слова, что, мол, это все был сон и ничего тут нет, подошел к шкафу. Платон остался стоять в углу.

— Видишь? Тут ничего нет, — сказал я и открыл дверцу. Шкаф действительно оказался пуст. Я уговорил Платона лечь спать, пожелал ему спокойной ночи и пообещал, чуть что, сразу наказать любого страшилу в пределах этого дома.

Утром меня разбудил Сергей. Мы с ним позавтракали и стали собираться на рыбалку. Уже рядом с озером я вспомнил свое ночное приключение и рассказал его своему другу. Серж промолчал и сказал:

— Разворачивай.

— Что? — я с удивлением посмотрел на друга. Тот был бледным как смерть.

— Платон спал всю ночь рядом с нами. А в дальней комнате по коридору когда-то давно спал мой старший брат.

— Брат?

Серж кивнул:

— Его нашли мертвым, когда ему было четыре. Он говорил, что видел нечто, что выходило из шкафа. И мой сын говорит, что тоже его видит.

Только что подруга в нашей онлайн-беседе поведала о довольно крипичной истории, случившейся с ней накануне. Эта девчонка младше меня на несколько лет и имеет довольно бурное воображение, так что ручаться за её слова я не могу, но пересказ описанной ею ситуации всё же выложу.
Дело в том, что в её комнате стоит шкаф, внутри которого есть большое зеркало. Девчонка эта – любительница пощекотать себе нервы, а потому частенько открывает этот шкаф ночью и смотрит на своё отражение. Пару часов назад она снова проделала это. Моя подруга была приятно удивлена интересным эффектом, проявившимся в этот раз: благодаря игре света и тени в зеркале она отражалась (как бы) с пустыми глазницами и огромным ртом. Но кроме данного обмана зрения, было нечто совершенно новое: её отражение было очень реалистично и почти объёмно. Полюбовавшись данным зрелищем с минуту, моя подруга пошла в ванную. По пути она кое-что вспомнила. Это заставило её включить в ванной свет, запереться там и разбудить своим криком родителей и половину соседей… Дело в том, что из шкафа накануне убрали зеркало.

Я замужем за военным и по долгу его службы мы часто меняем место жительства. Случилась эта страшная история в городе Ставрополе более года назад. На тот момент моему сыну был год и два месяца. Мы сняли квартиру у милых таких старичков за небольшие, в общем-то, деньги. Квартира была трехкомнатной, но одна комната была закрыта с вещами хозяев, и нам в пользование достались, соответственно, две комнаты. Квартира была довольно старая, ремонт был далеко не первой свежести, но жить было можно. Ребенок у меня спал в одной комнате, а мы с мужем в другой.
Как я сказала, муж у меня военный, рано уходит, поздно приходит: командировки, ответственный, или в наряде - то есть, дома частенько не ночует. И вот, буквально через неделю после новоселья, начала я замечать какие-то странности. Мою посуду на кухне, и краем глаза замечаю, как будто кто-то за спиной стоит, оборачиваюсь – нет никого. Но осадок какой-то нехороший остается.
Дальше – больше. Уехал у меня муж на очередные учения, и осталась я в квартире с сыном одна. И вот, буквально на третью ночь, мой ребенок начал просыпаться по нескольку раз за ночь просто с душераздирающим криком, я никогда раньше не слышала, чтобы он так кричал, даже, когда совсем маленький был и что-то болело. Естественно, приходила, успокаивала, и ребенок засыпал дальше.
В какой-то вечер, устав бегать из комнаты в комнату, положила ребенка спать с собой. Этой ночью меня сын разбудил, но, что самое странное, не криком, а шепотом! Годовалый ребенок – и вдруг шепотом! «Мама, мама, Боба!». Я в полудреме сначала и не поняла, чего он там лопочет, а потом проснулась, скорее, от удивления, что он не кричит, а шепчет. И, уже окончательно проснувшись, услышала, как от входной двери раздаются тяжелые такие шаги, как будто кто-то прошелся по коридору мимо моей комнаты, и зашел в комнату к сыну. Скрипнули пружины дивана, на котором обычно спит мой сын, и затем какое-то то ли шипение, то ли клокотание. Этот кто-то встал с дивана, прошелся по коридору, зашел на кухню, и подошел к двери в мою комнату.
Сказать честно, только диким страхом можно объяснить то, что я сделала. Я встала с постели, повернулась лицом к двери, и буквально проорала:
- Убирайся отсюда, ты не посмеешь причинить вред моему ребенку, я тебе его не отдам!
После этого снова послышался какой-то вздох, и шаги уже в сторону входной двери.
Всю оставшуюся ночь я не спала. Правда, этот кто-то нас больше не беспокоил, но мы все равно съехали с этой квартиры, не дожив даже месяца, и оставив деньги. А когда я отдавала ключи хозяевам, они мне сказали, что никто из квартирантов в этой квартире больше пары месяцев не живет, почему-то съезжают.
Я решила написать эту жуткую историю потому, что просто не могу понять, что это было? Моё разыгравшееся воображение? Вряд ли, я, вроде, адекватный взрослый человек. Что-то необъяснимое? Но что именно? И больше всего я боюсь, что это когда-то еще раз повторится.

Тут на днях со мной произошла следующая история. Ну не чтобы совсем со мной, но обо все по порядку.
Имеем мы с моим другом такое несколько странное, но интересное увлечение: по домам заброшенным, развалинам всяческим лазить. Ну знаете, для души, для интересных кадров. Забравшись не столь давно в один интереснейший дом старинной постройки, в нем между прочим еще архитектор Стасов жил, знаете такого? Жил–жил,а потом как водится взял да помер. А дом, как и подобает всякому старинному дому, а тем более заброшенному, выглядел прекраснейшим образом: облетевшая со стен краска, длинные коридоры, с раскатистым и гулким эхом, источенные временем мраморные плиты лестничных площадок. Одним словом жуть да и только. Как правило, мы идем наугад, в ту сторону, в какую больше понравится, вот и в этот раз мы передвигались по темным коридорам совершенно наобум. Привела нас нелегкая к лестнице удивительной красоты: мрамор, кованные перила и лепнина на стенах. Да, хорошо жил этот Стасов! Поднимаясь по ней все выше и выше мы уперлись в запертую дверь, которая на поддавалась нашим усилиям. Ну делать нечего, посмотрели, подергали, развернулись да и пошли бы восвояси, если бы не…
Странное дело, но внизу, всего на один этаж ниже нашего последнего, совершенно отчетливо послышались шаги. Не послышались, а прозвучали явственно и выразительно, с камушками, вылетающими из–под подошв, шарканьем и достаточно выявленным ритмом. Да и не шаги то были вовсе, а именно что шарканье, будто кто–то шел в домашних тапках по лестнице. Ну мы то знамо дело струхнули и затаились на некоторое время. Получилось у нас это довольно скромно, так как моя куртка, будучи сшита из такого мерзкого материала издавала достаточно громкий шелест при малейшем телодвижении. При этом кто–то из нас умудрился наступить на осколок стекла. Грохот невообразимый, если учесть достаточно сильное эхо. Ну думаем все, алес ахтунг, все пропало, придется выяснять отношения со сторожем. А сторож не входил в наши планы. Совершенно не входил. Стоим ждем. Сердце колотится, приятного мало, но пока не столь страшно. Шарканье продолжалось. Ну думаем, к нам идет, мы тут и так нашумели, что пусть он к нам поднимется, нежели мы к нему спустимся. Мы были уверены на сто процентов в том, что он нас заметил, поэтому мы перестали передвигаться аккуратно, дабы заставить Его подняться к нам наверх. Шарканье усилилось и в один момент пропало. Напрочь. Будто и не было ничего. Никаких отдаляющихся шагов, все замолчало моментально. Вот это и было самое страшное. Спускаясь вниз мы само собой никого не повстречали и не заметили, вот она, самая жуть. Не мог же Он пропасть на ровном месте? Вот именно это меня и навело на мысль, что не сторож то это был вовсе, а что–то более незаурядное.

Меня зовут Софа, это случилось много лет назад, когда мне было 10 лет, и я училась в школе. Была большая перемена, и я сидела в классе, болтая со своими подружками. Наша классная руководительница зашла в класс и направилась прямо ко мне. Лицо у неё было бледное и серьёзное.
“Софа”,- сказала она. “У меня плохие новости. Только не волнуйся и послушай. С твоей мамой случился несчастный случай на работе. Возьми свои вещи и иди к директору”.
Я была так шокирована, что не знала, что думать. Мои подружки окружили меня и пытались меня успокоить. Ничего не понимая, я сложила в портфель свои школьные принадлежности и вышла из класса. Директор ждал меня в своём кабинете.
“Я только что разговаривал по телефону с твоим отцом”,- сказал он. “Он сказал мне, что твоя мать ужасно травмировалась. Он сейчас собирается ехать в больницу и хочет забрать тебя из школы. Ты можешь подождать его возле школьных ворот, он подберёт тебя. Теперь, поторопись”.
Директор взглянул на свои часы.
“Но…”
“Никаких но!”- нетерпеливо сказал директор. “Иди и дождись его”.
“Но…”
“Я же сказал, никаких НО”,- снова сказал директор. “Я не понимаю, почему ты ещё здесь!”
“Но… у меня нет отца”,- выпалила я. “Мы живём с мамой одни. Мой папа умер, когда я была маленькой…”
У директора отвисла челюсть.
После этого, был большой переполох. С моей мамой ничего не случилось, совсем. Она пришла в школу и забрала меня. Вызвали полицию. Никому не позволили идти домой самостоятельно. Родитеи приходили и забирали своих детей, в целях безопасности.
По сей день, я не знаю, что это был за таинственный мужчина, и что он хотел со мной сделать. У меня волосы встают на голове дыбом, когда я думаю о том, что бы могло случиться, если бы я угодила в его лапы.

Одна моя родственница 20 лет проработала в суд. мед. экспертизе. И когда я была маленькая, всегда ее спрашивала: «Не боишься с покойниками работать?». Она мне всегда отвечала, что нужно бояться живых, а не мертвых. Но был один случай, когда она была в замешательстве.
Дело было летом, начало июля 90 года. Привезли к ним на вскрытие ребенка 1,5 месяца. Мать деревенская, все на работе, она ребенка покормит, тот спит, сама бегом скотине варить, кормить, огород 30 соток. Покормила ребенка, на подушку положила, сама бегом работать. Ребенок видно плакал шевелился и с подушки сполз, чепчик завязанный на шее натянулся. Когда она пришла, лицо у ребенка уже было синим, признаков жизни не подавал. Вызвали скорую, пока она из города до деревни добралась, ничего сделать не могли, констатировали смерть.
В это же время у нас у одной «шишки» утонул сын на Волге. Весь город на ушах стоял, искали его несколько дней, не могли найти. Отец каждый день ходил на берег и сидел там часами. И вот однажды сидит, в воду смотрит, и прям перед ним сын всплыл. Время уже вечер, достали и привезли на вскрытие. А день пятница, суббота и воскресенье выходной. Утопленник уже вздутый весь, пахнет, мясо отваливается, ну этот шишка к глав. врачу чтобы сегодня же вскрыли, а утром похоронят. Пока мою родственницу нашли, пока врача, пока на работу их привезли, уже темнеть стало. Заплатили им, чтобы после вскрытия тело обработали, обмыли, вещи оставили, чтобы сразу переодели. И вот как она рассказывает: «Замотали мы головы простынями, одни глаза остались (потому что бывает невозможно вскрытие делать из-за запаха). Врач вскрывает, она помогает и сразу пишет. Ночь уже на дворе, но деньги заплачены и начальству отказать нельзя. Вдруг, говорит, слышу как ребенок плачет из соседней комнаты. Нет, думаю, показалось, одним глазом смотрю на врача, на реакцию- никакой. Ну, думаю, показалось. Через какое-то время опять плач уже громче, врач голову поднимает и на меня смотрит, я на него, не сговариваясь, шагаем в соседнюю комнату, открываем холодильник, этот ребенок 1,5 месячный лежит с открытыми глазами, и открытым ртом. Страшно было, но они его достали всего и осмотрели — мертв, и никакого летаргического сна. Глаза закрыли и опять в холодильник. Пошли дальше вскрытие доделывать. Через какое-то время опять плач ребенка, и все громче и громче. Испугались они сильно, переоделись и деру оттуда. Решили рано утром прийти, вскрытие доделать. Родственница моя домой одна боится идти, ну врач ее провожать пошел до самой квартиры. В пять утра пришли они на работу одели халаты, фартуки клеенчатые, на головы простыни и сразу к холодильнику. Открывают, а там ребенок этот опять с открытыми глазами. Вытащили, еще раз осмотрели нет, он мертв уже более суток.
Потом, когда вскрытие заканчивали, врач говорил, что бывают в практике такие случаи, когда у покойных наблюдаются рефлексные реакции — сжимание и разжимание конечностей, веки глаз, и т. д. Все так по научному по полочкам разложил. А я, говорит, не спорю, головой киваю, а про себя думаю: ну глаза бывают, что у покойников открываются, монеты кладут и рот иногда за подбородок к голове привязываем чтобы не открывался, но плач???

В школе в 6м классе ко мне подсадили новенького мальчугана. Под конец учебного года мы с ним были не разлей вода, но после выпускного жизнь развела наши дороги по другим городам. Тогда мы были беззаботными детьми и мне даже в голову не приходило, почему папа моего друга в столь молодые годы весь седой. Я лишь знала вскользь, что работает он в медицине и особого внимания этому факту не уделяла, лишь через годы, встретив своего школьного друга на вечере встречи выпускников, которого у нас не было 7 долгих лет, мы разговорились и я узнала жуткую историю.
Оказывается, папа Дениса был патологоанатомом при судебной экспертизе, по моему, так это называется, в общем он выяснял причины смерти своих «пациентов». Денис помнит один лишь факт из детства, когда папа вечером ушёл на срочный вызов обычным папой, а вернулся папой с белой головой. Когда мальчик спрашивал отца про седые волосы, папа говорил, что так надо, что люди иногда могут постареть из-за тяжёлой работы. Мальчик заметил, что отец стал молчаливым и мрачным, мать старалась всегда при нём разговаривать тихо и спокойно.
Только лишь став взрослым, и пережив с матерью инсульт отца, мать рассказала, что случилось той ночью, когда поседели его волосы.
Его срочно вызвали на работу – соседи забеспокоились фактом, что о молодой девушке нет ни слуху ни духу уже неделю, после ссоры с мужем, который с чемоданом ушёл и не вернулся. В квартире тишина, ломали дверь и обнаружили труп девушки. Предстояло выяснять, что явилось причиной смерти. В общем-то, отец Дена приступил к своим непосредственным обязанностям. Он вскрыл труп, начал делать свою работу, как сначала изо рта пострадавшей вырвался сдавленный булькающий стон, а потом она открыла глаза и схватила отца Дениса за руку. От неожиданности и нереальности происходящего, мужчина просто потерял сознание.
Как выяснилось позже, из-за сильнейшего стресса девушка впала в летаргический сон, у неё не было ни пульса ни сердцебиения, кожа была бледной, в общем, все признаки смерти на лицо. Впопыхах, медики зафиксировали смерть и отдали тело на экспертизу. Отец Дена со всеми принятыми заключениями начал свою работу. Девушка очнулась при вскрытии, к счастью её спасли, зато отец Дениса вместе с сединой приобрёл больное сердце в свои 34 года, много ходил по всевозможным психологам и психотерапевтам и больше никогда не занимался судебной экспертизой, переведясь в обычную поликлинику обычным терапевтом.

У нас в деревне стояла небольшая мазанка, в которой, по рассказам старожилов, когда-то давно жила ведьма. Со всей нечистью знакома была, больше сотни лет прожила. Я не обращал внимания на эти россказни, пока однажды со мной не приключился жуткий случай.
Иду я вечером по улице, темнеет уже. Прохожу мимо церкви, смотрю — а среди дороги козлик стоит. И жалобно так блеет. Я подошел к нему, думаю: «Поведу-ка я животное домой, завтра хозяева объявятся». А он взял и резво побежал по улице. Дурак я был, за ним побежал... Через десять минут козлик скрылся во дворе того самого ведьминого дома. Подхожу и вижу, что свет в окнах горит, хотя здесь, понятное дело, никто не живёт. Я решил заглянуть в окно, чтобы узнать, что там происходит. Когда посмотрел, то кровь в жилах застыла — по дому, освещённому каким-то масляным светом из ниоткуда, бегает тот самый козлик, иногда с легкостью пробегая по стенам...
Хочу бежать — ноги не шевелятся, хочу кричать — голос пропал. У козлика глаза отсвечивают багровым, бегает все да кричит почти уже человеческим голосом. Потом он подбежал к окну, за которым я стоял, и сознание покинуло меня.
Очнулся оттого, что кто-то меня по лицу бьет. Открыл глаза, передо мною человек — говорит что-то...
Потом он мне объяснил, что нашел меня возле церкви. Одежда была изорвана, на всём теле остались кровоточащие следы от укусов животного...

Сидел на днях вечерком, доделывал стотысячный ежемесячный отчет (ну, вы знаете, как это ежедневно бывает), весь обложившись документами так, что меня можно было и не увидеть от входа в кабинет. Народу никого, все ушли – в коридорах уже темно, только я у компьютера вожусь с цифрами. Дверь у меня была открыта, чтобы воздух хоть какой-нибудь шел.
Вдруг слышу над собой голос: «Сынок, разреши попросить!»
Я аж подскочил – поднял голову, смотрю, старушка в платочке, старенькая, маленькая. Как она прошла в нерабочее время, да мимо охраны - понятия не имею.
- Бабусь, - говорю, - мы же не работаем уже.
- Да я по делу, сынок, - отвечает, - бумага мне пришла, за квартиру должна.
И тычет мне мятой бумажкой. Я ей говорю:
- Так не ко мне это надо, а в отдел начислений, если не согласны с долгом! – у нас это довольно частая ситуация.
Но старушка перебивает:
- Я-то согласна, сынок, я заплатить хочу. Вот денежка! - и сыпет на стол мелочь.
Я кричу ей:
- Бабушка, к нам нельзя платить, это на почту надо или в сберкассу. Мы здесь деньги не берем.
А в голове у меня уже прокручивается ситуация: поздний вечер, деньги на стол – так иногда любит делать подставы отдел безопасности для выполнения плана по ловле коррупционеров (это не шутка, в стране борются со взяточниками зашкаливающими темпами).
Но старушка не слушает:
- Мне некогда на почту, не дойти мне, не успею уже.
- Завтра, - кричу ей, - завтра сходите и заплатите. А еще у входа терминал есть – через него заплатить можно.
А сам думаю, куда ей старенькой освоить платежный терминал, когда я и сам там далеко не с первого раза разобрался.
Она все стоит над душой и повторяет: «Долг, нужно заплатить, сынок, возьми денежку, чтобы ничего не должна».
Я в растерянности не знаю, что и думать. То ли подстава такая дурацкая, то ли бабушка честно пришла платить свой налог.
- Ладно, - говорю, - давайте я хоть гляну, какой там долг-то у вас.
Спрашиваю ее ФИО. Фамилия оказалась довольно редкая – нахожу сразу (она еще и без ИНН). Смотрю информацию по ней, сумма 30 рублей, да еще и срок не наступил – платить можно до ноября.
Говорю ей из-за компьютера:
- Бабусь, платить-то до ноября можно!
А сам чего-то глянул на информацию о налогоплательщике. И вижу –у нее дата смерти проставлена.
Ну, думаю, опять наша регистрация с данными накосячила – то ли паспортный стол наврал, то ли по ошибке стажеры забили данные не туда. Решил не говорить об этом недоразумении старушке, поднимаю глаза, а в кабинете пусто. Только лампы гудят.
Меня пот холодный прошиб.
Вышел из-за стола, прошелся по кабинету, зачем-то заглянул под столы, выглянул в коридор – там темно, хоть глаз выколи. Время почти 9 вечера. Тишина. Пост охраны двумя этажами ниже.
К охране идти побоялся – начнутся вопросы всякие, они там упоротые все, начнут допрос с пристрастием. Выключил все и побежал домой, не оглядываясь. Ночью снились кошмары.
На следующий день пришел на работу – монеты так и лежат на столе. Я их сгреб в карман, а сам пошел и заплатил долг через терминал своими деньгами (металлические деньги терминал не принимает). Монеты отдал потом какому-то попрошайке на остановке.
Пару дней спустя, когда проверял поступил ли платеж, то обратил внимание, что пришла эта бабка ко мне ровно на сороковой день от занесенной даты смерти.
Ничего не хочу думать и делать выводы. Страшно до жути.

Тещин язык – это севастопольская дорога, находящаяся относительно на окраине города. Она идет вниз от поселка Дергачи к городку Инкерману, официально входящему в состав Севастополя. Тещин язык является частью Лабораторного шоссе и имеет другое неофициальное название – Инкерманский серпантин. Дорога эта узкая, длинная и извилистая, поэтому аналогия с речевым органом сварливой родственницы, полагаю, очевидна.
Место вполне реальное, его можно запросто найти на любой карте. События, о которых я сейчас расскажу, произошли со мной в ноябре 2012-го года, а сейчас на улице сентябрь 2013-го, то есть с тех пор прошел практически год. Вероятно, для многих данная история станет очередным вечерним развлечением из серии «пощекотать нервишки», но я ставлю себе цель предостеречь людей, которые, как и я, могут иметь неосторожность оказаться в том месте в самое неподходящее время. Да и выговориться, признаюсь, давно хочется.
Я живу в центре Севастополя, а в Инкермане проживает мой дедушка. Раз в одну-две недели я посещаю его. Поездка довольно долгая, поскольку сперва мне надо ехать на маршрутке (мы их называем «топиками») в другой конец города, а уже там садиться в автобус, который едет в Инкерман по другой дороге.
В описываемый день все началось с того, что мы вечером разговаривали с дедом по стационарному телефону, и я из-за сущего пустяка разозлился на него. В то время, как старик на том конце провода пытался спокойно выяснить, почему я так себя веду, я сильно нагрубил ему и бросил трубку. Если бы я тогда не повел себя так по-свински, мне не пришлось бы переживать весь нижеописанный ужас.
Не прошло и часа после разговора, как меня начала мучать совесть. Я собрался с силами и позвонил деду на домашний телефон, но он не брал трубку. Тогда я взял у отца мобильный (сам я сотовым в то время принципиально не пользовался), но и на мобильный дед не отвечал. Человек я, как нетрудно догадаться, импульсивный. После небольших размышлений мне пришло в голову поехать к деду и извиниться вживую.
На часах было почти одиннадцать вечера. В это время автобусы у нас уже не ходят, вся надежда только на ночные маршрутки. Я прикинул, что можно доехать до Дергачей на одной из них, а там уже потратить час-полтора времени, чтобы пешком дойти до Инкермана по Лабораторному шоссе. Я знал про существование серпантина, но никогда там не был, и, клянусь, больше моя нога не ступит на него даже в дневное время.
Долго ожидаемая маршрутка, ехавшая на Дергачи, оказалась пустой. Когда я добрался до поселка, время уже явно перевалило за полночь. Благо, дед обыкновенно смотрел телевизор до трех утра. Ночь была лунная, однако на небе красовалось много облаков, поэтому было то очень светло, то темно. Между деревьями возле дороги клубился еле заметный туман. Я решил не ловить попутку, так как хотелось спокойно послушать музыку и поразмышлять о своем.
Идя по Лабораторному шоссе, я дошел до Тещиного языка минут за двадцать. В наушниках играла любимая группа, настроение было приподнятое, ведь мне вот-вот предстояло сбросить камень с души. Когда я стал спускаться вниз, то заметил, что машины по темному серпантину не ездили, и это несколько напрягло меня.
Я шел по узкой песчаной полоске справа от дороги. Слева от меня сперва располагались деревья, потом стали подниматься холмы. Справа у дороги также росли деревья. Внизу за ними находился то ли карьер, то ли какой-то полувоенный объект. Иногда между деревьями открывался просто потрясающий вид на Инкерман. Бухту, сливающуюся внизу с Черной речкой, почти не было видно из-за густого тумана. По мере моего спуска туман становился все гуще и на Тещином языке.
Когда сторожка с фонарем, стоящая слева на холме, осталась позади, мое внимание привлек какой-то светлый предмет, висящий на невысоком дереве неподалеку. Луна зашла за облака, поэтому видимость, вдобавок усугубленная туманом, была плохой. Я прошел еще немного, и мне, судя по очертаниям предмета, показалось, что на дереве висит поломанная детская кукла. Знаете, такие пластиковые младенцы в натуральную величину, которых маленькие дети во что-то одевают, якобы кормят…
Я подошел ближе, почти вплотную, и в ужасе отпрянул от увиденного. В ветках дерева висел настоящий младенец. Это было кошмарно само по себе, но еще больше меня привело в страх то, что он был сильно деформирован. Ребенок имел большую бугристую голову, длинную шею, вздутый живот, а одна его нога была существенно короче другой. Под правой его подмышкой находилась ветка, плечо другой руки упиралось в ствол дерева. Еще одна ветка уткнулась младенцу в уродливый висок. Глаза ребенка были закрыты и он не шевелился. На улице была температура не намного выше нулевой (ноябрь все-таки, пусть и в Крыму), поэтому мне было очевидно, что младенец мертв. Волосы у меня на голове стояли дыбом, а ноги подкашивались так сильно, что я с трудом переборол желание сесть на землю. Правда, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить потом, это было не более, чем легким испугом.
Какая-то сюрреалистичность увиденного, возможно, не дала мне полностью поддаться страху, поэтому я стал соображать, что же мне делать. Мобильного телефона, чтобы позвонить в милицию, я с собой не имел по указанной выше причине, а машины не проезжали рядом с тех пор, как позади остался поселок. В то время, как мой мозг судорожно перебирал варианты, ноги как будто сами медленно, но настойчиво повели меня прочь от этого места. Все еще пытаясь сообразить, как поступить с трупом младенца, я повернулся в другую сторону и сделал несколько медленных шагов вниз по дороге. Тут из-за облаков выглянула луна, и стало светло. Я оглянулся назад…
Знаете, этот текст я понемногу пишу уже неделю, и каждый вечер у меня заканчивается употреблением полулитра, покупаемого специально для данной цели. Мне по-настоящему страшно вспоминать все это и описывать в таких подробностях. Уверен, подобная вещь на всю жизнь врежется в память любого человека, даже того, который попытается оспаривать реальность увиденного собственными глазами…
Когда я увидел это, я, простите за подробности, моментально обмочился. Он смотрел на меня. Голова младенца была повернута в мою сторону, и он пожирал меня взглядом. Его гримаса была предельно свирепой, но еще кошмарнее был взгляд… Эти глаза, они точно не были человеческими, да и звериными я их с трудом могу назвать. Они были большими, темными, сверкающими, какими-ты рыхлыми и чрезвычайно живыми. Мне показалось, что в них была сосредоточена вся вселенская жестокость. В свете луны, которая висела прямо надо мной, я видел его так же хорошо, как вижу сейчас свой монитор. Рот младенца медленно открывался и закрывался, но я ничего не слышал. Лишь позже я понял, что у меня все это время был включен плеер, а в ушах звучала музыка.
Будучи в абсолютном шоке, я, тем не менее, смотрел на это существо не больше пары секунд. Оно потянуло свою крохотную руку к впившейся в голову ветке, и тогда я метнулся вниз по дороге. Я бы никогда не подумал, что могу передвигаться хотя бы в половину той скорости, с которой мчался тогда. Быстроты мне также добавляло то, что я бежал вниз по склону дороги. Стоило мне оступиться, и я полетел бы кубарем. Я вряд ли убился бы, а просто лежал и истекал кровью, и эта тварь, чем бы она ни была, она непременно доползла бы до беспомощного меня. Мое сознание рисовало самую жуткую гибель, которую я только мог представить.
Силуэты деревьев мелькали справа от меня, но я плохо что-либо видел из-за слез, застилавших глаза. Кроме того, туман становился очень густым. Слева проехал и ослепил меня светом фар грузовик, но я и не думал останавливаться.
Когда я добежал за освещенной фонарем маленькой остановки внизу, я рухнул на холодный асфальт. К таким физическим нагрузкам я подготовлен не был. Мой пустой желудок вывернулся, и меня вырвало какой-то синеватой гадостью. Еле живой, я лежал на тротуаре, не отрывая взгляда от освещенного краешка дороги, уходящего вверх. Мне казалось, что силуэт младенца вот-вот выползет оттуда, слева из темноты, и в этот раз я услышу звуки, которые тварь издает.
Предприняв колоссальное усилие, я поднялся и двинулся прочь, жадно глотая воздух. Наушники, болтающиеся у пояса, я оборвал и выбросил. У меня ужасно болели легкие и печень. Фонарь, пронизывающий туман толстыми полосками, остался позади, я полубегом миновал мост над железной дорогой, а затем и мост над рекой. Я старался успокоиться, чтобы дед ни о чем не узнал, но у меня плохо получалось.
Когда я подошел к его дому, мне стало значительно хуже. В окнах не горел свет. Во дворе также не было рыжего «Москвича-412», на котором дед, не опасаясь ни за сохранность своей машины, ни за свои водительские права, давал мне, мудаку, вдоволь кататься по Инкерману. Убеждая себя в том, что старик спит, я забежал на второй этаж и стал колотить в дверь. Дед не открывал, а ключа от его квартиры у меня не было. Я уже догадался, что после нашего неприятного разговора он поехал ночевать к своему другу далеко на Северную, но все равно продолжал стучать в дверь. Из ближайшей квартиры вскоре вышел сосед и наорал на меня, велев убираться.
К тому времени я уже сильно замерз, причиной чему был еще один мой идиотизм: я был одет довольно легко. Когда я вышел на улицу, то сделал несколько кругов вокруг дома и стал в панике обдумывать свои дальнейшие действия. Переночевать у деда я не мог, оставаться околевать на улице тоже было не вариант. Самую очевидную мысль я отгонял от себя как можно больше, но потом смирился с тем, что у меня остался лишь один выход, и это вселило в меня безумный ужас.
Надо было возвращаться. Точно так же, как я пришел сюда. Я подошел к дороге, находящейся недалеко от дедушкиного дома, и посмотрел на далекие холмы, возвышавшиеся над туманом. По Тещиному языку медленно спускался тусклый огонек машины.
В Инкермане люди очень часто ловят попутки, просто мне тогда очень не повезло: транспорт ездил крайне редко. Я добрел до ближайшей остановки и начал выставлять палец всякий раз, как видел в тумане фары автомобиля. Машины ездили с периодичностью где-то раз в десять минут. Вот проехала какая-то иномарка, за ней «Семерка», еще иномарка, потом из тумана выкатил вонючий мусоровоз (поверьте, когда он приближался ко мне, я махал рукой с не меньшим энтузиазмом). Все тщетно. Остановилось такси, но, когда водитель услышал, что денег у меня почти нет (а их было чуть больше, чем необходимо для проезда на маршрутке), то выругался и уехал. К тому времени я замерз уже настолько, что не ощущал рук.
Но потом мне повезло, если так, судя по дальнейшим событиям, можно выразиться. Вдали показалась одна единственная фара, и вскоре возле меня остановился парень примерно моего возраста на мопеде. Он добродушно поинтересовался, что я тут делаю в такое время, и предложил подвезти. Я поблагодарил его, сел сзади и вцепился оледенелыми пальцами в металлическую ручку за моей спиной. Мы медленно поехали.
Да, чувство защищенности на мопеде выше, чем при пешей ходьбе, однако, несомненно, куда ниже по сравнению с автомобилем. Сперва у меня крутилась в голове одна мысль: «Какой же его скутер маленький». Потом я понял, что мы едем очень медленно. Я попросил парня поехать побыстрее, и он несколько прибавил скорость, крикнув, что ночью, да еще и в тумане, лучше не разгоняться.
Ужас накатывал на меня огромными волнами. Когда мы проезжали по мосту над железной дорогой, я готов был спрыгнуть с мопеда и побежать обратно, но все же взял себя в руки. «Быстрее, быстрее…» – думал я. Мне стоило бы и самому догадаться, что, когда мы поедем вверх по серпантину, скорость снова станет меньше, но в мою воспаленную голову такая мысль не пришла, и это открытие повергло меня в настоящий шок.
Когда скутер свернул на Тещин язык, я попытался закрыть глаза, но так было еще страшнее. Трясясь всем телом, я боковым зрением смотрел на проносящие слева деревья, и мне казалось, что на одном из них вот-вот покажется это существо, которое своим существованием опровергало многое из того, во что я верил. Я понятия не имел, где именно встретил его и что оно делало после этого: осталось на месте или же куда-то уползло. Странно, но я был почти уверен, будто, если оно и передвигается, то непременно ползком, как младенец. И при этом я все равно боялся его до смерти. Но на самом деле оно отнюдь не ползало…
Все случилось очень быстро. В определенный момент я заметил краем глаза, как в свете луны из-под металлического полосатого отбойника (небольшого дорожного ограждения), находящегося слева у дороги перед деревьями, выскочило бледное тельце и осталось позади. У меня застыла кровь в жилах…
Я машинально повернул голову назад и увидел, что эта тварь бежит за нами, ежесекундно сокращая расстояние! С огромной для своего роста скоростью это существо судорожно перебирало ногами, одна из которых была раза в полтора короче другой. Голова младенца на длинной шее раскачивалась из стороны в сторону. Когда я взглянул на лицо твари, я начал терять сознание. Теперь гримаса младенца выражала не только нечеловеческую ненависть, но и кровожадное предвкушение предстоящей расправы. Оно бежало и открывало рот, и в этот раз я был обязан шуму мотора тем, что не услышал этих звуков.
Владелец мопеда явно ничего не заметил. Нам повезло, что мы ехали по правой стороне, и в момент встречи с тварью нас отделяла от нее половина дороги. Будь движение в Украине левосторонним, события могли обрести совсем иной исход. Я не знаю, чем является это существо и на что оно способно, но в его блестящих рыхлых глазах было ясно видно, что оно жаждет приносить смерть, при этом смерть далеко не быструю и безболезненную.
В глазах у меня потемнело, и я стал буквально сползать с мотороллера. Собрав остатки сил в кулак, я ударил водителя в бок и изо всех сил закричал что-то вроде: «Быстро! Уезжаем отсюда, быстро!» Мой крик показался мне невероятно диким. Впрочем, у человека, находящегося на волосок от страшной смерти, голос должен быть именно таким.
Это сделало свое дело: парень молниеносно дал по газам, и уже через пару минут Тещин язык остался позади. На той же большой скорости мы миновали Дергачи и конечную, где я высаживался из пустой маршрутки.
Мы доехали до освещенной заправки, где какой-то мужик заливал бензобак фуры и суетились двое заправщиков. Здесь я впервые за последние часы почувствовал себя в безопасности. Когда мы слезли с мопеда, парень взглянул на меня и, испугавшись того, что было написано на моем лице, спросил, что там стряслось. Я не стал врать, но и не вдавался в подробности, сообщив лишь, что за нами что-то гналось. Услышав это, он не продемонстрировал ни капли скептицизма – видимо, настолько испугало его мое выражение лица.

▲>>3598
Мы с парнем, которого, как потом выяснилось, звали Виталиком, купили литр минералки и молча выпили его, сидя на бордюре. Затем он довез меня до места, где я минут через пятнадцать поймал маршрутку, едущую в центр. Я от души поблагодарил своего спасителя и извинился за удар в бок. Не знаю, возможно, это существо хотело настичь только меня, но ежели нет, тогда, выходит, я в свою очередь тоже спас Виталика.
Я вернулся домой в шестом часу утра и проспал больше полусуток.
Успокаивался после пережитого я долго. Первое время меня мучали сильные кошмары. Я вскакивал посреди ночи, включал свет и с ужасом осматривал свою кровать. Мне казалось, что уродливый младенец вот-вот сидел у моей головы и сверлил меня своими полными невообразимой ненависти глазами. Засыпал после этого я каждый раз со светом. Эта тварь, которая просто не могла существовать в нашем мире, напрочь разрушила мое уютное мировоззрение материалиста.
Сейчас со мной все, к счастью, в порядке. Позже я выяснил, что у Тещиного языка действительно имеется дурная слава. Ее отголоски мне удалось найти в Интернете. На крымском форуме автомобилистов кто-то четыре года назад обсуждал, что на Инкерманском серпантине ДТП случаются гораздо чаще, чем по среднестатистическим показателям. Вот, к слову, последствия одного из них, заодно двадцать пять секунд показан Тещин язык: http://www.youtube.com/watch?v=ZTL3gnsM93k
На богом забытом сайте, посвященном злачным севастопольским местам, я прочитал, что недалеко от Тещиного языка когда-то якобы жили сумасшедшие, которые вытворили что-то страшное (так и не написано, что именно), и были за это отправлены в дурдом строгого режима. Эта информация была весьма размытой и противоречивой, поэтому не особо заинтересовала меня.
Зато предельно интересной и пугающей (сейчас поймете, почему) оказалась записка из одного очень старого блога какого-то бывшего севастопольца. Я наткнулся на него чуть ли не на тридцатой странице поисковика. Блога этого уже давно нет и в помине, однако «Гугл» любезно предоставил мне архивную копию сайта, пусть даже без трех картинок, дополнявших заметку. Этот человек писал, что его хороший знакомый в свое время работал в карьерных пещерах под серпантином, и там ходили слухи о какой-то чертовщине, происходившей по ночам на холме между объектом и дорогой. Меня как током ударило, когда я дочитал до того места, где он писал, что одной туманной (!!!) ночью его знакомый находился на дежурстве и заметил во мгле на темном холме какое-то смутное движение, как будто что-то небольшое лихорадочно бегало там, то и дело скрываясь за деревьями и вновь показываясь. Сходство этой истории с моими злоключениями просто ошеломило меня.
Закрыв тогда браузер, я прекратил всякие поиски информации о Тещином языке, поскольку страх снова начал забираться мне глубоко под кожу. Я и сейчас пишу эти строки в ущерб психике и печени, однако считаю своим долгом предостеречь других людей, рассказав им то, что со мной случилось.
Я больше не встречал Виталика, чему в нашем большом городе не стоит удивляться. Я искренне благодарен этому человеку за то, что он единственный согласился тогда оказать мне помощь.
С дедом я помирился по телефону на следующий же день после происшествия на серпантине. Отныне я всегда имею с собой мобильный телефон с полностью заряженным аккумулятором и достаточной суммой на счету.

Я люблю это село. Почти двадцать лет я сюда езжу каждое лето. Здесь все рядом: лес, поле и речка. Село сравнительно большое, до ближайшего села по лесам и полям три километра, а до трассы около пятнадцати километров. Года три назад дома стали активно выкупать (что поделать, народ стареет и умирает) под дачные участки.
Сколько себя помню, моя бабушка всегда радовалась приезду внуков и приглашала в гости к себе, передавала гостинцы. Но буквально полгода назад все изменилось. В начале января бабушка начала нам звонить и просить, чтобы мы забрали её к нам: мол, старенькая уже, тяжело жить одной (дедушка умер два года назад), и чем быстрее, тем лучше.
«Семейный совет» в лице папы и мамы решил, что бабушка будет им не в тягость — она добрая и хорошая, хозяйственная. Я живу в отдельной съемной квартире, у родителей три комнаты — всем места хватит.
Когда папа поехал за бабушкой, то оказалось, что он опоздал — бабушка умерла...
Опущу подробности сложности похорон в новогодние праздники, скажу только, что папа с тех пор стал каким-то замкнутым.
В начале мая этого года я начал спрашивать у родителей, как насчет села в этом году: поедем или нет? Может, там уже и дом разграбили, полгода все-таки там никого не было. Папа вдруг резко и категорически начал отказываться туда ехать и уж тем более отпускать меня самого. Причину он не захотел объяснять.
Я решил ничего не говорить родителям и поехать в село с лучшим другом. Захожу я к маме с папой раз в пару недель, так что мое отсутствие они и не заметили бы, а позвонить можно и оттуда. Мы взяли с собой, как водится, выпивки, закуси, мяса на шашлык и побольше денег (благо магазин там имеется) и выехали на старом BMW друга, купленном им полгода назад.
Чтобы добраться до села, нужно свернуть на неприметную дорогу на трассе Киев — Чернигов (возможно, здесь найдутся свидетели или те, кто что-либо слышал о событиях, описанных ниже). От поворота до въезда в село, как я писал выше, около пятнадцати километров. Хотя была середина июня (мы выехали 15 июня 2013 года) и, в принципе, пора бы уже выезжать туда дачникам, отдыхающим и просто жителям села, мы не встретили ни одной машины по пути.
Не могу сказать, чтобы село выглядело заброшенным: все было как обычно. С той лишь разницей, что по дороге к дому нам не попалось ни единой живности, ни единого человека, а магазин был закрыт. Последний находился в самом начале села, а мой дом в конце, и вот после магазина мы поехали гораздо медленнее, потому что друг здесь был впервые, а дороги находились в ужасном состоянии (с детства помню все эти ямы).
Вскоре я начал замечать кое-что еще: очень много калиток и дверей, ведущих во дворы с высокими заборами и воротами, были открыты или сломаны. К счастью, у дома бабушки все было хорошо, хотя о соседских калитках такого сказать было нельзя.
Во дворе, конечно, был мрак: все заросло, трава выше пояса, комары, мошки, крыша беседки обвалилась. Ключи от дома, я знал, хранятся под навесом у сарая — они всегда там висели. То ли основные, то ли запасные — я не знал. Но ключи эти помню с самого детства. С трудом открыв входную дверь насквозь ржавым ключом, мы вошли и начали наводить порядки: все инструменты хранились в чулане в доме. К вечеру, изрядно уставшие, мы решили отдохнуть. Заодно хотелось показать другу все красоты моего любимого села.
Мы дошли до конца села (к реке), и только теперь мне стало неуютно и немного страшно: двери и калитки то здесь, то там были открыты или разломаны, по пути нам не встретились ни люди, ни коты (которых здесь действительно было много), ни ещё какое зверьё. В селе стояла тишина, как будто оно вымерло. Но как это могло случиться, если еще в прошлом году сюда приезжали дачники, мычали коровы, а по селу гуляли милые девушки в компании веселых парней?
Друг нервно закурил и спросил, всегда ли тут так мрачно. Я ответил, что сам удивлен и не понимаю, что происходит.
Мы решили вернуться домой, а вернувшись, были поражены: дверь в дом была нараспашку (хотя я её закрывал, правда, не на ключ, но все равно, она сама не могла открыться), а все наши вещи раскиданы по комнатам. Продукты были разбросаны по полу, сырое мясо для шашлыка пропало.
Даже не знаю, какое чувство во мне преобладало в тот момент — страх или злость. Я взял топор и обошел весь дом, двор, огород, даже через забор к соседям заглянул: нигде не было следов нашего посетителя.
Нельзя сказать, чтобы я сильно дружил с соседями раньше (все-таки они старенькие бабушки и дедушки, их внукам лет по десять, видел я их редко), но на этот раз было решено зайти к ним и спросить, не видел ли кто чего. Друг остался сторожить дом.
Спустя час я вернулся. Дверь оказалась запертой изнутри. Я постучал:
— Эй, это я, открывай.
Послышался звук задвижки (нужно сказать, что она у нас на входной двери достаточно мощная). Я открыл дверь и увидел друга, стоящего с табуреткой в руках, причем он держал её так, будто собирался нанести удар. Он тяжело дышал и был бледный. Впрочем, в этом плане я в этот момент мало чем от него отличался. Мы снова закрыли дверь на засов и пошли в комнату (был вечер, но свет решили не включать).
Я вздохнул и рассказал другу то, что видел. За этот час я обошел, наверное, дворов двадцать и нигде не увидел следов пребывания людей. Все дворы заросли, как будто в этом году там никого и не было, двери в некоторые дома сломаны, у некоторых построек обвалилась крыша.
Готов поспорить, что в тот момент нам обоим хотелось сразу же выехать из этого села и вернуться в город, но уже темнело, я водить не умею, а друг никогда не водит в темноте: быстро устает, и у него перед глазами все расплывается.
Он рассказал то, что видел, пока я ходил к соседям:
— Закрыл я за тобой на всякий случай дверь на замок и начал собирать разбросанные вещи. Слышу, как дверь во двор отворилась. Я удивился, подумал, чего это ты так рано. И тут вдруг сразу (а нужно сказать, что от входа во двор до входной двери в дом метров десять, и при этом дверь во двор ну ОЧЕНЬ скрипучая) кто-то попытался войти в дом. Я попятился, так как во двор кто-то зашел буквально мгновение назад, он не мог так быстро дойти до дома! В дверь не стучали, в неё просто кто-то настойчиво пытался войти, ручка скакала как бешеная. Я взял в руки табуретку, но тут снова раздался скрип двери выхода со двора, и наступила тишина. А спустя полчаса пришел ты.
— И что, ты полчаса стоял в коридоре с табуреткой в руках?
Друг только кивнул.
И тут мы услышали один громкий стук в окно в конце дома, в моей спальне. Мы с другом только переглянулись. Пойти и проверить, что там, никто из нас не рискнул.
Прошел час. На улице стемнело. Мы сидели в тишине, боясь пошевелиться. С момента того стука больше ничего не происходило, мы просто сидели и молчали, слушая тяжелое дыхание друг друга.
Мы не разговаривали. Сложно сказать, о чем думал друг, но лично я думал только о том, чтобы как можно быстрее наступило утро и мы уехали отсюда. Скорее бы утро, скорее бы рассвет, скорее бы уехать и не возвращаться…
Вдруг раздался звук сигнализации автомобиля. Авто друга стояло возле двора, но там не было деревьев, чтобы что-то случайно упало на машину. Как только сигнализация закончила выть, она тут же возобновилась, как будто кто-то стоял возле машины и только и ждал, когда к ней выйдет хозяин.
Продолжалось это где-то полчаса. Звук раздражал невероятно, хотелось выйти и отключить сигналку, а также неслабо надавать по ушам тому, кто её включал, но что-то мне подсказывало, что по ушам получили бы как раз мы.
Мы сидели в основной комнате (оттуда вело три двери в разные части дома — одна к выходу, другая к спальням, третья к чулану) возле стола у окна, и вот за этим окном услышали чьи-то шаги. Кто-то ходил под окнами, причем старался делать это тихо, но его выдавал хруст сухих веток.
Я, наверное, прямо умылся потом, хотя в доме было прохладно — все-таки дом старый, в нем не топилось полгода. Мобильная связь здесь, к моему удивлению, отсутствовала, хотя раньше с ней никаких проблем не было. Было еще только 22:22, до рассвета еще так далеко, и удастся ли нам отсюда вообще выбраться — неизвестно...
— А что будет, если оно проколет колеса?
— Что? — встрепенулся я. А ведь действительно, если тот, кто здесь бродит, проколет колеса в машине, как мы отсюда выберемся? До трассы пятнадцать километров, а до родного города вообще пятьсот...
Друг не повторил вопрос. Видимо, он понял, что я переспросил вовсе не потому, что не услышал, а потому что теперь и я над этим задумался.
Шорохи за стеной прекратились. Послышались шум ветра и стук по крыше: начинался дождь. Где-то далеко что-то громыхнуло — начиналась гроза, в этих местах это не редкость. Ветер разгуливался все сильнее, дождь перешел в ливень, гром был настолько громким, что стекла тряслись.
Ливень продолжался всю ночь, и если даже кто-то и ходил у нас под окнами или даже выл, мы этого не слышали из-за дождя и грозы. Эта ночь казалась вечностью, но она закончилась, вот только светлеть не спешило…
Мы потихоньку вышли на веранду (в той комнате, где мы сидели, окна были завешены грубыми шторами) и увидели, что на улице густой туман. Пытаться уехать в такой туман, хотя уже и утро, даже и думать было нечего.
И вдруг мы снова услышали, как кто-то ходит у дома. Причем звуки были такие, как будто кто-то ходит по лужам. До меня не сразу дошло, что это и были лужи после дождя. И вдруг как будто кто-то разбежался и ударился о входную дверь. Дверь задрожала, но она была тяжелой, дубовой, задвижка тоже не позволила двери отвориться. Еще пару таких стуков — и снова тишина... Сердце, казалось, сейчас либо лопнет, либо просто вырвется и убежит подальше от этого страшного места.
Неизвестно, маньяк это был или какая-то тварь, но пугало то, что оно не издавало ни звука, кроме естественных: никаких хрипов, стонов, завываний. Только хруст сухих веток под ногами, попытки открыть дверь и сигнализация.
Уж не помню, как наступил полдень и на улице вновь засветило солнце: после попыток твари вломиться в нашу дверь у меня звенело в ушах, в глазах все плыло, мне было тяжело дышать, болел затылок. Скорее всего, поднялось давление. Тем не менее, когда меня «отпустило», то на улице уже не было никакого тумана. Мы с другом, перед этим полчаса послушав в тишину во дворе, старались как можно тише открыть засов. Открывал дверь друг, я же в это время держал двумя руками топор, готовый в любую секунду напасть на то, что здесь хозяйничало.
Во дворе никого не было. Мы, передвигаясь тихо, подошли к выходу со двора. Дверь не скрипела после дождя, так что мы со всей силы бросились к машине. Друг завел её, и мы поехали.
О том, что мы бросили дверь открытой и что мы оставили там свои вещи, я вспомнил лишь тогда, когда мы выехали на основную трассу. Все 15 километров дороги до трассы я сидел с топором в руках. Лишь когда мы увидели десятки машин и какой-то живой населенный пункт, мы успокоились. Мы были живы, нам удалось выехать оттуда!
Дорога в город прошла в полнейшем молчании. Коротко попрощавшись, я пошел к себе и спал до понедельника.
Не прошло еще и недели с тех событий, и теперь мы с другом стали как-то… ближе, что ли. Видимся каждый день, но поездку стараемся не обсуждать.
Родителям про поездку не рассказал, только спросил у папы, поедем ли мы туда этим летом, после чего он помрачнел и сказал, что незачем туда ездить, а дом пускай стоит как память, продавать не будем.
Я не знаю, что произошло в том селе, и в Интернете не могу найти никакой информации (кроме самой общей) о нем. Я знаю лишь то, что даже если кто-то и рискнет сунуться в наш дом и взять все, что плохо лежит — это буду точно не я…

Конец 90-х, Азия, гражданская война.
Мы с оператором вылетели в затерянный горный кишлачок. Его только-только правительственные войска отбили у большой банды, промышлявшей в этом районе. Бандиты, перед тем, как уйти, перерезали там всех от мала до велика и заминировали все, что можно. Правительственное подразделение сразу же на подходах потеряло троих - подорвались на минах.
Мы высадились из вертушки и тут же получили строгие инструкции - ходить четко за сопровождающими. Шаг влево, шаг вправо и - здравствуй, мина. Идем гуськом по безопасной тропинке, след в след за солдатами. Останавливаемся периодически, снимаем. Кишлачок маленький, аккуратный. Вокруг - синие горы. Маленькие домики, густая трава. И - яблони. Громадные, кряжистые. Ветки - в больших плодах, необыкновенно красивых, зеленых с красными боками. Но ощущения неприятные. Сквозь ароматы трав пробивается сладковаты запашок - то ли яблоки гниют, то ли что похуже. "На нас из домов кажется смотрят,"- шепчет мне на ухо оператор. А окна - черные, мертвые.
Возвращаемся назад. И тут вижу рядом с тропинкой в траве фотографию в рамке. Могу дотянуться и поднимаю. Сопровождающие орут- куда, мины! Извиняюсь и очищаю фотографию от травы и грязи. Девчушка, лет четырех, хорошенькая, большеглазая, с ямочками. Стараюсь не думать, что сейчас с малышкой. В кишлаке живых не осталось.
Потом записываем интервью с командиром. Он жалуется - так ни одного яблока и не попробовали. В траве - и противопехотные, и разрывные, и просто растяжки - целый арсенал. К деревьям не подобраться.
Начинает темнеть, и нас определяют на ночлег в лагере, что чуть ниже кишлака - метрах в двухстах. Меня - в палатку с медсестрой, оператора - в соседнюю. Предупреждают - огня ночью не зажигать ни коем случае, даже фонариков. По склонам ходят банды, могут обстрелять.
Долго не могу заснуть - холодно. Лежу, слушаю шум реки - она недалеко от кишлака. И тут начинают пробиваться какие-то непонятные звуки - то ли стоны, то ли всхлипы. Потом они складываются в мелодию. Низкий женский голос поет тягучую унылую песню. Каждая фраза заканчивается всхлипом. Вскакиваю, начинаю будить медсестру. Но она, кажется, и так не спит. "Слушай, в кишлаке кто-то есть. Женщина. Она же сейчас на мине подорвется". Медсестру трясет.Она хватает меня за локоть - "Ты что, не понимаешь? Живых там нет! Не уходи!" Но я нащупываю выход из палатки, расстегиваю его. И понимаю, что никуда действительно не пойду. Над кишлаком - почти полная луна. Все залито серебристым мертвенным светом. Как на гравюре - белеют домики, черными силуэтами выделяются яблони. Именно оттуда доносится пение - все громче и громче. Рядом с нашей палаткой на корточках сидит часовой. Он зажал уши руками, мерно раскачивается и громким шепотом читает молитву. Возле него валяется автомат.
Медсестра затаскивает меня в палатку и судорожно задраивает ее. Объясняет: " Мы неделю здесь, и как стемнеет - начинается. В первую ночь двое ушли, тоже решили, что кто-то в кишлак вернулся. Один подорвался на мине, другой просто пропал. Если в ближайшее время не сменят, все с ума сойдем!" Прошу перевести слова песни. Она соглашается.
"Деточки мои, вы далеко ходили, вы очень устали. Где бы вы ни были, возвращайтесь ко мне. Я уложу вас спать." такая вот старинная таджикская колыбельная.
Медсестра тихонько плачет. И я, чтобы не прислушиваться к жуткому пению, начинаю рассказывать ей, что нашла в траве фотографию девчушки. И решила не оставлять ее там, на обочине. Даже вытаскиваю фотографию из рюкзака, хотя что там в темноте увидишь! "Слушай, оставь ее мне, - предлагает медсестра,- мы тут из камней что-то вроде памятника делаем, там ее и укрепим". Прошу зачем-то - "Только осторожней с ней,ладно?" и передаю фотографию. Песня, наконец, затихает и я незаметно засыпаю.
Утром меня расталкивает медсестра. "Что это? Что?"- почти кричит она. Выбираюсь из-под одеяла и вижу - на моем рюкзаке - большое красное яблоко. И маленькая куколка. Такие делают дети в кишлаках из двух пучков соломы - головка-ручки-юбочка.
Тут прилетает вертолет и мы быстро грузимся в него, не успев ни с кем фактически попрощаться. Куколку и яблоко я успеваю засунуть в рюкзак. Яблоко съедает в вертолете совершенно оголодавший оператор. А куклу я привожу домой.
Я нашла ее у себя в столе года через четыре, когда покидала Таджикистан. Солома уже практически рассыпалась в пыль,но еще сохранила запахи горных трав.

Однажды мы - съемочная группа - оператор, водитель и я ехали через страшное место. Это - холмы невдалеке от столицы.
Еще в советские времена там начали строить поселок, заселили несколько четырехэтажных домов. И тут - землетрясение. И на три крайних дома оседает верхушка холма. То есть все погребено под тоннами земли, спасатели пытаются откопать хотя бы руины крайнего дома и даже почти подбираются к тому, что осталось от здания. Причем даже слышат голоса из завалов. Кто-то зовет на помощь, и плачет ребенок. И тут - новый подземный толчок. Еще один пласт земли падает вниз. Погибает даже кто-то из спасателей. А сама операция полностью теряет смысл - уже не откопать. Погибли несколько десятков человек, две или три многодетных семьи. С тех пор место это считалось гиблым, местное население шарахалось от него, как черт от ладана. Даже выбирали дальнюю, неудобную дорогу, чтобы только не оказаться в окрестностях злополучных холмов. Я несколько раз проезжала там, но ничего не заметила и не почувствовала - холмы и холмы.
А тут мы пересекаем жуткое место и попадаем в туман. Густой, как сметана. Ползем на черепашьей скорости. Ощущения не самые приятные. Как будто тебя обернули ватой и вынули из реальности. Тоскливо и тревожно. До тумана мы хохотали над чем-то. А тут замолчали. Вслушиваемся - гул мотора и какой-то непонятный шум - то кажется, что это голоса издалека, то вроде ветер. И вдруг я ловлю себя на том, что про себя напеваю какой-то мотив. Совершенно незнакомый, тягучий и заунывный. Слышу - водитель рядом что-то мурлыкает. То самое, что и я про себя пою. Оборачиваюсь назад, там сидит оператор. Он смотрит на нас огромными глазами. И вдруг начинает петь - уже со словами. И я делаю над собой невероятные усилия, чтобы не подпевать. Потому что как будто слова тоже знаю. А песня на таджикском языке, который из нас троих знает только оператор. Водитель уже подпевает. Я пытаюсь справится с паникой, потому что под такую песню накатывает невероятная жуть. И вдруг с заднего сиденья - вопль. Орет оператор. Водитель - по газам, мы мчимся на 140-ка - и выскакиваем из тумана. Слава Богу, ни одной встречной машины, никакого препятствия не случилось - нас бы просто по нему размазало.
Мы отъехали от жуткого места подальше. Остановились, отдышались и напустились на оператора - чего орал, чуть нас не угробил. А он объясняет, что к окну (стекла были закрыты) прямо напротив его лица прислонилась ладонь - точнее ладошка, маленькая, детская. А потом еще одна. И еще. И тут он закричал. А песня, которую мы пели - старая таджикская колыбельная. Там мать зовет детей прийти к ней и уснуть.
Примерещились детские ручки оператору или нет, мы докапываться не стали. А решили, что больше через холмы не ездим - ни за что и никогда.
А потом я рассказывала эту историю друзьям, а они мне в ответ - то, что знали о гиблых холмах. Там где-то за неделю до нашей поездки погибла местная музыкальная группа. Ехали на микроавтобусе, почему-то улетели с дороги. Все погибли. А солистке группы (она за день перед гибелью жаловалась общему знакомому) снились какие-то дети. Они брали ее за руки и уводили в горы. И еще военный грузовик перевернулся. Но там погибли не все. А водитель клялся, что резко затормозил, потому что увидел прямо посреди дороги играющих детей. Которых там просто быть не могло.
Случаев было немного. Наверное, потому, что через холмы практически никто не ездил. Мы, когда изредка проезжали по этой дороге, машин вообще не встречали - ни встречных, ни попутных.

Довелось мне как-то ехать в одну деревеньку, года три назад. Стоял я, значит, возле машины, курил и ждал племянника, который с минуты на минуту должен был выйти из подъезда и мы бы вместе отправились в путь. Тогда я ещё был не женат, а одному жуть как не хотелось ехать, вот и уговорил сестру отпустить её сына со мной. А пацанёнок смышлёный — умный не по годам, постоянно что-нибудь рассказывает, улыбчивый парнишка, так что всласть было с ним ехать.
Нагруженный провизией и одеждой, племянник вышел из подъездной двери, поздоровался и сели мы оба в машину. Ехать до деревни около четырёх часов, сначала по асфальтированной дороге где-то полтора часа, а потом по бездорожью — так и до самой деревни. Едем значит, разговариваем, темнеет, так выехали только часов в шесть вечера. И тут начал опускаться густой туман, в придачу с окутывавшей машину темнотой. Ехать было невозможно, вот-вот из-за поворота могла появиться машина, а свет фар можно было различить только когда они чуть ли не впритык светят. Делать нечего, пришлось на свой страх и риск съехать на обочину. Оставив автомобиль на краю дороги, я строго наказал племяннику не высовываться из машины и не ходить за мной, так как в этом густом «дыму» можно было бы запросто заблудиться, а сам я направился искать хоть какие-нибудь дорожные указатели. Прошёл я около десяти метров вперёд и наткнулся на столб с табличкой, который вещал о том, что до ближайшей деревни около десяти километров. Но я не обрадовался этому, так как прекрасно знал дорогу до нужного мне пункта — название ближайшего поселения не встречалось и не должно было встречаться по пути. Я отчаянно вспоминал, мог ли свернуть не туда, перепутать дорогу, но у меня даже от моих умозаключений заболел лоб — нигде я свернуть никуда не мог, так как почти весь путь дорога шла прямо, а если бы я хотел повернуть, то прямиком бы загремел в кусты или деревья. Запомнив надпись на указателе, я развернулся на пятках и пошёл к машине. Всё это время я судорожно продолжал копошиться в памяти, пока не заметил, что прошёл я порядка тридцати метров, а машины не было и в помине. Отходил я совсем недалеко, так что потерять машину было бы полнейшей глупостью. Снова развернувшись, я пошёл обратно и через минуты три снова наткнулся на указатель. Машины не было.
Племянник машину откатить куда-нибудь не мог — как мне известно, он ни разу баранки-то в руках не держал, а насчёт того, чтобы самостоятельно управлять машиной в таком густом тумане и речи не шло. Так я и блуждал, как ёжик в тумане, ощущая себя идиотом, от мысли что потерялся рядом с машиной, и успокаивая себя, что ребёнок находится в тёплом салоне и ему ничего не грозит, тем более что припасов у нас было много. О себе я в тот вечер не волновался.
По моим меркам прошло около получаса, пока я не вышел на какой-то перекрёсток. Остановившись прямо на его середине, огляделся. Хуже было уже не куда. Надеется на русский авось и идти в первую попавшуюся сторону? Нет, это было бы слишком рискованно. Мобильник я как назло оставил в автомобиле, так как знал, что он мне не понадобится, чтобы отойти на несколько метров от машины. Как ни странно, было абсолютно тихо — ни какого-нибудь шума машин, ветра среди листвы, хотя ехали мы рядом с лесом, ни одного голоса птицы. «Тьфу, ты чёрт!» — выругался я в слух и тут же вздрогнул от того, что сзади послышалась беготня. Обернувшись, я ничего не увидел, кроме злополучного тумана. Но кто-то определённо носился вокруг меня, подпрыгивая, как будто от радости. Я тогда чуть не поседел от страха, когда в очередной раз обернулся и увидел медленно движущийся, едва различимый силуэт. Двинувшись вперёд, как будто разгребая руками туман, я увидел, что это бабушка. Лет ей было около семидесяти, но в тот вечер мне было абсолютно наплевать почему она здесь — я был рад любой живой душе, тем более что беготня сразу же прекратилась.
- Бабуль, не подскажете, я где нахожусь? — женщина оглядела меня снизу вверх и перекрестилась — На перекрёстке черта упомянул, непутёвый.
Больше она ничего не сказала и схватила меня за рукав, потянув куда-то в глубь тумана. Силища у неё, признаюсь, знатная была. Даже мне, двадцатисемилетнему мужику не удалось вырвать у неё запястье из пальцев, стиснула, ей Богу, как железными тисками. Буквально через минут десять она вывела меня к машине и тут же освободила руку.
- Чёрт это тебя за нос водил. — увидев ошарашенное лицо племянника, я сам наградил его взглядом директора кирпичного завода — Спасибо вам, большое. Может вас подвезти куда-нибудь?
Бабуля только украдкой улыбнулась и скрылась. Больше отходить я от машины не решился и тут же сел в салон. Решив, что туман лучше переждать, я рассказал племяннику о своём приключении. Он весь побледнел и сказал, что слышал, как как будто кто-то цокает копытами вокруг машины. Он сразу все двери закрыл и сидел прислушивался. Случилось это сразу после того, как я отошёл на несколько метров от машины и отсутствовал минут десять. Племянник пару раз открывал окно и громко кричал моё имя, звал, но я не отзывался, хотя был совсем рядом. И что это был за перекрёсток, я не знаю, но больше в туман стараюсь не ездить.

В общем, некоторое время увлекался посещением различных абадонов (читай заброшенных зданий либо простых недостроев). Не знаю чем привлекало, наверное самой атмосферой внутри таких сооружений, спокойствием что ли. Это сложно описать.
В этот раз, узнав про недострой непонятного назначения, мы с другом отправились за городскую черту. Свернув на лесную, практически неразличимую дорогу, ехали мы около получаса, пока перед нами не проявился проржавевший сетчатый забор и ворота, поваленные на землю. Въехали на территорию. Я заглушил мотор, мы вышли из машины. Было холодное и пасмурное осеннее утро, ещё стоял туман, который глушил все звуки. Короче, погода не самая приятная . Обычная двухэтажная бетонная коробка в такую погоду и в таком месте производила довольно жуткое впечатление. Одевшись в старые шмотки, которые не жалко вымазать или порвать, и захватив фонари, мы вошли в здание. Сначала решили пройтись по этажам и, при возможности, выти на крышу. Ничего особенного, если бы не лес, гнетущая погода и капли, и звуки упавших на бетонный пол капель, в которых мерещилось неизвестно что, то недостроенный промышленный объект не вызывал бы никаких эмоций. А так… Ничто не намекало на назначение постройки, непривычно чистые стены, не загаженные надписями школьников и отсутствие пустых пивных бутылок и окурков под ногами. Побродив по этажам, решили спуститься в подвал.
Странно было то, что подвал был не затоплен, вроде бы за столько лет дожди должны были основательно всё подтопить. Возможно, подвалы были очень глубоки и вся вода скапливалась внизу, мы этого всё равно не узнали. Под землёй ощущение того, что тут ещё кто-то есть, усилилось (это ощущение неизбежно появляется у меня в подобных покинутых зданиях). Коридоры подвала были довольно сильно запутаны и шли дальше здания, забираться далеко мы не рисковали, спускаться глубже тоже желания особого не было. Мы остановились поговорить, сошлись на мнении что пора бы возвращаться домой, ничего интересного тут вроде как нет. И вот поворачиваясь лучом фонаря я «зацепил» дальний проём коридора. За те пару секунд пока я был в ступоре, мне удалось хорошо разглядеть то, что там стояло, ему, я думаю тоже. Оно стояло боком, повернув в нашу сторону голову: сильно сгорбленное тело, рост, как я потом прикинул, метр пятьдесят – метр шестьдесят, торчащий через кожу хребет, абсолютно голое тело с розовой кожей, длинные руки, доходящие почти до земли с длинными пальцами, продолговатая голова с маленькими ушными раковинами, узкой щелью рта, треугольной впадиной, на том месте, где должен быть нос и большие круглые глаза с огромными зрачками. Какая-то дикая пародия на человека. И вот эта хрень издала нечто похожее на стон и начала разворачиваться. Я крикнул что-то нечленораздельное и потащил друга, который не видел что твориться у него за спиной к выходу. Думаю паники, которую я смог передать через свой выкрик хватило, чтобы он сразу же побежал за мной. По дороге он, видимо, обернулся, потому что звук топота двух пар ног и размеренного шлепанья голых ног добавился второй нечленораздельный вопль.
Ключ в дрожащих руках только с попытки пятой попал в замочную скважину и, когда я уже заводил мотор, эта тварь неторопливо вышла из здания и направлялась к машине. Я развернулся и, втопив педаль газа понёсся по ухабам, не жалея подвески, в такой панике я никогда не садился за руль. На максимальной скорости, с которой позволял ехать мой старенький Опель, мы убрались подальше от этого леса, и только потом остановились, чтобы немного успокоиться и обсудить что же это всё-таки было.
После этой истории у меня, как и у друга отпало всякое желание слоянться по подобным местам. Чего и вам, ребята, не советую.

Один товарищ рассказывал другому о случае, который произошел с ним и его спутниками в лесу.
Четверо человек (не то охотников-любителей, не то горе-туристов) заблудились, забредя в глухую чащу. Как-то у них вышло (для истории это неважно), что они остались без спичек. Эпоха мобильных телефонов в те времена еще не началась. Было студено, погода испортилась, вечер наступил, а никаких надежд, что бедолаги, наконец, выйдут в населенную местность, так и не забрезжило.
Совершенно неожиданно группа наткнулась на заброшенную сторожку. В ней никто не обитал, «аварийного запаса» для таких вот заблудших душ внутри не нашлось. Вся постройка – помещение в четыре угла, с единственной дверью и без окон. В центре – стол, лавка, полки по стенам. Решили дождаться утра в сторожке, там хотя бы ничего не падало с неба, и ветер не дул. Пробовали устроиться на полу, на столе, на лавке, но вскоре поняли, что даже под крышей без огня замерзают намертво. Нужно было двигаться, согреваясь, но обстановка не располагала: ни зги не видно, а тут громоздкие стол и лавка. Придумали бегать эстафетой: встали четверо по четырем углам, один по стеночке спешит в соседний угол, толкает товарища, тот тоже по стеночке к следующему, и так далее. Всю ночь промаялись в кромешной тьме, измучились, но не окоченели. Как только занялся рассвет, покинули неуютную стоянку и продолжили путь. Повезло, из леса все-таки выбрались.
Товарищ очень гордился находчивостью, которую они проявили в сторожке: эстафета вдоль стен, похоже, спасла им жизнь.
Тот, кто выслушал историю, задумался, а потом сказал: «Вас не могло быть четверо. Первый идет ко второму, во второй угол, второй – к третьему в третий, третий – к четвертому в четвертый, но четвертый идет в пустой первый угол, так как человек из него уже перебрался во второй. В сторожке должен был быть пятый!»
Рассказчик помолчал, прикинул на пальцах – и вот тогда-то слушатель увидел перед собой Внезапно Побледневшего И Совершенно Обалдевшего Человека.

Было это ещё давно, сразу после Великой Отечественной войны. Жил я в деревне Веркола Пинежского района. Время стояло тяжёлое. Умирали от голода целыми деревнями. Плюс ко всему, в колхоз ежегодно нужно было ещё и урожаи сдавать, несмотря на то, что у самих ничего не оставалось. «Поборы» были бешеные, особенно для наших северных широт. На крохотном участке «норму» - то и не вырастишь. А тебе: «Займи у соседей, отдай в залог избу, но то, что положено, - сдай в колхоз», и всё тут. Как ни пытались выкручиваться, ничего не получалось, пришлось переходить на подножный корм – траву, коренья, грибы…. Воровать никто и не думал – сразу доложат, кому надо, увезут, и поминай как звали.
Весной сорок седьмого совсем голодно стало. А тут ещё и «норму» подняли. За полгода в нашей деревне умерло больше, чем за последние два. Многие пытались в другие деревни перебираться, но не тут-то было: их отлавливали и увозили в неизвестном направлении.
Отец наш Андрей, почитай, один из всех деревенских мужиков живым с Отечественной вернулся, да и то раненым: сильно прихрамывал на правую ногу. Работал механизатором на МТС, а по совместительству и лесником, причём участок ему достался один из самых отдалённых: сорок вёрст от нашей деревни. Но выживать-то как-то надо. Смекнул отец, собрал всех нас за общим столом, и задумку свою выложил.
Дело было в середине ноября. Колхозные работы подходили к концу, да и машин на МТС много ремонтировать не пришлось: почти все работали исправно. Решил отец начать заготовку дров на зиму, а заодно и задумку свою осуществить. Полмесяца целыми днями сидел он в избе: чинил топоры и пилы, а также новые мастерил. Как-то в начале декабря взял он всех пятерых (нас у него пятеро было) в лес, на свой участок. Выбрав сухое ровное место в глубине участка, принялись мы заготавливать дрова. Работали всю зиму, в основном по вечерам. Тяжело приходилось. Отец в это время охотой промышлял, чтоб совсем с голоду не умереть. Как только мог батя в ночной темноте охотиться – одному ему известно. Зрение, правда, он имел отменное, каждому бы такое, поэтому ни разу не было, чтобы возвращался без добычи. Однажды даже какого-то зверька подстрелил непонятного, но никто не обратил на это внимания: все были настолько голодные, что съели его в один присест. Помню только, что мясо было необычно мягкое и очень вкусное, почти белое.
Дров тогда заготовили мы года на четыре, если не больше, а вырубка превратилась в громадное просторное поле. Когда растаял снег, ходили мы это поле корчевать, пешком, без отца (отец и лошадь тогда в колхозе были нужны). Ночевать приходилось в избушке, примерно в километре от поля. Ночи тогда короткие стояли, светлые. Задерживались мы допоздна. Уставал я сильно, так как был в семье старшим сыном (в тот год мне должно было исполниться шестнадцать), поэтому засыпал моментально. Трое других братьев (четырнадцати, тринадцати и двенадцати лет) тоже работали много, поэтому ночами спали как убитые. Меньшой из нас, ему было всего девять лет, в основном оставался в избушке: топил печь, готовил обед. На воздухе почти не бывал – всё в избушке, поэтому ночами спал плохо, кричал часто. Бывало, что разбудит он нас среди ночи и на окно показывает. Мерещилось ему что-то. Конечно, после дня, проведённого в угарной избе, может невесть что привидеться, и не только ночью: электричества-то в сорок восьмом году у нас в деревне ещё не было, а тем более в отдалённой лесной избушке. Мы на это особого внимания не обращали: мало ли что. Но в последнее время кошмары стали мучить его практически каждую ночь. В общем, спать он нам не давал, да и один в избушке оставаться боялся, даже днём.
Как-то в июне приехал на лошади отец и распахал выкорчеванную часть поля, которую мы должны были засадить неизвестно откуда привезённым картофелем. Меньшого приходилось брать с собой. Пока мы корчевали остальную часть поля, он занимался посадкой картошки. Обед готовили прямо на поле. Брат повеселел, но ночами всё равно спал плохо. Немного успокоился лишь тогда, когда под лавкой мы нашли кусок старой мешковины, которой стали закрывать на ночь окно.
Так прошёл июнь и половина июля. Ночи потемнели, поэтому возвращаться в избушку стали раньше. Однажды ночью проснулся я от странного шороха. Меньшой не спал. Он забился в угол полати и косился на прикрытое окно. Возле избушки кто-то ходил. Может, отец приехал? Дверь у нас запиралась плотно, на засов, но явно чувствовалось, что кто-то хотел её открыть. Я крикнул отца, но мне никто не ответил. Будить других братьев я не решился: они так крепко и хорошо спали. Смотрел в окно долго, но так ничего не смог разглядеть. Наутро я никому ничего не сказал, но меньшого тоже решил брать с собой на лесосеку: боязливо мне почему-то было оставлять его в избушке, не знаю, почему. Да и работать я в полную силу не мог, терзаясь сомнениями.
Шорохи продолжались каждую ночь. И каждую ночь мы с братом не спали. Выйти из избушки я не решался, к тому же у нас не было ружья. Наступил август, и ночи, как назло, стали долгими и тёмными. Работа не шла.
Как-то в конце месяца приехал отец. Я рассказал ему об этом, но он только рассмеялся, сославшись на то, что мы сильно устали. Еле-еле упросил я его оставить нам ружьё и опахать на лошади избушку со всех сторон. Отец был, конечно, не доволен моими причудами, но просьбу всё же выполнил. На следующее утро он уехал, вновь оставив нас одних. Затем, правда, приезжал ещё пару раз, но за дровами для колхоза: ему обещали скостить «норму».
Странно, но шорохи прекратились, даже меньшой стал ночами спать спокойнее, поэтому и я немного успокоился. Последовав примеру отца, на сопредельный участок приехали наши соседи: избушка там давно пустовала. Днями мы помогали им корчевать лес, а ночами они приходили спать к нам в избушку, так как та давно уже прохудилась, а наша была не только крепкой, но ещё и просторной.
Теперь ночевали мы вдевятером, поэтому, наконец-то и я стал спать спокойно, а работать лучше. К концу августа нам удалось подремонтировать их избушку, и старший из них решил впервые заночевать там. Остальные трое настолько привыкли ночевать у нас, что уходить не хотели. Да и нам с ними было веселее.
Ушёл он ещё днём. До избушки было всего шесть километров. По деревенским меркам – близко. Но ни назавтра, ни на послезавтра к нам он не пришёл, хотя, вроде, обещал. Закончив дела, мы всей ватагой направились к той избушке.
Когда подошли, то я сразу почувствовал неладное: дверь избушки была отворена. Кликнув товарища, мы, не получив ответа, вошли в избушку. В ней всё было перевёрнуто вверх дном, полати сломаны, окно выбито…. Странно, но сапоги и фуфайка Егора были на месте. Ничего не поняв, мы вернулись в нашу избушку: оставаться в той мне не хотелось. Нехорошее предчувствие было у меня.
На следующее утро мы опять пришли к той избушке, но Егор так и не появлялся. Двое его братьев настояли на том, чтобы мы все заночевали у них. Как не противился я этому, ничего не вышло. Оставить их одних тоже совесть не позволяла. Пришлось оставаться всем.
Мы восстановили сломанные полати, заколотили окно, так как ночи были уже холодные, плотно закрыли дверь на засов. Уснули все быстро. Только я один так и не мог сомкнуть глаз. Исчезновение Егора пугало меня. Если за ним и приехал отец, то почему же избушка была оставлена в таком виде? Почему Егор оставил здесь свои вещи? Почему тогда никто не приехал в нашу избушку за остальными? Может, началась война? Егор был самым старшим из нас девятерых. Ему шёл семнадцатый год.
Во второй половине ночи, когда все крепко спали, я услышал давно знакомый мне шорох. Кто-то подошёл к избушке и стал дёргать дверь. Дверь была довольно хлипкой, поэтому я разбудил остальных, зажёг керосинку, а сам взял в руки ружьё, на всякий случай, придвинув к самой двери лавку и поставив на неё ушат с водой.
Все были уже наготове и держали в руках топоры. Задвижка дребезжала. Вскоре она лопнула, и дверь стала отворяться, двигая на нас лавку. Ребята не растерялись и всей гурьбой навалились на неё, но ничего не получалось. Тот, кто был за дверью, оказался намного сильнее их. Вскоре в дверном проёме показалась громадная, обросшая шерстью рука. Ребята, к счастью, этого не заметили и продолжали упорно двигать лавку, точнее, лавка продолжала постепенно двигать их в обратном направлении. Вскрикнув от неожиданности, я случайно опрокинул на пол керосинку. В считанные минуты утеплённая мохом избушка запылала. Мы не сразу кинулись к окну: в состоянии глубокого испуга ребята продолжали упираться руками в лавку, хотя, как мне казалось, с другой стороны больше уже никого не было, так как дверь плотно закрылась.
Выскочив в окно, мы долго стояли подле пылавшей избы, боясь отойти от огня. Ужас, сковавший нас, немного отступил лишь тогда, когда появились первые признаки рассвета. Но даже после него мы ещё долго молча стояли у пепелища, прислонившись друг к другу и сжимая в руках топоры. Теперь стало всё понятно, что случилось с Егором. Точнее, ничего не понятно.
Когда совсем рассвело, мы молча вернулись в нашу избушку. Работать на поле в этот день никто не стал. Я занялся сооружением второй задвижки на двери, а ребята – строгали деревянную решётку для окна, на всякий случай. Надо было постараться как можно лучше обезопасить себя от ЭТОГО. К счастью, окно в нашей избушке было очень маленьким, даже таким подросткам, как мы, пролезть в него было абсолютно невозможно, поэтому решётка, может быть, была бы здесь лишней деталью. Но, ещё раз повторюсь, выходить на поле в этот день никто не решался, а сидеть без дела было для нас просто стыдно.
С приближением сумерек нас всех охватил панический страх. Ребята упрашивали меня хотя бы зажечь керосинку, но я категорически отказался, сославшись на событие прошлой ночи и последующий пожар. Для ещё большей безопасности спать решили по очереди. К счастью, в избушке имелись деревянные механические часы в рабочем состоянии, что позволяло нам разделять время сна. Так как нас в избушке было шестеро, не считая двоих, кому не исполнилось двенадцати лет, «вахту» решили нести в две смены по три человека. Один располагался ближе к окну, двое других – ближе к двери, держа наготове ружьё и топоры. Может быть, это было делом глупым и бесполезным, но мы, напуганные прошедшими событиями, решили поступить именно так.
Но ночное время, как ни странно, протекало весьма спокойно. Бдительность постепенно притуплялась и многие уже попросту спали на посту. Мне приходилось постоянно будить и отчитывать их. Затем, поддавшись на уговоры, я сократил численность смены до двух человек, исключив младшую половину. Безобразия стало меньше, но поста «часового» у окна, к сожалению, не стало. Да, в принципе, что там можно ночью разглядеть в ночной темноте.
Днём мы все дружно работали на поле, поодиночке никто никуда не выходил. К началу сентября удалось раскорчевать почти половину вырубки. В общем, план, заданный отцом, мы выполнили. Другой, уже моей затеей, была перекладка дров. Целый день мы затратили на то, чтобы переложить часть дров вплотную к избушке, таким образом, обложив её практически с трёх сторон. Во-первых, ночи стали холодными, поэтому дрова служили естественным утеплителем, да и выходить за ними было ближе; во-вторых,…
Наступил сентябрь. Никаких особенных событий за две недели «бдения» не произошло. Егор так и не появился, да и отца тоже что-то долго не было. Днями мы работали на вырубке, а вечерами занимались благоустройством избушки, мало помалу превращая её в крепость, огородив со всех четырёх сторон частоколом из жердей. Мы уже почти было и успокоились, если бы не случилось одно событие.
В одну из ночей, я, как положено, нёс вахту у двери. Часу в третьем всех разбудил оглушительный грохот оружейной пальбы. Казалось, что стреляли практически у самой избушки, из нескольких орудий. Минут через пять всё стихло. Ещё через некоторое время около избушки послышались шаги и в дверь постучали. Это был отец. Но он пришёл не один, а с тремя деревенскими мужиками, в одном из которых я признал своего соседа.
Оказалось, что в один из дней двое местных грибников, уйдя далеко в лес за груздями, забравшись в чащобу, обнаружили окровавленные человеческие кости и разорванные лохмотья одежды. Один из грибников признал в них Егора. Не медля ни минуты, они возвратились в деревню и рассказали об увиденном. В тот же день сосед, мой отец и один из местных лесников отправились на лошади на то место. Действительно, останки принадлежали Егору. Направившись к избушке соседа, до которой оставалось не больше двух километров, они обнаружили лишь пепелище. Тогда до смерти перепуганная троица повернула к нашей избушке. Стемнело. Не доходя до постройки каких-то четырёхсот метров, с деревьев на них обрушилось нечто, напоминающее громадную обезьяну, и в несколько секунд разорвало лошадь на части. Обезумев от страха, отец, сосед и лесник принялись палить в это гигантское осатаневшее чудовище, но, всадив в него по обойме, им так и не удалось уничтожить животное. Оно скрылось в лесу.
К счастью, троица не пострадала. Правда, из-за этой отцовской «затеи» в августе погиб Егор, теперь они потеряли единственную лошадь, оставшись в глухой далёкой избушке без патронов и средства передвижения. Весь остаток ночи отец, полный глухого гнева, шатался с пустым ружьём вокруг избушки, потрясая кулаками. Сосед же Иван, убитый горем, ревел на полатях. Конечно, Егора было уже не вернуть. Но всё равно нужно было как-то исправлять сложившуюся ситуацию.
На это же утро мы с отцом начали сооружать картофельную яму подле избушки. Другие находились рядом: отпускать их одних на поле никто не решался. Убитый горем сосед лежал на полатях в избушке. Так прошла первая половина сентября.
Когда яма была готова, мы принялись за уборку картофеля. Урожай превзошёл наши ожидания. На выкорчеванном участке выросло почти четыреста вёдер. «С голоду не умрём» - сказал отец.
Оставалась неделя до начала учебного года. Я был переведён уже в восьмой, последний, класс. В нашей деревне в те времена учиться начинали примерно с двадцатых чисел сентября, а то и позднее. Все были заняты на колхозных работах, даже учителя. Только, наверно, одни мы всё это время «просидели» в избушке. Нас не хватились лишь потому, что отец и сосед Иван вкалывали по четыре нормы, находясь в почёте, а также на дружеской ноге с председателем колхоза.
Но нужно было как-то выбираться в деревню. В один из дней мы решились, и ещё до рассвета покинули избушку, вооружившись топорами и единственным, теперь уже моим, ружьём. Дорога прошла, к счастью, без приключений, и поздно вечером мы прибыли в деревню.
Наступил 1949 год. Окончив школу, летом мне удалось вырваться в город, и я пошёл учиться на токаря. После закончил на сварщика. А после – устроился работать. В родную деревню я так насовсем и не вернулся. Расскажу вкратце о событиях в деревне.
Лето 1949 года мои братья, а также соседские провели в той самой избушке. Егора похоронили по-человечески. Отцу в колхозе за хорошую работу выдали новую лошадь, затем он приобрёл коня. Но в окрестностях избушки по-прежнему было неспокойно: ночами спали не все. Правда, каждую неделю то отец, то сосед Иван наведывались туда. Мою изгородь укрепили, ребят снабдили оружием. Но, несмотря на это, шорохи слышались практически каждую ночь, иногда переходящие в рёв, от которого у братьев стыла в жилах кровь.
Зимой 1950 года в лесу были найдены растерзанные тела двух местных жителей, но деревенские так и не перестали ходить в лес: кормиться-то как-то надо. Летом этого же года в деревню провели электричество, жена соседа родила двойню, переплюнув по числу детей нашу семью. Вырубка была распахана полностью, поэтому семья получила теперь почти семьсот вёдер картофеля, вместо прежних четырёхсот. Правда, примеру отца, из нашей деревни, так никто последовать и не рискнул.
В 1951 году в город перебрался мой второй брат, в 1952 – третий, а также двое соседских ребят. В 1953 году умер Иосиф Сталин: налоги отменили, и жизнь в деревне наладилась. Уже в 1954-м никто из местных селян не голодал. Но, несмотря на это, отец не решался забросить нашу лесную делянку.
В 1958 году перебрался в город мой последний брат. Делянка, кормившая нас более десяти лет, была заброшена.

Про метро это вы хорошо вспомнили. Рассказываю со слов отца, любит он эту историю по десятку раз рассказывать всем, кто рад слушать. В общем, преподавал он тогда физику и каждый день ездил в метро, дело было давнее, тогда наше метро еще Ленинградским называлось.
Ехал он как-то после работы, и тут поезд тормозят в метро. Пассажиры не паникуют, все своими делами занимаются. Слышно только стало, будто то ли вода где-то журчит, то ли это сквозняк тоннельный. По громкой связи сказали, что поезд скоро поедет.
И тут погас свет.
Мобильников, чтобы подсветить, тогда не было, так что понемногу в темноте начали волноваться. Кто-то зажег зажигалку, но света и толка от нее мало. В вагоне начала плакать девочка. Люди понемногу стали тревожиться и ворчать, что, дескать, что за безобразие.
Сквозь ворчание отец стал различать звуки из тоннеля: журчание воды стало будто бы громче. "Пути подтопило" - со знанием дела сообщил какой-то мужик, - "Долго стоять будем".
Люди начали беспокоиться, кто-то уже стал впустую гнать панику, что сейчас тоннель зальет до потолка, и все они тут утонут.
Поезд стоял уже десять минут. Вода теперь журчала вполне отчетливо, так что казалось, будто она течет прямо под полом, причем довольно бурным потоком.
Кроме этого появился еще один звук - как будто кто-то то шлепал мокрыми ладонями по стеклу, то тер стекло с характерным скрипом. Мало ли кто чем занимается в темноте от безделья, отец внимания не обратил. Но потом он понял, что звук во-первых перемещался - невидимый в темноте "шлепальщик" двигался от одного конца вагона до другого, затихал, а потом возвращался обратно. А во-вторых - звук шел снаружи.
Вот тут нехорошим холодком пробрало уже даже моего батю, который преподавал физику у старших классов и был закален жизнью. Похоже, другие пассажиры тоже стали это замечать. Сперва какая-то тетка велела не хулиганить, но потом более внимательный гражданин шепотом сказал "это снаружи", и все разом затихли.
Потом звук стал доноситься с другой стороны вагона, словно этот хулиган в легкую обошел вагон и пошел по другой стороне. На минутку - поезд стоял в кромешной тьме в тоннеле, в котором очень отчетливо журчала вода. При этом он довольно легко доставал до окон, хотя все представляют себе высоту вагона. И при этом он шутя обходил вагон по кругу, как будто ему сцепка между вагонами помехой не была. Парень, что с зажигалкой был, решил разведать, что же там происходит. Как раз, когда звук приблизился к нему (он стоял у двери), он зажег огонек и поднес к стеклу...
Все, кто это видел, кажется, разом отпрыгнули в другую сторону вагона, так что тот закачался. В стекло смотрела рожа. Белая, какая-то даже синюшная, как у утопленника. Через угвазданное стекло трудно было рассмотреть детали, но у этого чего-то были маленькие темные глаза в обрамлении густых темных кругов, как у смертельно больного. Рот был широко открыт, кожа вокруг него обвисла и одрябла. Всего пару секунд это было видно, потом парень уронил зажигалку, и вагон снова погрузился в темноту. Теперь шлепанье по стеклам участилось. Кто-то истошно заорал "закройте форточки". Люди в панике жались в центр вагона, прочь от окон. Потом плеск воды послышался где-то внутри вагона, словно кто-то выплеснул ведро на пол.
Отец плохо помнил, что там было, но минут пять наверное была полная неразбериха, люди орали, цеплялись друг за друга, никто ничего не понимал.
А потом внезапно включили свет. Люди в ужасе смотрели друг на друга, на черные окна. Шлепанье прекратилось, журчанье воды - стихло, как было раньше.
Поезд тронулся и медленно поехал. Когда двери открылись на станции, люди повалили оттуда в такой панике, что даже забеспокоились дежурные по станции.

Дело было осенью. С двумя товарищами, что были много старше его, Константин уже двое суток был в пути. Везло не особо, усталость уже давала знать о себе. Совсем было упало настроение охотников. Но тут старший вспомнил про какого-то своего знакомого дедка, который жил неподалеку. Туда и направились.
Дед Митрий принял гостей душевно. Видать, нечасто человек радовал его визитом. Захлопотал, позаботился насчет баньки, накрыл на стол. Приняв с парку по сто граммов, охотники разговорились. Начали припоминать разные случаи, анекдоты травить. Костя, чтоб не отставать, тоже словечки вставлял. Словом, вечер пролетел незаметно. Уже было засобирались спать, как старик, замявшись, всем видом показал, что собирается что-то такое, не мелкое сказать.
- Вы вот что, ребята, - наконец выдавил он, - когда после Октябрьских на обрат пойдете.. зайдите… захороните меня. А то не по-христиански будет без могилы-то.
Засмеялись охотники: здоровенный дед, а про смерть вспомнил. Опомнись, мол старый.
- Чую, что помру. Ей-богу, - закрестился Митрий.
- Да ты еще бабку-верчену заведешь, помяни слово, - приобнял старика старший и повел всю команду на боковую.
Под завывание ветра за окном и мерное цоканье ходиков вся компания уснула. Наутро, поблагодарив деда, оставив ему две банки бездымного пороха, охотники ушли дальше.
Время пролетело быстро. Если честно, то Константин за заботами и не вспоминал больше деда Митрия и его мрачные слова. Лишь тогда просьба старика проклюнулась в памяти, когда вновь судьба забросила его с товарищами в те места. Правда, добрались к домику одинокого охотника они не в ноябре, как обещали, а тремя месяцами позже.
Уже подъезжая на лыжах к воротам, все трое чуть струхнули. Странное предчувствие было продиктовано тем, что ни единого лыжного, санного или пешего следа не вело к дому. С трудом отворив дверь, они, к своему удивлению, увидели, что и света привычного ни в одном окне рубленой в лапу избы, ни в сарае нет. Тишину нарушил лишь отощавший взъерошенный пес, хмуро вылезший из будки и зарычавший на незваных гостей. -Цыть, Муха, - раздраженно гаркнул старший. – И без тебя тошно.
Переглянувшись, охотники сняли лыжи и вошли в сени. Открыв дверь в горницу, почувствовали холод, гуляющий внутри. Неприятный запах кружил в воздухе.
- Митрий! Дмитрий Финогеныч! – окликнул старший и чиркнул спичкой. Изба была выстужена, стены покрылись блестящим инеем, на полу лежал снег. Сам не зная зачем, Константин взвел курок своей тулки.
- Не балуй, Коська, - старший запалил тряпицу, и словно стыдясь своей минутной робости, первым шагнул в большую комнату. Тут же послышался его негромкий вскрик.
Да и было от чего не сдержаться. Посреди комнаты, на столе, в плохо струганном гробу лежал хозяин. Лежал давно: борода неприбранной метлой затопорщилась, наросшие на окоченевших пальцах ногти напоминали ужасные когти невиданного зверя.
- Так ведь и помер дедуля, - зачесал в затылке старший. Испуг прошел у бывалого охотника, уверенность вернулась к нему. – Так живо, Ваня, Костя, взяли деда - и во двор! Я пойду поищу лопату и ломик. Надо схоронить засветло.
Над могилой потрудиться пришлось немало. Мерзлая земля не давалась. Под конец совсем уже выбились из сил артельщики. Константина, как самого молодого, послали топить печь, греть избу для ночлега.
За чаем и ужином разговор не клеился. Что-то давило всех троих, и суетные слова не хотелось произносить.
- А памятник или крест, как же, - засомневался Константин, - нельзя без креста, наверное.
- Это уж утром, - покачал головой Иван и показал сбитые в кровь ладони, дай хоть отойдут чуть-чуть.
Спать, не сговариваясь, решили все вместе, сдвинув две деревянные кровати краями. На матрац накидали тряпья, под головы – рюкзаки, сверху укрылись шубами. Понемногу тепло завладело их небрежным лежбищем и сон сменил усталость.
Проснулся Константин от непонятного страха. Нет, ничего такого ему не приснилось. Вслушавшись в тишину, ничего не засек. Рядом тяжело сопели мужики. Тишина была такая что… Стоп. Вот тишина-то, наверное, и смутила. Ходики не стучат! Ну, конечно, как он раньше не догадался?!
Хмыкнув самокритично, Константин хотел уже по второму разу попытаться заснуть, как вдруг почувствовал на себе взгляд. Он приподнялся на локтях, глянул в темь комнаты. Никого.
И тут… от крайнего окна отскочил кто-то. Константин хотел было схватить ружье, но вся амуниция висела на стене напротив. Встать же он побоялся.
Убеждая себя, что это все мираж, глупое внушение, он опять стал забываться. И тут истошный вопль Мухи раздался со двора.
- Старшой, слышь, старшой, - затормошил Костя соседа, - проснись!
Но лишь могучий храп был ответом. Его товарищи спали в полном забытьи. В это время снаружи послышались удары в дверь. Затем она открылась. Что-то тяжелое и скользкое затопало по полу.
С трудом удерживаясь от крика, Костя натянул шубу на голову. Он мгновенно вспотел от непонятного страха, оцепенение, как жидкость, заполняло ноги, руки, грудь.
Страшный удар сорвал щеколду. Существо вошло в комнату. Слышно было его уркающее дыхание. Тяжело ступая, ОНО приблизилось к спящим. Костю колотило. Он судорожно вцепился в рукоять ножа. Ожидание чего-то ужасного сковало волю. Он закрыл глаза, уткнулся лицом в рюкзак.
Существо, зацепив чем-то острым край шубы, приподняло ее.
Странно, но выдыхаемый им воздух был очень холодным. Что-то липкое капнуло на головы спящих людей. Вдохнув несколько раз их запах, ОНО снова прикрыло охотников.
Когда напряжение достигло предела, Константин потерял сознание. Проснулся он от веселого говора своих товарищей. Они балагурили и лежа курили. Рассказать о ночном происшествии он постеснялся.
- Вот это поспали так поспали, - завидев пробуждение Кости, сказал старший, - вот что значит на сон поработать, размяться. Ну что, встаем? Они встали, оделись. Перекусили тушенкой с сухарями, допили вчерашний чай. Экипировавшись, пошли на улицу.
Тут крика сдержать не смогли все трое. Первое, что бросилось в глаза, - разрытая могила, черные комья земли на белом снегу. Рядом же лежала Муха. Даже не сама собака, а ее рваные, окровавленные куски, разбросанные метров на пять друг от друга. Весь двор был истоптан страшными, огромными следами. - Пойдем отсюда! – неожиданно высоким голосом завопил старший и, надев лыжи, первый быстро поехал в сторону леса. Костя и Иван заспешили следом. На этом, собственно, и закончилась эта история. Несколько раз Константин пытался вернуться к ее разгадке, беседовал с археологами, с бывалыми охотниками, но ответа не находил.
Впрочем, как-то раз, уже в составе геологоразведочной партии, Константин пролетал над теми злополучными местами. Когда вертолет приблизился к месту, где стоял дом деда Митрия, он глянул вниз. Вместо дома он увидел черное блюдце пепелища…

Еще одну историю рассказала женщина-преподаватель из нашего универа истфак же. Сама читает курс лекций по истории XX века. Как и ее отец, в прошлом партработник, она - яростный приверженец атеизма, и в крипоту всякую не верит. Если бы не случай, который рассказал ей ее отец. В некоторых деревнях пару столетий назад была традиция (увы, анон, не проверял) - строить баню не рядом с домом, а на окраине деревни. Собрались два лучших друга в баню сходить. Договорились о встрече, все дела. В назначенное время один товарищ (отец этой женщины) пришел в баню. Друг уже был там. Разговорились, какие-то дела обсудили. Автор истории немного удивился, что друг у него сегодня какой-то неразговорчивый. И вдруг в самый неожиданный момент у того ("друга") удлинняются руки, прямо вытягиваются, и он начинает душить мужика. Тот собрал последние силы, вырвался, и бросив все свои вещи, поп**довал домой. По дороге ему попадается его друг, офигевая от того, что мужик бежит сломя голову. Мужик остановился, прифигел. Начал рассказывать. Друг его успокоил, говорит, пойдем быстрее обратно, замерзнешь ведь. Приходят они в баню. Мужик начинает рассказывать, что с ним произошло, как кто-то в образе его, друга, начал его внезапно душить. И тут друг удивленно, внезапно неестественно длинно вытянув руки, крепко обхватив шею мужика, с горящими глазами, хриплым и громким голосом спрашивает: "ВОТ ТАК ОН ТЕБЯ ДУШИЛ?!" Естественно, мужик на сегодня если не на всю жизнь уже помылся, хватит ему такой радости. На следующий день выяснилось, что к другу приехали гости издалека, и он на самом деле забил на баню и договоренность с другом.

В одном селе жила-была девушка. А потом взяла и преставилась. Подружки погоревали, и стали жить дальше, часто вспоминая о ней. В канун Рождества решили они собраться погадать. За три дня перед этим прошли подружки по всем избам, зазывая девиц на гадание. Собрались кучкой, и у кого-то возникла идея пойти к пустой избе покойной и позвать ее все так все. Приперлись они всей толпой, и самая смелая закричала: "%Имя%, приходи на святки с нами погадать!" И внезапно они услышали ответ: "Хорошо, приду, дайте только чего-то там допрясть". Девицы охи не на шутку, и быстренько сались.
Под Рождество, видимо, нехило сносило крышу у юных сельских жительниц, ибо в этой истории говорится о том, что ходили они к этой избе и звали подругу все три дня. По одной из версий ходили они против своей воли, что-то их заставляло. И каждый раз они слышали: "Как только допряду - обязательно приду", "еще немного осталось". И, опять же, самая смелая из подруг кинулась в ноги местному священнику и все ему рассказала. Он сказал, чтобы они собирались, как и договаривались, и сидели, ждали его. В назначенный день они опять пошли к избе, позвали подругу. На что голос ответил что-то в духе: "Уже почти доделала пряжу, скоро буду, ждите". Собрались в одной избе, сели за стол, зажгли свечку. Тут же подошел священник. Девушки наперебой стали спрашивать его: "если это не наша подруга, то кто же?" На что священник ответил "я знаю кто" и начал читать молитвы. Через несколько минут вокруг дома поднялся страшный шум, стены затряслись, девицы вжались в стулья. С грохотом распахнулась входная дверь, в нее вошло нечто, большого роста, с копытами вместо ног, и кожей, выглядевшей так, как если бы шкуру барана вывернули мясом наружу. Оно навело палец на священника, и внезапно громким голосом заорало: "АГА, ДОГАДААААЛСЯ!!!" После чего произошел громкий хлопок, все исчезло, и шум во дворе стих.

Я работал на нефтяном месторождении на Севере. Место было очень глухое и с названием, которое на местном наречии означает нечто очень плохое и злое. Это место никто из местных жителей не называл прямо, говорили - "гнилое болото" или "черная топь". Почему - толком никто не знал. Слухи ходили про какие-то несчастья и напасти, но ничего конкретного. Так вот, зима, -38 - 40, все в снегу, глубокая ночь, яркая луна. Мне нужно добраться от основной базы до одной из скважин. Это 18 километров. Узкая петляющая дорогая по холмам между высокими елями и соснами. Лес весь в снегу - стоит черной стеной совершенно вплотную к дороге, а на ней разъехаться нельзя такая узкая. Небо звездное, от луны тени резкие и даже как-то светло. Я на "Ниве". Еду быстро, получаю удовольствие от езды, ни о чем не думаю, снег из-под колес, фары горят. Еду один. Вдруг довольно далеко впереди вижу кого-то - фигура какая-то почти на середине дороги стоит. Но из-за снега не разберу пока. Думаю - наверное чья-нибудь машина застряла и человек решил дойти пешком, чтобы не замерзнуть (по идее раций не было на цистернах). Я не то чтобы не испугался, но даже и не подумал ничего плохого - просто чуть сбавляю скорость, готовлюсь притормозить. И тут... слов нет... у меня тогда все как-будто заледенело внутри. Фигура эта темная - раз - и вбок уходит, к обочине, к деревьям. Причем по размеру - как человек. Но она не шла, а будто скользнула просто... И видно это движение так явно - я потом тысячу раз вспоминал. Даже днем это место осматривал, забегая вперед скажу.Так вот, скользнула фигура к деревьям и в них пропала. Я уже почти подъехал, всё видел так явно, что ни тогда, ни сейчас не могу представить, что был обман зрения. (вы еще узнаете почему, это еще не всё...) У меня внутри просто тревога бьет! Сердце бух-бух, я по тормозам. Сразу обе двери заблокировал вручную - "Нива" простая была, без наворотов. И стою. Не могу дальше ехать. Вижу прямо перед собой метрах в 15 это место и ЧУВСТВУЮ, что ЭТО - там! Волосы дыбом встают (потрясающее ощущение, я вам скажу).Тогда я всё дальше на автомате сделал. Почему-то был уверен, что мне нужно проехать. Но также была уверенность, что просто так у меня это не выйдет. Поэтому я как в трансе врубил заднюю передачу и дал газу. Отъехал метров 40. Остановился. Напряжение спало. Но ЧУВСТВУЮ КОЖЕЙ, что я не один тут. И тогда я как дам по газам! И вперед, к этому месту! Лечу, приближаюсь, и тут стало по-настоящему как-то сильно неуютно. Обычно я страх стараюсь нейтрализовать, но сейчас это было что-то другое - инстинкт какой-то. И вот я уже почти у того места. 10 метров, 5... поворачиваю голову вправо, а там между деревьями просвет небольшой, и..... ОНО СТОИТ!!Просто что-то черное в рост человека. Я уже больше не оборачиваясь педаль в пол и буквально улетел оттуда. Помню только, как в повороты входил, как гонщик заправский, никогда не думал, что так могу ездить. Приехал на скважину, зашел в вагончик, где держурные операторы сидят (ночью на скважине два человека только было), а они на меня как на привидение смотрят. И спрашивают - что я видел. Я ничего не отвечаю, еще пока в шоке сижу. А один из них вдруг как начнет тараторить, про то, что у них этой ночью по периметру площадки как-будто кто-то ходит, только никак дозваться не могут. Посмотрят - вроде стоит кто, попробуют подойти - нет. Вообщем, я им намекнул, что тоже "что-то" видел. Мы тогда, помню, дверь забаррикадировали, а когда надо было выйти к скважине (показания приборов снимать) - все втроем ходили, с ломами. Но больше ничего не было, к счастью. Вообще, мы тогда как дети себя немного вели. Испугались, и вроде как в игру все хотели превратить. Только днем дошло, что всё действительно было страшновато. И самое кошмарное, что это повторилось. Но расскажу уже в другой раз, может быть. А может и не расскажу - вспоминать это не очень приятно. Кстати, скептикам хочу сказать - "сколько угодно", мне не важно - верите вы или нет. Только желаю вам такого не пережить. Для меня это стресс был. Хотя, как уже сказал, потом ездил туда. Правда днем. Выходил из машины, видел тот просвет между деревьями. Ничего особенного не нашел.

▲>>3613

Я возвращался с работы около 11 вечера. Зашел в подъезд, поздоровался с хмурой консьержкой и поднялся к лифту. У нас их два — грузовой и пассажирский, а кнопка вызова — одна.
Вызвав свой «экипаж», я посмотрел на табло этажей — оба «транспорта» спускались с 18-го этажа. Пассажирский остановился на 5-ом, а грузовой ехал ко мне. Зайдя в кабину и нажав на кнопку 22-ого этажа, я облокотился к стенке и посмотрел на внутреннее табло. Когда проехал 4 этаж, кабина резко вздрогнула и остановилась. Погас свет. В голове промелькнуло: «Твою ж за ногу, застрял!»
Я вытащил из кармана телефон, включил подсветку, испугался своего отражения в зеркале и пошел искать кнопку вызова диспетчера. В этот момент за стеной послышался всхлип. Я замер, в ушах звенело. Прислушался — тишина. Опять потянулся к кнопке вызова и услышал шепот за стенкой, там где должен располагаться пассажирский лифт: «Не надо, пожалуйста! Я задыхаюсь.»
Женский шепот. Первая мысль, что пассажирский тоже застрял с кем-то страдающим клаустрофобией внутри. Я крикнул «Эй, вы тоже застряли?» В ответ было лишь бормотание: «не надо, не надо, не надо».
Я стукнул в стенку и выкрикнул что-то вроде: «Успокойтесь, сейчас придут лифтеры и нас вытащат.» Еще посоветовал глубже дышать. Вспомнил, что диспетчера так и не вызвал. Нажал кнопку, а там гудки, как будто занято. Сделал еще пару попыток. Вслух ругался на неисправную аппаратуру.
В этот момент мне в стенку постучали. Хотелось спросить «кто там?», но раздался женский голос. До жути ехидный: «Ну что же не открываешь?». Я даже обалдел, не мог понять, что за сарказм такой и только и смог ответить «Ну подожди немного!»
В стенку стали просто долбиться, аж кабина дрожала. Ну или я. Я отскочил к противоположной стене. Вместе с громкими ударами стали раздаваться просто душераздирающие крики, от которых хотелось зажать уши и зажмуриться: «Выпусти, выпусти!». Мне стало жутко. Я не понимал, что происходит. Единственное объяснение — у кого-то башню сорвало. Крики были дикими, словно душевнобольной человек орет и долбится головой. Я стал орать в ответ, чтобы угомонились, судорожно нажимал абсолютно все кнопки лифта. В этот момент двери лифта распахнулись и все затихло. На меня смотрел ошарашенный сосед в семейниках и шлепанцах.
— Ты чего орешь?
Я ни слова не мог сказать, лишь пытался отдышаться. Выбежал на дрожащих ногах из лифта и нажал кнопку вызова. Тут же, спустя мгновение, открылся пассажирский. Пустой.
— Застрял? — помню, как спросил сосед. — Он на нашем этаже частенько застревает.

Однажды, готовясь к занятиям в университетской библиотеке, я отыскал в толстом медицинском журнале статью по геронтологии. Она называлась «Исследование обстоятельств смерти».
В этом исследовании говорилось, что обитатели домов престарелых часто жалуются медперсоналу, будто по ночам они видят у своей кровати какого-то человека. Этот человек пытается с ними заговорить и окликает по имени. Эти видения порой вызывают у стариков такое беспокойство и возбуждение, что приходится назначать им успокоительное и даже привязывать к кровати.
Пациенты, рассказывавшие персоналу о своих видениях, умирали в течение нескольких дней, иногда недель, после этого. Из результатов вскрытия ничего необычного установить не удалось.
Автор той статьи высказал предположение, что такие видения могут быть вызваны множественными предсмертными микроинсультами: «Данное явление традиционно называют "ангелом смерти", однако в беседе с родственниками больных целесообразно трактовать его как следствие серии микроинсультов, усугубляющих тяжелое состояние пациента».

Здравствуй, анон, я работаю врачом скорой помощи. Среди разных поводов мне приходится выезжать и на констатации смерти. Сейчас я расскажу тебе о трёх случаях, трёх смертях, из-за которых до конца своих дней я буду просыпаться в холодном поту и с ужасом до боли в глазах вглядываться в темноту. Ничто не объединяло этих трёх людей при жизни: пенсионерка, представительница старой московской интеллигенции, мужчина средних лет, вероятно, без определённого рода занятий, кроме профессионального алкоголизма, и студент одного технического ВУЗа. Объединила их смерть при крайне схожих обстоятельствах.
Первой была старушка, она жила с мужем, который накануне её смерти уехал на дачу по каким-то делам, там он решил переночевать и вернуться в город утром. По возвращении он обнаружил мёртвую жену в ванной. Она лежала на спине головой к противоположной от двери стене (там, где душ), она не падала, смерть встретила лёжа, скончалась старушка от острой сердечной патологии. Главное, что меня поразило, когда я переступил порог ванной комнаты — её выражение лица. Обычно у трупов не бывает какого-то особенного выражения, здесь на меня смотрело мёртвыми глазами лицо, искажённое каким-то нечеловеческим страхом, квинтэссенцией ужаса. Это была самая жуткая гримаса, какую я видел на тот момент в жизни. Это невозможно забыть и невозможно спутать, сложно описать и, думаю, ни один актёр, будь его учителем хоть трижды Станиславский и четырежды Немирович-Данченко, не сможет это изобразить. Находиться там было неприятно, и я постарался побыстрей закончить все формальности. Тогда я не обратил внимания на одну важную деталь: когда дед вернулся, дверь в ванную комнату была не только не заперта на защёлку, но и открыта настежь.
Следующий случай произошёл примерно через месяц. Нигде не работающий алкаш, около сорока лет. Никому не нужен, жил один, когда такие умирают, то обычно их находят только тогда, когда из их квартиры начинает идти трупный запах. Но здесь его сосед-собутыльник увидел утром, что дверь в квартиру приоткрыта, он заглянул внутрь, увидел труп друга и позвонил нам и ментам. Тело лежало в коридоре, то же самое неописуемое выражение нечеловеческого страха на лице. Глаза смотрят в сторону приоткрытой входной двери. При поверхностном скоропомощном осмотре следов насильственной смерти нет. Судя по всему, ВКС — внезапная коронарная смерть. Лицо покойника как две капли воды походило на лицо той старушки. При первом взгляде на него меня прошиб холодный пот, а по телу поползли мурашки. В голове два случая слились в одну картину. Я представил себе, как этот мужик уже лежал в кровати (он был в пижамных штанах, но выше пояса — голый), услышал какой-то шум от входной двери, вышел из комнаты в коридор, и увидел что-то такое, что способно убить крепкого, достаточно чёрствого мужика одним своим видом.
Вызов к студенту был через пару недель после алкаша. Его бы тоже могли обнаружить нескоро, но хозяйка его съёмной квартиры приходила с проверкой каждый месяц в определённый день. Получилось, что в тот месяц этот день последовал за ночью, когда студент умер. Тело лежало в своей постели, но голова была в противоположной стороне от подушки и свешена вниз. Как будто он пытался от чего-то отскочить в сторону окна, жил он к слову на втором этаже, так что побег через окно был вполне возможен. Почему я подумал, что он пытался убежать от чего-то неведомого? Такое же выражение животного ужаса, глаза, уставившиеся в приоткрытую дверь шкафа, всё это было мне до боли знакомым.
Я не знаю, что произошло с этими людьми. Я не хочу думать и представлять, ЧТО могло среди ночи приоткрыть дверь комнаты или входную дверь и предстать перед их взором. ЧТО это было за существо, которое могло убить только своим видом или своим взглядом. Я не мог написать в карте вызова, что эти люди умерли от СТРАХА, но ведь именно так и было на самом деле. В роковую ночь они оказались одни в своей квартире наедине с чем-то неведомым, лицом к лицу с ЧЕМ-ТО настолько ужасным, что отказывало сердце. Я тоже живу один. Теперь каждый вечер выпиваю бутылку водки, я не могу заснуть иначе, я жду, что ОНО выйдет из темноты. Да, наверно, я умру от панкреонекроза, столько алкоголя не пройдёт незаметно, но я предпочту такую смерть, чем то, что видел на этих трёх вызовах.

Когда мне было лет 6-7, я часто ездил к бабушке Капиталине на выходные и каникулы. В квартире, кроме бабушки, жил только старый пугливый черный кот Макар. Бабушка рассказывала мне, как я бегал за этим бедным котом то ли с кастрюлей, то ли с веслом, которое стоит у нее на балконе, и пугал бедное животное. Я всегда боялся спать у бабушки дома потому, что моя богатая фантазия и так порождала всяких чудовищ, а тут, еще и такой случай...
Однажды ночью мне не спалось, я лежал на старом, продавленном диване и играл в Gravity Defied на своем крутом, по тем временам, сименсе. Вдруг на кухне что-то громыхнуло. В прихожей зашелестели куртки, слышно было, будто кто-то снимает обувь. Бабушка спала, не слыша этого шума. Я жутко перепугался, залез под одеяло с головой. Старый кот Макар, мирно спавший рядом с бабушкой вскочил и стал неистово шипеть в темноту коридора маленькой полуторки. Это все продолжалось в течении минут двадцати, но они показались мне вечностью...
На утро я рассказал бабушке про ночное происшествие. Она выслушала это с тревогой на лице. От нее я узнал, что периодически бабушка чувствует, как ночью к ней на кровать кто-то садится. Сама она думает, что это ее покойный муж, ветеран Великой Отечественной, не найдя места ни в раю, ни в аду, посещает ее. Весь день Макар ничего не ел, только пил, все время сидел в старом шкафу. Позже я узнал, что громыхало на кухне. Вечером мы с бабушкой пили чай на кухне и оставили хлеб на столе, а на следующее утро нашли его точь-в-точь там же, но только под столом. словно хлеб просто провалился сквозь стол. В холодильнике исчез сыр и масло. В прихожей были разбросаны куртки и обувь. Я догадывался, что следующая ночь будет куда более жуткой, чем эта.
Ночью было то же самое, бедный кот просто места себе не находил, носился и кричал. Не знаю почему, но бабушка крепко спала, уткнувшись в подушку. Как обычно я забился под одеяло. Вдруг я почувствовал странный холод. Холод, леденящий душу, проникал сквозь толстое, теплое одеяло. И тут я понял, что мой дед стоит рядом.
На следующий день я уехал домой. Через несколько часов бабушка позвонила нам домой, сказала, что Макар умер. Она нашла его совсем седым, лежащим под диваном, на котором спал я. Она похоронила его во дворе своего дома. Теперь живет одна, говорит, что сильно скучает по коту, который прожил у нее девятнадцать лет.
На ночь у бабушки Капиталины с тех пор я не оставался.

Бамп.

▲>>4020
party hard

Истории эти рассказаны моей троюродной сестре ее бабушкой. Бабу Зою саму знаю лично. Первая про двух сестер, когда-то подруг этой пожилой женщины. Жили они тогда в деревушке небольшой у густого леса. Ходили туда за ягодами, грибами и не только. Но углубляться в лес строго настрого запрещалось, так как часто уходили туда люди и не возвращались ни живыми, ни мертвыми. Говорили, что леший их к себе в слуги заманивал.
Так вот выслушав напутствия родителей, эти две сестры направились в лес земляники на варенье набрать. Так получилось, что разошлись они и потеряли друг друга. Старшая сестра долго пыталась найти младшую, испугалась, и ушла в деревню за помощью. Младшую нашли на утро, спящую на широком пне рядом с большой красивой березой (к слову говоря лес тот был хвойный, и редко встречались лиственные породы). Младшая сестра позже рассказывала: "Я звала ее, звала, а она молчит в ответ ( про старшую сестру). Пошла в сторону деревни, а чем дальше иду, тем лес гуще, пошла в обратную сторону, а лес все непрогляднее.
Я испугалась, кричу, помощь зову, никто не откликается. Вышла к березе, под березой дом стоит, низкий, широкий, у дома дедушка какой-то ходит. Увидел меня, спросил, что видимо я заплутала, сказал что с утра проводит меня к деревне, а сейчас идти уже опасно, скоро стемнеет. Пригласил меня в дом. Изба у него чудная. Ни печи, ни стола, две больших лавки вдоль стен, высоких и широких, а по средь дома корзина полная ягод. Усадил меня на лавку и корзину мне протягивает, мол угощайся. Ленточки цветные из кармана достал, дарит мне. А я смотрю, одет он странно, вся одежда наизнанку, и носки у стареньких сапог, в разные стороны глядят, будто одел он их не на ту ногу. Леший то был, я его угощений не взяла, хотя есть хотелось и пить, но служить ему не хотела. Уж поздно ночью он от меня отстал, вышел куда-то, да я и уснула."
Девочка была в здравом уме и будучи взрослой она того старика припоминала, слово в слово. И как дом исчез на утро, один пень да березка осталась. Она даже помнила цвета тех ленточек, что леший ей подарить хотел.
Вторая история случилась с самой бабушкой. Как то летом, когда она еще девчонкой была, загоняли они вечером скот домой, да вот только корова их с выпаски со стадом не вернулась. Пошли они ее искать, весь луг обошли вдоль реки, и делать нечего, решили они в лес рядом растущий наведаться, кормилицу отыскать.
Долго блуждали, решили уже возвращаться, т.к. солнце уже за реку садилось. Как вдруг слышат, что их голос девичий из леса окликает. Выходит из чащи девушка, лохматая, бледная, худая, плачет, помощи просит, у самой подол до самого пояса весь в грязи какой-то и глине. Зовет их с собой, ну они решили помочь девушке, пошли за ней, а та шаг прибавила, что ее уже и не догнать, и скрылась в чаще, прошла семья дальше, туда где из вида они ее потеряли, как вдруг услышали надрывное мычание. Вышли они к болотцу, а в нем их корова, по всю нижнюю половину в болоте, мычит, головой мотает, из последних сил выбраться пытается. Отец с двумя братьями веревку, ту что для коровы брали, если та домой идти откажется, через ветви перебросили, корову привязали, дождались подмоги приведенной матерью из деревни, корову вытащили.
Думают они, что той девушкой из леса леший был, не зря ведь она их к корове вывела, а сама как сквозь землю провалилась.
Хотите верьте, хотите нет, это ваше право. Можете считать, что это бабушкины сказки, но так как я Бабу Зою с детства знаю, то словам её верю.

Было дело на учениях. Поставили задачу: обнаружить артиллерийские позиции условного противника, вернуться и доложить: по ним, мол, потом вертушки отработают. Идет мой брат с приятелем, шуткуют, самоволки вспоминают да кого они в тех самоволках да как... идут идут, и товарищ вдруг говорит: стой. Брат ему: что такое? А тот - я, мол, вляпался во что-то. Брат к нему шагает, а под ногой ка-ак чвякнет! В болото попали. Как, откуда тут болото: местность гористая, не бывает такого! Стали выбираться. Идут назад, а болот не кончается, чавкает и чавкает под ногами. Пытаются базу вызвать по рации- помехи одни. А тут еще и туман упал и дело к вечеру: темнеет. И тут повезло им: увидел брат два дерева приметных, мимо которых они как раз проходили. Вышли между деревьев и тут как звук включили: в небе звук вертолетов, рация не затыкается ни на секунду. Брат с друганом чуть не плачут от счастья, подмогу вызывают, а их по рации матом трехэтажный ах вы такие-всякие, трам-тарарам, куда пропали, наследники этакие, третий день вас ищем, мать вашу ять! Брат офигел; говорит, тарьщмайор, мы, мол, пять часов назад из части вышли. А тот с юмором попался, ну вы и спать здоровы, говорит, отработать придется! Так брат и не узнал, где они с другом три часа на трое суток разменяли.

Был в части замполит. Никто его не любил, понятное дело, и все тишком посылали — уж больно строг был, за малейшую провинность вроде нестроевого шага при передвижении от палатки к гальюн мог послать тот самый гальюн чистить или перед строем поставить и полчаса чихвостить. Поговаривали в части, что даже удовольствие половое с этого имел, ну да не суть. Вечер, команда отбой, все уже лежат по койкам, и тут слышит брат голос этого замполита: "Сержант Петренко, вы что в лесу делаете?! Команда отбой была"! Брат прибалдел: замполит звал его! Но он же не в лесу, он здесь, в палатке! Хочет крикнуть, а ему будто горло сдавило — только сопеть и может слегка. Хочет пошевелиться — тоже не может! Ни одна мышца в теле его не слушается! Брат жидко обосрался, смотрит перед собой и видит глаза соседа, тоже испуганные донельзя. И начинает по-настоящему паниковать, потому что двадцать здоровых мужиков какая-то сила придавила так, что с трудом можно глазами шевелить паника нарастает, брату плохо уже и тут он слышит из-за стены свой — Свой! — голос! "Иван Федорович а не пошли бы вы на х@й!" Брат лежит ни жив ни мертв: эту фразу он буквально два часа назад дословно пробормотал, когда ему втык за неуставные кроссовки сделали. Из за стены вопли замполита удаляются: ах то, мол, гад, да как смеешь, на гауптвахте сгною... и затихли. А брата не отпускает, держит. Так он и не спал ночь. С утра отпустило. Он с пацанами переговорил, да, говорят, так и было, хотим крикнуть, что ты тут вообще-то, а пошевелиться не можем. Пошли к командиру, доложили. Тот аж подпрыгнул, сразу приказал на поиски выдвигаться.. долго не искали, нашли почти сразу. Брат говорил, что проблевались все, даже ветераны: от замполита осталась только кожа, сморщенная, как воздушный шарик сдутый. И огромная крестообразная рана во весь живот...

Вот анончики, я вам расскажу не про сонный паралич, а про явление обратное ему - про сомнамбулизм.
Знаете, что детский энурез обычно сопровождается сновидением следущего рода - ребенку снится, что он находится в туалете и он начинает справлять естественные потребности, при этом на самом деле он тоже справляет естественные потребности, только в кровати.
Так вот, у меня все было наоборот, когда ночью я хотел в туалет, я вставал и шел в туалет и, не включая свет, справлял малую нужду. Все вроде бы нормально, за исключением того, что в это время я спал. То есть мне снился совершенно не относящийся к делу сон и я абсолютно не осознавал, что делаю в реальной жизни. Тоже вроде бы ничего особого, в мире не так уж мало сомнамбул. Но дальше больше, в одну прекрасную ночь я заговорил во сне с родителями. Причем, по их словам, очень грязно ругался. Это продолжалось довольно долго, я ходил, говорил иногда по русски, иногда нет, иногда голос был совсем не похож на мой. Иногда я говорил вещи связанные с недалеким будущим, но, как всегда бывает в таких случаях, "пророчества" были настолько туманны, что их смысл становился понятен только после их осуществления (а вернее предположить, что разыгравшееся воображение просто позволяло легко подогнать невнятные фразы под произошедшее). Потом я стал во сне ходить по дому и находить вещи, которые мы считали потеряные, а также родительские нычки, где они прятали ту часть налички, которую хранили дома и о которых мне знать ну совсем не полагалось. Просто вытаскивал эти вещи и клал их на видное место. В общем-то мои родители ловили с этого лулзы, пока однажды я не "нашел" таким образом топор (топор у нас дома потому что родители, а впоследствии и я ходили в походы) и недвусмысленно им этим топором угрожал. Меня чуть в дурку не отправили после этого. В общем, я был весьма докучливая сомнамбула.
Ах да, сон. Я уже говорил, что во время этого всего я сам спал и видел сон - каждый раз один и тот же. Я шел по пустынной улице пасмурным днем в магазин, мне нужно было купить хлеб. Каждый раз, я совершенно точно знал, что произойдет дальше, но мне нужно было туда, я не мог повернуть назад. Потом меня окружали бродячие собаки. Ну то есть наверно бродячие собаки, я не мог их видеть, я только слышал их вой, раздающийся отовсюду. Идти становилось сложно, мой путь преграждали натянутые веревки - каждая следующая выше предыдущей. Я должен был обязательно перелезть через них, подлезать под было нельзя. Собаки выли все ближе и ближе, я испытывал ужас и делал то, что большая часть нормальных детей делают в такой ситуации - я звал маму. Мне на плечо опускалась рука, я каждый раз радовался - вот она, мама, но когда я смотрел вверх, я каждый раз видел Ее. Это была длинноволосая брюнетка в черном и глаза у нее, вы не поверите, тоже были черными. Не просто черными, как обычные глаза, они все, даже белки были черными. Я смотрел в ее глаза и слышал в своей голове "Я - твоя мама". После этого я был совершенно парализован и безотрывно смотрел в эти глаза - хотел вывернуться, убежать, хотя бы просто отвести глаза, но не мог даже моргнуть. Да и бежать было не куда, мира больше не существовало, только Она, смотрящая мне в глаза. Все оставшееся время до пробуждения я был парализован и смотрел в эти глаза. Впрочем, проснуться сам я тоже не мог, только если случайный звук или толчок разбудят меня. Я мог спать по 16 часов в сутки кстати. Это началось где-то лет в 6 (причем в 6 лет я еще не разу не ходил в магазин один, но сон уже был), сначала это было каждую ночь и я каждую ночь ходил во сне. Потом стало все реже и реже, пока наконец, около пяти лет назад, я не увидел Ее в последний раз. Но каждый раз, когда я видел этот сон, я ходил во сне. И я за всю жизнь не видел ни одного другого сна, по крайней мере, я не помню о них. Я хотел бы увидеть какой-нибудь сон, пусть даже тот же самый, потому что совсем не видеть снов это очень тоскливо.

Здесь у нас почти всегда зима, и ты иногда просто перестаешь верить, что эти проклятые сугробы когда-нибудь растают и на деревьях вырастут листья. Просто привыкаешь так жить, постоянно видеть бело-серую муть вокруг, одеваться как покоритель северного полюса и постоянно закрывать лицо на улице, потому что кожа не выдерживает холода.
Но весны все-таки приходят. И одна из них запомнилась тем, что тогда я узнал, что у меня рак. Как, наверное, было у многих, - из кабинета томографии вышел человек в белом халате, показал мне снимки, и сказал каким-то таким обнадеживающим голосом: «Рак, даже не сомневайся» и ушел, оставив меня уже на другой стороне жизни, потому что теперь эту границу не стереть – до и после.
Дальше помню плохо: мать в ужасе, больница, операция и послеоперационный курс лечения, все - как в тумане. Это событие, про которое я собираюсь рассказать, случилось как раз на последней стадии этого кошмара, когда я проходил курс лечения в онкодиспансере.
Это довольно жуткое место, с серой мебелью и стенами. Там возникало ощущение, как будто время замедляется, потому что ты сам и все окружающие находятся в очень долгом ожидании чего то. Как-будто стоят в очереди. В бесконечной очереди к кому-то Кто Решает. И поэтому никто никуда не торопится. Все ходят медленно, разговаривают тихо, и никто не улыбается, никогда.
В тот день было не очень много пациентов, пришел только один новенький – помню странноватое вытянутое лицо, кудрявые и густые очень белые, но не седые, волосы, совсем худой, почти невесомый, кажется, ему было как будто всегда немного больно и поэтому он постоянно слегка морщился и двигался очень медленно, как бы стараясь лишний раз не тревожить организм. Этаж тогда был почти пустой, и они даже решили не оставлять ночью на посту медсестру. Это произошло ночью, а когда же еще это могло случиться? В таком месте спокойно спать невозможно, и конечно ты обязательно проснешься посреди ночи и будешь долго маяться без сна, мучиться от нахлынувших мыслей и постоянной тревоги, и, не знать, чем разогнать тоску, т.к. сосед твой спит, и ни телек не посмотришь, ни свет не включишь, чтобы почитать. Вот однажды такой ночью я, устав от бессонницы, решил выйти в коридор прогуляться и заодно зайти в туалет, хотя хотелось еще не очень сильно, но и валяться на кровати уже надоело, короче, был повод пройтись. Я вышел из палаты, было очень тихо. Свет горел только в середине коридора на посту медсестры, там никого не было, а за ним ничего не было видно, сплошная тьма - там и находился туалет. Свет шел от дневных длинных ламп, такой с мерзким синеватым оттенком. Всегда было жутковато тут ходить ночью, я не очень люблю темноту… Но делать нечего и я двинулся по коридору. Было очень тихо, слышно было только шарканье моих шагов. Уже подходя к посту, я увидел, что в туалете горит свет, и приоткрыта дверь. Это показалось мне немного странным, т.к. клиенты диспансера были люди, в основном, небогатые и привыкшие к экономии, и поэтому свет выключали всегда. Я приблизился к двери, зашел внутрь и сразу увидел то, что не смогу забыть никогда - лежащего на полу человека. Он был очень бледен и сразу стало отчетливо ясно по неестественной позе, что это уже труп. Я узнал в нем того нового пациента, которого привезли сегодня. Это, согласитесь, жутко только что видеть живого человека и вот его уже нет. Тогда я подумал, что пока я лежал на кровати и пытался заснуть, здесь совсем рядом от меня, от всех нас, которые ждут Решения, была Смерть…. а вдруг …. может быть ОНА ЕЩЕ ЗДЕСЬ???!!! Это, наверное, самое страшное, что я пережил в жизни.

Расскажу маленькую историю тебе. Обычный день, вечер, еду в метро с работы. Как обычно, места все заняты и всякие бабушки укоризненными взглядами сгоняют молодых, если они, соответственно, не успели притвориться, что спят. Я сам так делаю, но в этот раз мест не было, и я стал, как обычно, с боку дверей и опёрся спиной о скамейку. (кто ездил в метро-знают это место)
Стою, разглядываю пассажиров, немного з*бался, скучно. И тут зашла ОНА! Она была прекрасна! Длинные ноги, рыжие кудрявые волосы, грудь...о её грудь! У меня нет слов описать её грудь - само совершенство! Хоть на ней было облегающее платьице, но грудь была не стеснена лифчиком, и формы все были видны.
Учитывая то, что все места оказались заняты, ей пришлось стать напротив меня. У меня немного перехватило дыхание и сердцебиение участилось. Для того, чтобы не спугнуть такую няшу, я опустил глаза...Но я не мог тупо стоять и смотреть в пол! Я не задрот! Но и прямо не мог смотреть! Вдруг она решит, что я маньяк, извращенец или спермотоксикозный малый. Естественно было выдвинуто единственное правильное решение - любоваться такой красотой через отражение в стекле. И где-то минуту я тупо вертел головой и делал вид, что смотрю по сторонам и разглядываю всё вокруг...Но медленно мой взгляд переместился без палева в нужном мне направлении, и я приготовился наслаждаться поездкой. Она как раз достала книгу и углубилась в чтение, не обращая ничего вокруг. Очень осторожно я посмотрел на её отражение...И знаешь что? В отражении стояла старуха! Да! Именно старуха! Она тоже держала в руке книгу, но, в отличие от "не отражения", не читала её. Она смотрела на меня! Я даже не знаю, старуха это была или труп старухи. (в отражении не особо видны цвета...) Её глаза....они излучали злобу и ненависть. И все эти эмоции были направлены на меня. И я чётко понимал за что! За то, что я её увидел! За то, что я увидел её настоящую! И в тот момент, когда я это понял, "не отражение" подняла глаза и точно также начала смотреть на меня. Отражение на меня смотрело через отражение, "не отражение" смотрело на меня напрямую, и обе меня ненавидели, и я знаю, что если бы в вагоне метро больше никого не было, она попыталась бы меня уничтожить! И, скорее всего, у неё это получилось бы, так как я просто онемел от такого...время, считай, остановилось. И мы ехали до следующей станции наверно столетие...На станции я на негнущихся ногах всё-таки вышел. Какое счастье, что она не вышла следом за мной! Когда вагон начал отправляться, у меня получилось обернуться. Она всё это время с ненавистью смотрела на меня. После этого вагон её увёз.

Приехали на место, остановились в другой деревеньке, километров за 7, так как дальше проехать невозможно было. Места интересные, деревень вокруг множество, и существующих, и брошенных, и от которых уже только трава осталась. Но решили именно в ту пойти, как тянуло... Через лесок, по тропе подошли к месту, остановились рядом с небольшим полем возле деревеньки, решили по нему пройтись в начале, тем более, что ветлы и берёзы старые в рядок выстроились, дорогу старую обозначили. Наконец вошли в деревню. Деревенька маленькая, дворов на семь, из домов штук пять осталось, ну и постройки хозяйственные кое-где сохранились. Один из домов заколоченный стоял, явно, что заколотили очень давно, за ним и овинник, и баня сохранились очень хорошо. Ну, думаю, дома и дворы на закуску оставим, а пока вокруг с металлоискателями пройдёмся. Надо заметить, что когда у поля остановились первый раз, где-то в полукилометре от деревни, ребята расчехлять приборы начали(мы втроём были), а я закурил и деревню начал разглядывать. И тут мне показалось, что у крайнего дома (который заколоченный), между ним и баней стоит невысокий человек и на нас смотрит. Я поворачиваюсь к товарищам и сообщаю им об этом. Одному тоже показалось, что там кто-то есть, но не у дома, а у большого дуба, который стоял чуть в стороне. Лодырь ничего не увидел, поэтому предложил нам не засирать ему мозг, а копать начинать.
Так вот, при подходе к деревне появилось ощущение неуютности какое-то, незаметное такое, но назойливое. И чем ближе подходили, тем больше усиливалось это неприятное чувство. Поинтересовался у парней, не испытывают ли они нечто подобное. Оказалось что действительно, в той или иной степени это ощущали все.
Списав это всё на усталость после перехода по плохой тропе, и войдя в деревню, мы начали исследовать местность. Собственно ничего необычного, много мусора бытового, разбитые оклады от икон, черепки от глиняной посуды и так далее. Удивило отсутствие всяких пробок и другой фольги.
Но нормальному поиску постоянно мешало чувство взгляда в спину. Оглядывался раз двадцать, очень неприятно. У парней тоже самое чувство присутствовало, хотя мы разошлись по деревне в разные концы. В общем, решили сделать привал, кофейку горячего глотнуть. В одном из дворов стояла интересная яблоня. Метра 2 в высоту всего, аккуратненькая такая, и вся в яблоках (дело происходило в начале ноября 2008). Вот возле неё и устроили привал. Яблоки были шикарные! сладкие, сочные и совсем не мороженые. Кстати, кабаньих лёжек кругом валом, даже в самой деревне. Причём лёжки довольно свежие.
После этого небольшого привала решили во дворах пройтись, ближе к домам. Вот тут и началось самое интересное. Разошлись по сторонам, начали клюшками помахивать. Друг друга не видим, но есть рации. Тут слышу, Лодырь меня негромко так зовёт, да не с той стороны, где он, по моим предположениям, должен был находиться, а со стороны старого овина. Ну, думаю, нашёл чего-то, поделиться радостью хочет. И только я двинулся в ту сторону, что-то меня дёрнуло выглянуть из двора и посмотреть туда, где, по-моему Лодырь и должен был быть. Каково же было моё удивление, когда он там и оказался! Как вы понимаете, к овину я не пошёл.
Поделился своими наблюдениями с товарищами, Лодырь сказал, что не звал меня, да и рации есть, он бы по ней связался. Третий наш товарищ заметил, что он слышал разговор и какое-то бормотание между домом и баней, но значения не придал, думал это мы с Лодырем там. А мы в другом конце деревни были. Кстати сказать, ощущение взгляда в спину не проходило ни у кого. Честно сказать, не испугались, неприятно просто очень.
В общем, все дружно пришли к мысли, что пора отсюда двинуть, тем более находок толком нет, а в дома уже как-то заходить перехотелось. Двинулись на выход, впереди наш третий товарищ шёл.
Вдруг смотрю, он замер на месте и на заколоченный дом смотрит. Я подошёл к нему, далее примерно такой диалог:
- Серёг, мы когда шли, дверь закрыта была?
- Ну да, закрыта, и доской поперёк заколочена
- Ну так посмотри...
И действительно, дверь приоткрыта, доски поперёк нет. Ну, думаю, может я чего не заметил, хотя помню чётко, закрыта и заколочена, да и товарищ тоже запомнил.
В общем, ускорились на выход, так сказать... И на прощание нам, как заключительный аккорд, звук захлопнувшейся двери, когда мы метров 30 за околицу вышли. Я оглянулся, дверь, прежде приоткрытая, сейчас закрыта. Проверять на месте ли доска, я, как вы понимаете, не стал. Ещё метров через 50 ушло ощущение взгляда в спину.

Данную историю поведал мне человек без определённого места жительства, назвавшийся Егором. После тренировки я с товарищами сидел в парке. Тихо мирно беседовали. Подошли девчата, стало намного веселее. Время шло, незаметно подкралась ночь. На сон грядущий решили пощекотать девочкам нервишки страшилками. Всех будто прорвало, истории лились ручьем, были довольно жуткие, но и без откровенных выдумок дело не обошлось. Вот, после очередной байки с соседней лавочки, из-под тени дерева, прозвучал голос мужчины. Это был обыкновенный бродяга. С просьбой закурить он подошел. Долго извинялся за свой вид и то, что нечаянно нас подслушал. Мужик, надо сказать, был не из тех забулдыг, что ходят с опухшими синими лицами, стреляя мелочь на бутылку. Представился Егором. И предложил рассказать нам, коль мы пожелаем, свою историю. Мы охотно согласились. Далее буду излагать от его лица.
Зовут меня Егором. Жизнь моя сложилась далеко не так, как я хотел. В молодости работал в электродепо старшим нарядчиком, все складывалось неплохо, но судьба распорядилась иначе. Женился неудачно, жена при разводе обобрала до нитки, а пирамида МММ поставила жирный крест на материальном благополучии в будущем. 90-е сгубили меня, превратив в то, что вы сейчас видите. Документы отобрали крупные парни в спортивных костюмах и с тех пор я живу на улице. Старый никому не нужный дед. Ночевать приходилось в разных местах. Поначалу ютился у знакомых и друзей, но кому нужен иждивенец на шее? Пытался работать грузчиком, дворником, но годы поубавили во мне сил. Потянулись подъезды, вокзалы, подворотни... В один момент, прячась от дождя, я забрел под мост, там были такие же, как я - бродяги. Приютили, накормили, приняли к себе в "свору". Там у них целая иерархия: кто бутылки собирает, кто попрошайничает, кто в помойках роется. Выпала мне работа по кладбищам ходить и съестное с могилок собирать. Я, Леша (Плеш) и Олег (Ряба).
Вот так мы втроем и ходили, улов был, как повезет. Если успеешь до обхода других бродяг, то наберешь два или три мешка провизии, ну а если опоздал, то вернешься с пустыми руками. В один день, придя с "рейда" пустыми, Серега (Сипа), он у нас считался старшим, пришел в ярость, долго бил и орал, а после, выставил нас с ночлежки и велел с пустыми руками не приходить. Делать нечего, пошли обратно. Обойдя погост вдоль и поперек, собрали лишь полпакета. Решили сегодня обратно не возвращаться, а пойти на вокзал. Пройти удалось примерно половину пути до выхода. Сзади кто-то выругался, это был Плеш, он взял меня за руку и указал пальцем в противоположную движению сторону.
Там за нами бежали ребята, одетые в армейские штаны, черные куртки и тяжелые ботинки. Все бриты наголо. Скинхеды. Они часто лупили нашего брата, борясь за "чистоту рода", считая нас грязным пятном города, стремились истребить всеми доступными способами. Делать нечего, мы побежали. Петляя, пытаясь скрыться за деревьями, высокими надгробиями и склепами. Увеличив дистанцию, Плеш спустился в открытый склеп. Мы последовали его примеру. Закрыв изнутри дверь, поставив в распор палку, спустились ниже и затаились. Сидеть пришлось долго. Парни сверху долго сновали по округе, выискивая жертв. По моим расчетам, давно стемнело и они должны были убраться. Ряба решил выбраться наружу, осмотреться. Волосы встали дыбом, когда Ряба прибежал обратно. Заикаясь, он сказал, что на входе лежит один из лысых с распотрошенным животом. Плеш рванул к выходу с криками, мол, убийство на нас повесят; я за ним, толкая перед собой остолбеневшего Рябу.
Когда мы выбежали на лестницу, ведущую к выходу, на нас свалился Плеш. Он уже успел добежать по лестнице вверх, но калитка, оставленная Рябой открытой, захлопнулась, сбив его с ног. Ряба, принявший на себя основной удар, потерял сознание, свалившись мне на ногу. Пытаясь выбраться из-под тела, я упирался изо всех сил, но руки скользили по мокрому полу.
Вдруг сзади по спине будто кто-то легонько пнул. За доли секунды пронеслись мысли, что это Плеш, торопивший меня, но он только поднимался на ноги, приходя в себя. Второй удар, уже более сильный, придал мне сил. Мигом освободившись из-под тела, я встал и обернулся, никого. Сунувшись к лестнице, я увидел, что калитка закрыта. Не понимая что происходит я, отошел к стене и опустился на пол. В голове крутились мысли об убитом парне, закрытой калитке и что скоро менты приедут, оформят нас и отправят в места не столь отдаленные. Мои раздумья прервал Плеш, он пятился от меня, монотонно бубня себе под нос и отмахиваясь руками.
Боковым зрением я увидел ноги. Вскочив в три прыжка, я очутился рядом с товарищем. Зрение, привыкшее к темноте, выдало мне причину страха Плеша. Как оказалось, я облокотился не на стену, а на помост, на котором сейчас кто-то сидел. Существо напоминало человека, только руки короткие. Лица в темноте не было видно. Лишь два огонька глаз, как у кошки, мерцали в темноте. Существо просто сидело, не двигаясь и не издавая ни единого звука, я уж было подумал, что это статуя, как внезапно оно заговорило. Голос глухой, будто из-за стены, сказал нам, что за то, что мы его потревожили, он возьмет с нас плату, в виде пальцев. Кто лишится их, не важно. В этом месте я потерял сознание.
Очнулся, когда свет солнца с лестницы проникал вниз. Рядом никого не было. Вскочив на ноги, я поспешил покинуть это место. Добравшись до ночлежки, я нашел пьяного Плеша. Он был не в состоянии связать пару слов. Сипа сказал: "Плеш прибежал ночью, крича, будто на вас напал мертвец и требовал пальцы. Он наврал, что мертвец набросился на тебя и начал тебя грызть. Воспользовавшись моментом, Плеш убежал..." Примерно через неделю мы нашли Рябу, он лишился рассудка, постоянно хихикая, показывал всем беспалую руку...
Правда или нет - решать Вам. По мне, так правдоподобно. Ведь Егор, рассказывая это, жутко нервничал, постоянно озираясь по сторонам.

Это случилось, когда я учился на втором курсе. Была зима, конец учебного семестра.
Сейчас я понимаю, что все могло бы быть совсем иначе, если бы не одна мелочь. Подходя к автобусной остановке, я перелистывал песни в плеере. Есть у меня такая привычка — если песня не соответствует моему настроению, я не стану ее слушать. Даже сейчас я могу потерять пару минут, сидя в машине и щелкая кнопками магнитолы в поисках песни сегодняшнего дня.
Тогда я настолько увлекся, что прошел мимо продуваемой ветром остановки, на которой в вечерних сумерках маленькой стайкой томились в ожидании автобуса студенты. Когда в наушниках заиграла нужная песня, я опомнился, но возвращаться не стал. Решил, что сяду на следующей — до нее идти минут пять. Это решение изменило все.
И вот стою я один на автобусной остановке. Ветер раскачивает над головой желтый шар подвесного фонаря. Подошел автобус. Не мой — я понял это сразу. Даже несмотря на то, что номера не было видно. Просто автобусы своего маршрута я знал — новые, бело-зеленые коробки-аквариумы. А этот был старый. Их еще помнят многие, наверное. Оранжевого цвета с круглыми фарами на широкой «морде».
Автобус, сипло вздохнув тормозами, встал у остановки. Табличка с маршрутом говорила о том, что конечная у него «Ж/Д ВОКЗАЛ». Решив, что от вокзала до общежития я дойду минут за десять, а ждать автобус своего маршрута можно и полчаса, я взялся за облупленный поручень и зашел в переднюю дверь.
Салон был пуст. В желтом свете плафонов я разглядел лишь четыре фигуры в хвостовой части. Я сел у окна впереди. Двери с шипением закрылись. Автобус плавно, словно пароход от причала, отошел от остановки. С моего места мне были видны руки водителя, лежащие на баранке. Около минуты, наслаждаясь теплом, я пребывал в какой-то полудреме. Изредка поглядывая в окно, я думал о всякой ерунде, разглядывая свое отражение в застекленном окошке, которое отделяло кабину водителя от салона.
В отражении за моей спиной был достаточно четко виден салон и темные фигуры пассажиров сзади. И тут я вздрогнул. Мне на миг показалось, что пассажиры за спиной пристально смотрят на меня. Но не это меня испугало, а то, что они вдруг стали ближе на целых два ряда сидений!
Не знаю, почему я так испугался. Ну пересели. Ну да, все четверо. Значит — вместе едут. Все в темном. Нет, скорее сером. Какие-то комбинезоны или робы. Что меня в этом могло напугать? Я пытался понять это, продолжая смотреть на пассажиров. И тут один из них вытянул вперед руку. Остальные трое медленно повернули к нему головы, а затем уставились в мою сторону. Лица… Я плохо мог их различать — отражение дрожало вместе со стеклом, а оборачиваться не хотелось. Никаких монстров там не было, инопланетян тоже. Клыков, миндалевидных бездонно-черных глаз тоже не было. Простые лица. Какие-то серые, с грубыми чертами, похожие на рабочих со старых плакатов. Они смотрели на меня. Вся четверка.
Гул двигателя стал тише. Автобус подъезжал к остановке, и у меня уже возникла идея — не пора ли валить отсюда, от этих непонятных «друзей»? Кто его знает, что у них на уме? В автобусе они меня, скорее всего, не тронут. А с другой стороны — в наше смутное время всякое бывает.
Остановка проплыла за окном. Я вынул из ушей наушники. Мы не остановились.
С другой стороны, а кто сказал, что мы должны были здесь остановиться? Не ездил я никогда этим маршрутом, может быть, он на ней и не должен останавливаться. Я не боялся и не паниковал — все было слишком обыденно. А вот когда снова посмотрел на отражение салона перед собой — даже втянул голову в плечи. Они уже стояли. Все четверо. Стояли, не держась даже за поручни. И смотрели на меня. Серые лица, серые глаза…
И я оглянулся. И я встал.
Я старался, чтобы это выглядело как можно более естественно — оглянулся назад как бы без интереса, просто так. И сразу же встал правым боком к ним, а лицом к окну, схватившись за поручень над головой. До передней двери был один шаг. На следующей остановке я выйду — выйду и дойду пешком. А потом постараюсь забыть эту странную историю, свой глупый страх и то, как поручень под рукой стал влажным от пота.
Краем глаза я смотрел на них. А они — на меня. Долго делать вид, что я этого не замечаю — глупо. Спросить, что им нужно — страшновато. Оставалось лишь ждать остановки и выходить.
Контролер! Тут до меня дошло, что я так и не заплатил контролеру, не положил в карман желтый прямоугольник билета. И контролера здесь не было!
Вторая остановка осталась позади. Мы не останавливались. «Вахтовый автобус», — подумал я. Поэтому здесь эти мужики с лицами типичных работяг. Поэтому не остановились. Поэтому нет контролера. И поэтому он такой старый. Он перевозит рабочих с предприятия на вокзал или по домам, а я зашел в него, приняв за обычный автобус. Вот они и смотрят на меня. И рукой показывают поэтому… Я сам себе не верил.
Они пошли, уже не скрываясь. Медленно. Не угрожающе, а как-то… как люди, которые идут к рабочему месту выполнять свою работу. С таким выражением на лице рабочий кладет кирпич, автомеханик закручивает гайку.
Пусть потом, в теплой комнате общежития, я буду смеяться над испуганным ребенком, который вдруг во мне открылся. А сейчас я был уверен — они идут на меня. Я посмотрел через плечо в кабину. Теперь, когда я стоял, мне было видно человека внутри. Пожилой мужчина в темном свитере за рулем.
Иногда, копаясь в коробке с разными мелочами, больно натыкаешься на острый предмет. Так и я наткнулся на взгляд в зеркале заднего вида. Спокойный взгляд, даже насмешливый чуть-чуть. Он знал, он видел — что происходит в салоне его автобуса. А четверо мужчин уже подходили. Мне не нужно было оборачиваться — я знал.
В таких ситуациях нужно сказать что-нибудь типа: «У вас проблемы?», «В чем дело?». Но меня хватило лишь на безвольное вопросительное движение головой. Типа, что такое? Почему вы ко мне подошли? Вам нужна помощь? Или мои деньги? Или моя жизнь?
Я не слабак! Мне не стыдно за свой страх тогда. Нужно побывать в этом автобусе, увидеть эти лица, которые надвигаются на тебя, как колесо грузового автомобиля на пивную банку. Банка даже не проблема, не препятствие, ее просто раздавят мимоходом.
Один из них наклонился куда-то между сидениями и достал большой черный полиэтиленовый мешок. Второй поднял лежащую под сидением сумку из коричневого кожзама. В ней что-то металлически звякнуло. Все так же спокойно они двинулись ко мне. Спокойные лица, размеренные движения.
Автобус резко тормознул. И тут же раздался грохот, звон и звук сигнала. И четверо мужчин сразу оживились, как-то суетливо, вытягивая шеи, они смотрели за мою спину. Открылись двери, и они все вчетвером пробежали мимо меня вон из автобуса, словно бы меня здесь не было. Я слышал, как грубые ботинки с глухим скрипом стали удаляться. Я, наконец, отпустил поручень и увидел на руке кровь — когда автобус во что-то врезался, а так и было — этот звук ни с чем не спутать, моя рука поехала по поручню, из которого торчал незакрученный винт, обрывок проволоки или что-то такое. Косая борозда через всю правую ладонь. Но меня охватило облегчение — подумаешь, авария! Зато они больше не идут на меня так молчаливо и страшно.
Я спустился со ступенек. Посмотрел вперед. Все было ясно — серый «жигуленок» выскочил из переулка, да так неудачно, что автобус даже скорость сбавить не успел. Четверо из автобуса суетились вокруг машины. Один открыл капот зачем-то. Трое остальных вытаскивали из-за руля водителя. И тут один из них стал расстилать на снегу тот самый черный полиэтиленовой пакет, а другой — с глухим звоном рыться в коричневой сумке. Я видел водителя «жигулей» — молодого парня. Он вроде бы сильно не пострадал. Его положили на землю, и один из «рабочих» склонился над ним. Со стороны это выглядело так, словно бы пассажиры автобуса помогают пострадавшему в ДТП бедолаге.
Только вот парень из легковушки все пытался вырваться, встать, но двое из «пассажиров» уже прижимали его к земле, а третий доставал что-то продолговатое, по-металлически блестящее из сумки. Четвертый резко обернулся и посмотрел на меня. А я — на него. В тот же миг я услышал удар и хруст, увидел, как на голову водителя легковушки стремительно опустился непонятный предмет, похожий на небольшую монтировку, но с крюком, как у багра. Брызнула кровь. Один рабочий начал бить. Второй держал руки жертвы, третий придавил его ноги к земле коленом. Брызги крови на алом снегу в свете одной-единственной уцелевшей в аварии фары — левой фары автобуса — были как кляксы. Я видел, как конвульсивно задергались ноги и руки ИХ жертвы, как вдруг он стих, сразу стал похож на ворох тряпья. И кровь потекла, растапливая ледок и грязный снег на асфальте. Хорошо, что я не видел и половины картины из-за ИХ спин, а то остолбенел бы. Но четвертый уже шел ко мне. Не торопясь. Безо всяких эмоций на лице.
И тогда я побежал. В таких случаях всегда пишут — я бежал, как никогда в жизни. Нет. Никогда в жизни я так плохо не бегал! Никогда еще в жизни у меня так бешено не стучало сердце, не сбивалось дыхание, а ноги не заплетались.
Меня не стали преследовать. Я обходил тот квартал, где случилась авария, где стоял ИХ автобус по огромной дуге. В общежитии я никому ничего не рассказал, а просто просидел полночи в туалете, держа сигарету в левой руке — рана на правой уже не кровоточила, но болела сильно. Идти в милицию? Рассказать друзьям? Или просто забыть это все, как страшный сон, как бред сумасшедшего?
Утром в субботу меня разбудил сосед по комнате — я спал в туалете, прижав раненую ладонь ко рту, словно сам себя затыкая.
Через два дня по местному телевидению прошел сюжет о странном происшествии — нашли разбитый «жигуль» посреди улицы Фрунзе, но ни водителя, ни второго автомобиля, ни свидетелей… Там же сообщалось, что за последний год это уже четвертое пустое разбитое авто, найденное посреди узких второстепенных улочек. А еще через неделю я уже знал, что в городе орудует жестокий убийца или убийцы. Их жертв находили у обочин, часто прямо на остановках общественного транспорта. Всегда ногами к проезжей части. Тела были неимоверно жестоко изуродованы. И всегда в статьях, которые печатали СМИ, значилось: «… жертва предположительно ждала автобус на остановке» или «… предположительно тело было выброшено на обочину из автомобиля».
А тот автобус я видел еще дважды. Вечером, возвращаясь с учебы уже накануне Нового года, я увидел его. Он обогнал меня, а в освещенном салоне я увидел силуэт сидящей с книгой женщины. Позади — еще четыре серые фигуры. Когда автобус проезжал мимо, они как раз поднимались. И медленно шли по салону в ее сторону. Последний раз он ехал медленно, а четверо стояли в нем, глядя в окно на меня и не держась за поручни. Я свернул в первый попавшийся двор.
Я не знаю, почему мне дали уйти, не знаю, кто они, не знаю, зачем они это делают. И я не стал проверять, какой автобусный маршрут имеет своей конечной остановкой железнодорожный вокзал. Шрам на руке остался, но я к нему уже как-то привык. Я больше не езжу общественным транспортом — есть машина. Но примерно раз в год я вздрагиваю, увидев разбитый автомобиль у обочины, кучу мусора в придорожной канаве или силуэт автобуса в вечерних сумерках. Я знаю, ОН где-то там. Со своими четырьмя пассажирами.

Странный водитель

Однажды вечерком стопил человек от Москвы на Волгоград. Застопил зеленый «УАЗик». Внутри сидел мужик лет тридцати, в военной форме. Все как обычно, правда, запах в машине был какой-то странный. Но всякое бывает, хрен с ним. Ближе к ночи стопщик заснул. Проснулся он ночью оттого, что машина остановилась. За окнами была степь и темно, сверчки поют... Водителя не было. Выбравшись из машины «до ветру», он обнаружил, что стоит на каком-то пустынном кладбище в степи, и никого вокруг. Изрядно подсевши на измену (свою нужду он, наверное, тут же справил прямо в штаны), он потихоньку-потихоньку отошел от машины, вышел с кладбища и тут со всех сил ломанулся к ближайшим огням на горизонте. К тому ж парню все время казалось, что тот «УАЗик» едет за ним. Оглядываясь назад, он утверждал, что видел на кладбище какие-то быстро перемещающиеся огоньки. Через некоторое время он достиг села, где постучался в какой-то дом. Какая-то бабка его приветила, он рассказал ей эту историю, и она дала ему какой-то хитрый деревянный крестик весьма забавной формы, напоминающий анк.
Утром выяснилось, что он уже в Волгоградской области, и до трассы около 40 километров. Сходить еще раз на то место он так и не решился.

Мёртвый пост

Во Владимирской области на трассе между Суздалем и Иваново иногда (но редко) водители замечали странный пост ГАИ. Hи знаков перед ним, ни людей внутри или вокруг него не было, его окна светились ночью странным белесым светом. Естественно, в следующий раз на этом месте ничего не находили. Судьба остановившихся на том посту тоже неизвестна, но увидеть его считалось дурной приметой — многие водители старались всячески избегать этого места по ночам.
Сама подоплека явления тоже покрыта мраком, так как никогда прежде на этой точке не было никакого поста ГАИ, да и аномалий не отмечалось. В 1997 году место было освящено священником из Суздаля, и после этого явления прекратились.

Сбитый стопщик

Явление этого призрака отмечено на трассе М6 в районе села Иловай-Дмитриевское (север Тамбовской области). Как рассказывают местные, в конце 1970-х неподалеку от этих мест погиб стопщик (точно не известно, был ли это путешественник, бич или тюлень, но не из местных). Довольно страшной смертью — был сбит и раскатан фурой, но умер не сразу. С тех пор местные и драйвера периодически встречают его идущим по правой обочине и даже иногда стопящим. Такие явления отмечались только в середине лета, около 23:00 (говорят, в это время он и погиб). Призрак безобиден, но может сильно напугать. Выглядит как парень лет 27-30, в джинсе и штормовке. В сумерках не сразу можно понять, что это призрак. Никакого свечения не испускает, но кожа имеет практически абсолютно белый цвет, а глаза... их никто не запомнил, но видевшие его лицо говорят, что оно какое-то ужасное и иногда преследует их в снах. Некоторые припоминали запах озона, сопровождающий его появление. К людям не ходит, в населенке был замечен только раз (у колодца), страшным голосом не орет. Идет, голосуя, но при приближении людей или столкновении с ними обычно исчезает…

Белая «Скания»

В этой истории много непонятного. Суть такова: однажды на флэту в Куйбышеве появился трясущийся человек хипповского вида, без всякого шмотья, в каких-то сучьях, листьях... Он очень сбивчиво рассказал следующую историю: он пытался стопить в сторону Омска на трассе и ему остановилась описанная фура. Что он увидел, открыв дверь, он был не в состоянии описать — его начинало колотить, и он говорить не мог. Увидев НЕЧТО, он бросил шмотник и без оглядки побежал в лес в состоянии дикого страха. Только к утру он смог добраться до города. Два дня после этого он не мог прийти в себя и вел себя, как псих. А на третий день умер по неизвестной причине (есть вероятность самоубийства через отравление).
До этого был известен как вполне нормальный человек — упиться/укуриться до таких глюков, тем более на трассе, тоже не мог...
Любопытно, что за два месяца перед этим на той же трассе, но ближе к Омску был обнаружен труп девушки без признаков насильственной смерти. Она была совершенно седой.
Возможно, омичи и куйбышевцы лучше знают эту историю, я узнал ее через вторые руки.

Я часто развлекаю друзей историей о том, как ежедневно до 11 лет ездил до школы в другой город. Нет, я никогда не был жителем Подмосковья, к счастью, дело в другом.
Вся соль истории заключалась не в труднодоступности образовательного учреждения, а в способе передвижения.
Многие ли из вас, преодолевая расстояние между двумя населёнными пунктами, любовались при этом лесными и равнинными видами из окна трамвая? Да, да, не электрички, не автобуса, не машины, а именно трамвая.
Несмотря на крохотность городка, где я провёл своё детство — его население едва насчитывало пятнадцать тысяч жителей — в нём каким-то чудом сохранилась единственная трамвайная ветка.
Пронизывая весь город насквозь, она продолжала плестись сначала мимо редких, покосившихся дач, затем ныряла в лес, преодолевала луг длиной в пару километров и оканчивалась тупиком депо в соседнем поселении.
Каждое утро я тратил целый час на эту поездку. По началу, необходимость вставать раньше моих товарищей страшно расстраивала меня — получалось, что я был единственным кто не ходил в местную школу.
Но, возможно, не без помощи родителей, очень скоро я обнаружил сразу два преимущества своего положения. В такой ранний час ехали в основном одни взрослые на работу — значит, и я в полной мере мог считать себя большим парнем с серьёзными делами в другом городе. Это обстоятельство очень выгодно отличало меня от остальной малышни, которую не пускали без конвоя даже в соседний двор.
Переживаниями от радости, которую приносила вторая выгода междугороднего путешествия, я особо не делился со сверстниками, боясь стать жертвой насмешек. Я мог бесконечно любоваться весенними, зимними, осенними видами из окна трамвая, будто специально неспешного настолько, чтобы пассажир смог разглядеть каждую деталь восхитительного пейзажа.
Обычно, такие мелочи, как грязные разводы и трещины на стёклах, дребезжащих в рамах трамвая, мало отвлекали меня от происходящего за ними. Сами окна я принимался разглядывать лишь в том случае, когда зимой на них намерзали причудливые узоры, закрывая обзор, они одновременно становились самым интересными объектом для созерцания в убогом интерьере.
Но как-то раз, привычно глазея на деревца за окном, я почувствовал, как глаз будто «цепляется» за что-то, за какую-то назойливую и неуместную мелочь. Распознать причину, вызвавшую это ощущение оказалось нетрудно, достаточно было перевести внимание от видов на прозрачную преграду. На стекле, возле стоящего перед моим сидения, была трещина. Она расходилась лучами от небольшой, размером, может, с монетку в пять рублей, дырочки.
Отверстие было не слишком заметным, так как прилегало к резиновой прослойке, отделяющей стекло от рамы. С ним явно было что-то не так. Утро за окном было ясными, солнечным и золотистым — середина сентября. А в той самой дырочке мельтешило в такт размеренному ритму движения трамвая что-то мрачно-серое, совсем не похожее на цвета осеннего леса.
Будь я постарше, сразу бы сообразил — отверстие просто заткнули какой-то пробкой.
Но я был мал, а ум мой ещё был пытлив. Поэтому я дождался, когда сидение освободится, переместился поближе к трещине и осторожно выглянул через неё наружу.
Всё верно — мы монотонно проносились мимо леса.
Сначала я даже разочаровался, словно зритель, которому фокусник обещал кролика, а показал пустую шляпу. Затем, отстранившись от окна, подивился причудливой игрой света. И лишь, когда напоследок глянул в трещину, меня настигло запоздалое понимание — лес был чёрно-белым.
Не смея сделать вздох, я осторожно просунул палец в отверстие на стекле и не увидел, как он появляется с обратной стороны. В вагоне мой палец был, а там за стеклом продолжала разворачиваться радующая глаз осенняя картина без каких-либо посторонних элементов. Я глупо испугался, что палец отрезало, и быстро отдернул руку.
Ещё раз сравнив обстановку НА стекле и ЗА стеклом, я в конец убедился — зрение меня не обманывает — изображение разнилось.
В детстве всё необычное воспринимается куда проще, не шокирует и довольно быстро становиться обыденным, вписываясь в общий шаблон. Естественно, утреннее происшествие стало главным событиям дня.
Сомнений не было — в трамвае вместо окон были экраны.
Остановок на пути из нашего города в соседний не было — значит весь путь лежал через… А через, что собственно? Мне удалось разглядеть лишь странные, словно сошедшие со старых чёрно-белых фото, цвета этой зоны.
С горящими глазами я делился открытием с друзьями в школе и дворовыми пацанами. За что быстро заслужил прозвище «Гонза». Родители тоже не проявили особого сочувствия к моей «выдумке».
Самое обидное, что у меня существовало очень мало возможностей убедить других в моей правоте: въезд на лесную территорию, начинавшуюся за дачами, был отгорожен высокой, метра в четыре, стеной с колючей проволокой и нагоняющими страх табличками «Осторожно! Высокое напряжение».
Раньше я никогда не задумывался, почему, если поломка или обесточивание приводили к вынужденной остановке, водитель трамвая никогда не открывала дверей салона для желающих проветриться. Теперь, во время очередной аварийной стоянки пытался разузнать о мире по ту сторону стекла хоть малость, которую можно было бы продемонстрировать другим и восстановить своё доброе имя.
Возможно, я зря сейчас завожу этот разговор — но мне это удалось. Я видел достаточно, чтобы не вспоминать этот эпизод моего детства лишь как плод разыгравшейся фантазии.
Трамвай встал на полпути до соседнего городка. Было утро, и вагон разве только не трещал по швам от спешащих на работе пассажиров. Никто не заметил ребёнка прижавшегося к окошку кабины водителя, заклеенному календарём с полуголой филиппинкой.
Плакат был старый, ободранный по краям, и открывал достаточно пространства для наблюдения.
Кудрявая очкастая тётя-водитель в оранжевом жилете, которую я специально внимательно разглядел сегодня, обязательно должна выйти наружу при любой поломке трамвая, а сделать это она сможет только открыв дверь.
Тут-то я и надеялся подглядеть. К сожалению, мой план провалился с треском — вагон постоял и тронулся дальше самостоятельно — в каморке с приборами не было ни дверей, ни водителя.

Мы с отцом жили в двухкомнатной квартире на окраине города. Мать умерла, когда мне было 12. Родственники жили в другом городе. Время было довольно сложное, и отец работал на двух работах, чтобы обеспечивать себя и меня. Так что я привык к тому, что он приходит домой довольно поздно.
Одним вечером я как обычно сидел за компом, шарился в нете и слушал музыку. В один момент меня привлек неясный шум, доносившийся с кухни. Я посмотрел на часы - было начало первого, как раз в это время отец обычно возвращался с работы. Прикрутив громкость, я крикнул: "Пап, ты?". Ответа не последовало, но шум на кухне повторился. Было похоже, что кто-то открыл холодильник, потом закрыл. Затем раздались шаги и все стихло. Подумав, что отец не услышал, я снова включил музыку и продолжил серфить. Прошел где-то час, я уже начал клевать носом, но тут зазвонил мобильный. Я посмотрел на телефон и удивился - звонил отец. Не понимая, зачем это ему, если он уже дома, я ответил. Отец сказал, что его сегодня не будет, задержали в ночную смену, так что вернется он только утром. Я сглотнул, сказал: "Хорошо" и повесил трубку. И тут же бросился к двери и захлопнул ее. И крючок на всякий случай накинул. Вырубив музыку, я стал прислушиваться, но в кухне было тихо. Через время я таки решился выйти на разведку. Первым делом я проверил входную дверь - заперта. Затем включил в коридоре свет и двинулся вглубь квартиры, к кухне. Дверь на кухню была закрыта. Я тихонько подкрался к ней и приложился ухом. Сначала было тихо, но потом я различил какой-то неясный звук, вроде поскрябывания, и тихое сопение. Высрав кирпичей, я взял стоявшую в коридоре швабру, и выставив ее перед собой, кончиком потянул за ручку. Дверь не шелохнулась. Тогда я что есть силы пихнул ее и чуть не влетел в кухню. Тут же бросился к выключателю и врубил свет. Пусто. Никого и ничего. Все на своих местах, как и было до того, как я последний раз сюда заходил. Я немного успокоился, решив, что мне все почудилось, и развернулся, чтобы выйти. Лампочка за моей спиной взорвалась и обсыпала меня осколками, и тут же раздался надрывистый, резкий крик, даже скорее визг. В спину мне ткнулось что-то теплое, но я уже мчался со всех ног в комнату, ощущая, что НЕЧТО несется прямо за мной. Влетев к себе, я захлопнул дверь, накинул крючок и пододвинул для надежности стоящую рядом тумбочку. Сердце колотилось как бешенное, ноги были ватными и еле слушались меня. Я почти без сил добрался до кровати и рухнул на нее, прислушиваясь. За дверью было тихо. Попробовал набрать отца, но телефон не отвечал, видимо он оставил его где-то. Так я пролежал почти с полчаса, но в конце концов меня сморил сон.
Утром меня разбудил вернувшийся с работы отец. Я первым делом спросил, как он попал в комнату, на что он ответил, что дверь была открыта. Тумба была отодвинута в угол комнаты. Запинаясь, я рассказал ему все. Мы пошли на кухню, но ничего, кроме осколков лампочки не обнаружили. Отец, видя мое состояние, ничего не сказал. Мы съехали в тот же день к знакомым и не возвращались в квартиру, пока отец не нашел с кем разменяться, и мы поехали за вещами. Квартира выглядела, будто в ней резвилась неделю подряд толпа алкашей. Обои сорваны, все разнесено в щепки и порвано. Холодильник на кухне стоял вверх тормашками, а все его содержимое было собрано в дальнем углу. Мы пошли к соседям, но те сказали, что все было тихо и они ничего не слышали. Мы наскоро собрали все, что уцелело и перенесли в машину, а остальное просто выбросили. На следующий день отец отдал новым владельцам ключи, и предупредил их о том, что произошло. В ответ они только посмеялись. Не знаю, как у них там дальше сложилось, нам они после не звонили. Теперь отец всегда мне звонит заранее, если собирается задержаться, а в спальне у меня на двери надежный замок.

Эту историю мне рассказала моя соседка Юля. Несколько лет назад она со своим мужем Сашей снимали квартиру. Однажды утром, когда муж был на работе, девушка проснулась из-за того, что ей показалось, будто кто-то гладит ее по волосам. Она привстала с кровати, огляделась и легла обратно, решив, что ошиблась. Не прошло и десяти минут, как она опять почувствовала чьи-то прикосновения. Ей стало настолько страшно, что она боялась шелохнуться. Через пару минут всё закончилось.
Через пару дней, когда она снова была одна дома, произошло нечто ещё более жуткое. Юля лежала на кровати, отвернувшись к стене, и дремала. Вдруг за спиной она услышала чье-то дыхание, и чьи-то холодные пальцы прикоснулись к ее шее. Посчитав, что это муж вернулся с работы, Юля сонно спросила:
— Саш, это ты?
Сзади донеслось:
— Нет. Ты только не оборачивайся.
Словно ошпаренная, Юля выбежала из квартиры, зажмурив глаза. Позднее они с мужем узнали, что до них в квартире жил молодой парень, который повесился в спальне.

История произошла годах этак в 70-х с моей мамой, которой в то время было около пятнадцати лет.
Возвращалась она как-то вечером домой. Стояла не то весна, не то осень (за давностию лет вспомнить точно она не может). Было тёмно, естественно, ей скорее хотелось попасть домой. Представьте теперь, что она почувствовала, когда добралась до дома и обнаружила, что в подъезде вырубило свет. Вскорости обнаружилось и отсутствие домашних (опять-таки за давностию лет причину этого она не помнит.) Пришлось открывать дверь своим ключом.
Вот тут-то всё и произошло.
На лестничной площадке было четыре двери. К одной из них мама стояла боком, дверь находилась слева от неё. И вот как раз в тот момент, когда она собиралась войти в свою квартиру, эта самая дверь неторопливо отворилась и на пороге появился неразличимый в темноте силуэт с каким-то предметом в руке и обратился к маме хорошо знакомым соседкиным голосом:
- Тебе кирпич не нужен?
А теперь представьте, что вы стоите на лестничной площадке, кругом темнота, и буквально в шаге стоит соседка и любезно предлагает вам кирпич... Думаю, вы сможете отказаться с чистой совестью: у вас есть свои.
Разумеется, первой маминой мыслью было, что соседка сошла с ума. Когда она рассказывала мне эту историю, то сказала, что адски испугалась именно из-за абсурдности ситуации.
- Н-нет, - отказалась мама и юркнула в родную квартиру.
Страшная соседка со своим кирпичом осталась за дверью.
И только впоследствии выяснилось, что добрая женщина ничего дурного не имела в виду. Просто-напросто купила лишнюю булку хлеба и, поняв это, решила отдать соседке...

Несколько лет назад у меня умер брат. За несколько дней до смерти он переехал в домик в одной полузаброшенной деревне примерно в 50 километрах от города. Деревня эта находилась в лесистой местности и там сам лично я не был ни разу до того злополучного дня. Дом от прошлых хозяев достался ему очень дёшево, примерно в три раза дешевле чем он собирался потратить на загородный дом.
Смерть была очень неожиданной. Он ничем не болел и ни на что не жаловался. Наоборот, всегда был весёлым и жизнерадостным человеком. Но, как он мне говорил сам во время нашей последней встречи, хотел пожить вдали от цивилизации. Обстоятельства смерти также были странными. Его тело нашли на дороге по пути в деревню и оно было без одной ноги, а на лице застыла гримаса не то боли, не то страха. При этом никаких других признаков насильственной смерти, даже малейших увечий, выявлено не было. Эксперты посчитали что он, возможно, стал жертвой нападения волков или других хищников. Уже тогда ко мне в душу закрался червь сомнения, ведь мой брат без ружья в лес не выходил никогда, а ружья при нём найдено как раз не было. Но объяснить столь странную смерть ничем другим я не мог.
Я похоронил брата. Как единственный родственник, я стал наследником этого домика. И в одно солнечное воскресенье я поехал в деревню. Первое, что меня удивило, так это то что у деревни не было названия. Она официально значилась в документах как заброшенная, но мой брат говорил что туда время от времени приезжали люди. Дорожных указателей не было и поэтому мне пришлось ориентироваться по картам. Я приехал в деревню около полудня. И вот что я увидел: это были достаточно ветхие дома, тропинки, заросшие травой, старые грядки и покосившийся забор. Но самое большое впечатление на меня произвела абсолютная тишина. Здесь не было ни птиц, ни ветра. Потом на тропинку в 50 метрах впереди меня выбежала маленькая собака. Увидев меня она почему-то испугалась и бросилась в сторону от меня. Что-то внутри подсказывало мне что надо отсюда уходить, но я понимал что это лишь разыгравшееся воображение.
Сама же деревня состояла из двух маленьких "кварталов". Каждый их них был разделён на 6 участков, 2 в ширину и 3 в длину. Кроме того, со всех сторон деревня была огорожена большим забором и въезд был лишь один. Квартал, где находился дом моего брата, был слева от входа. Я решил обойти весь квартал, осмотреть это странную и несмотря на солнечный день мрачноватую саму по себе местность. Внезапно я услышал скрип. Он был похож звуки на движения пилы по металлу. Источником скрипа было окно в одном доме. Я машинально оглянулся и увидел за окном качающуюся занавеску. Я понял почему этот скрип показался столь пугающим: кроме собственных шагов и шуршания травы это был вообще единственный звук в этом месте. У меня появилось странное ощущение как будто кто-то за мной следит.
Я всё же решился осмотреть дом брата. Он был двухэтажным. На первом этаже, сразу после входа и прихожей, была кухня. На столе был недоеденный картофель. От него приятно пахло. Я слегка надкусил картошку и она оказалась горячей. Только я положил вилку обратно на стол, как по лестнице со второго этажа покатился маленький металлический шарик, диаметром около 2-3 см. Он ударялся о каждую ступеньку, а потом закатился под стул. Я отодвинул стул, но не обнаружил там шарика. Я осмотрел стул, подумав что шарик прилип к нему, но не увидел шарика и в этот раз. Мне стало немного по себе. Сознание начало помутняться. Я не мог дать себе отчёт что за чертовщина тут происходит. Я решил что 15 минут в этой деревни для меня более чем достаточно. Я взглянул на часы и там была уже половина второго. Не могло быть так чтобы я находился тут полтора часа, если я только не полз со скоростью улитки когда обходил деревню, но часы показывали именно это время.
Вдруг я услышал топот и грохот, который можно было сравнить с тем что сразу десяток человек встали со своих кроватей на втором этаже. И тут меня охватила паника. Я выбежал из дома, даже не закрывая его на ключ. Я бросил быстрый взгляд на то место, куда припарковал машину. К моему ужасу её там НЕ ОКАЗАЛОСЬ. Но, слава богу, она оказалась хотя бы в другой части деревни. Я почувствовал резкое облегчение и мне инстинктивно захотелось в туалет. Я убегал от этого чёртового дома а ОНО уже спускалось по лестнице вслед за шариком чтобы встретить меня, наверное, так же, как ОНО встретило моего брата. Оббегая дом по пути к машине, я взглянул в окна и увидел ЕГО. Это было неестественно квадратное лицо. Точнее, морда. Примерно посередине был маленький нос, а снизу - его пасть. Глаз на голове не было. Вид чудища только придал мне сил. Я обещал себе что больше никогда не буду создавать себе такие приключения. Когда я сел в машину, ОНО уже вышло из дома. ОНО было похоже на человека без левой руки и с очень мускулистой правой, как будто с правой стороны у него были две сросшиеся руки. Рука это росла не из плеча, а скорее из лопатки. Я нажал газ и проехал мимо него когда ОНО было уже около калитки. Я уезжал в состоянии аффекта. На обратном пути мне часто виделись машины по бокам дороги в кювете, но скорее всего это были уже мои глюки. Отъехав от деревни, я ещё раз взглянул на часы: было уже без десяти четыре. В четыре я выехал с просёлочной грунтовой дороги на шоссе. Тут было много машин. Здесь я уже не был один, вокруг были люди, поэтому я чувствовал себя более защищённым. Я остановился на обочине и без сил упал на колени. Мне хотелось ссать и меня тошнило. Я блевал и со страхом смотрел в сторону ответвления дороги на деревню. Мне чудилось что ОНО гонится за мной и вот-вот выбежит. Рядом остановилась попутка и молодая девушка с озабоченным видом подошла ко мне и спросила: "Вам плохо? Могу я чем-нибудь помочь?" Даже в её прекрасном личике мне почему-то чудилась морда монстра. Я вспомнил испуганную собаку, которую видел в самом начале своего визита и узнал в ней себя настоящего. Девушка, не получив ответа, уехала. Я, проблевавшись, поехал домой. По пути страх начал спадать.
Когда я приехал домой, часы на стене показывали час дня, а наручные - половину пятого.
После того случая я уже год сплю исключительно при свете и с включённым телевизором. Я стал бояться темноты и тишины. Я боюсь их до сих пор. Дом я выставил на продажу в тот же день и в два раза дешевле чем купил его мой брат. Сказал что мне не надо и что там нужно сделать ремонт. Я надеялся что найдётся покупатель, который возьмёт участок без осмотра. И покупатель нашёлся: это была пара молодожёнов, которые хотели провести там медовый месяц. Я предупредил их что дом держится на соплях и честном слове, а за участком никто не ухаживает, но цена была настолько привлекательной, что они согласились.
В ночь после продажи дома мне приснился брат, с которым мы едем в машине. Он мне в этом сне сказал что хочет показать мне то, о чём мне нельзя говорить никогда и никому. Когда он сказал что везёт меня в деревню, я закричал: "Нет!" и проснулся. Только проснувшись, вспомнил что брата уже нет.
Через месяц после продажи дома я узнал трагические новости: девушка была зверски убита и у неё были выцарапаны глаза, а её муж сошёл с ума. Участок, как я понял, отошёл государству. Ко мне приходили агенты спецслужб и просили рассказать об этом месте, но я отвечал что был там всего один день и всего несколько минут, ничего не знаю о нём и не хочу с этим связываться. И что подозреваю что брат умер не от волков, просто потому что в лес ходил всегда с оружием. Больше я не сказал им ничего. Они говорили что любая информация для них чрезвычайно важна, но я молчал. Слишком боялся.
Потом долгое время ходили слухи что в этом лесу было много заблудившихся и пропавших без вести, а ещё там находили людей, попадавших в охотничьи капканы для зверей.
В настоящее время на этом месте какой-то режимный или военный объект, обнесённый колючей проволокой. В интернете я нашёл информацию о том что там проходит зона магнитной аномалии. На картах яндекса и гугла в этом месте просто лес. Что там сейчас на самом деле - я не знаю и знать не хочу.
Я никогда не верил в мистику. Всегда считал, что это лохотрон, на котором делаются на людской вере огромные деньги. Не верил, пока не оказался в этом сам.

Это история произошла со мной в 2006 году. Все, что я вам сейчас расскажу, действительно имело место быть, по факту данного происшествия даже было возбужденно уголовное дело, по этому дабы не бросать тень на местное населения небольшой деревушки Алтайского края, да и вообще не омрачать эти удивительной красоты места, и уж тем более делать рекламу этих мест, я не буду указывать точное место случившегося. Имена тоже были мною изменены. А теперь, по существу. Все началось с банальной встречи на одном из общеизвестных сайтов соц. сети, с моим армейским другом. Виделись мы с ним последний раз когда демобилизовались, а тут, на - такая встреча.
Вообщем договорились о встречи, так сказать, помянуть “ушедших” ребят, да и вообще поговорить за жизнь. Один словом, встретились, и так слово за слово, мой армейский друг Серега поделился со мной, что собирается на Алтай с тремя своими друзьями детства и одним родственником, поохотиться. Рассказал, что он заядлый охотник и что по всей России матушки уже помотался, и вот теперь дело дошло до Алтая, и в принципе, не долго думая предложил мне с ними. Если честно, то я оружия не держал в руках со времен второй чеченской, но так как дел в принципе срочных не было, а на мой скромный бизнес 3-х недельный отъезд не особо сказался бы, то я решился смотаться. Серега обрадовался, уверил, что весь геморрой с разрешениями и тд. берет на себя (что у него все легально и что б я не переживал) и на радостях сказал, что подгонит мне весь необходимый “инвентарь”. А ровно через 4 месяца мы отправились. Ну как мы добирались, собирались, передвигались (особенно впечатлил полет на вертолете до точки встречи с егерем, под управлением абсолютно в ноль пьяного пилота, эх, Россия-матушка), и, одним словом, готовились - это отдельный рассказ, и он по сути будет вам не интересен, вообщем, добрались. Тут то и начались проблемы. Нужно сказать, что природа Алтая довольно таки разнообразна и в своем роде уникальна. В основном это горная местность, а так же степи и тундры. Короче, егерь нас не встретил, да и как я потом выяснил, мы вообще были на полу-легальных основаниях, но на тот момент меня это не особо тревожило. По совету пилота, за бутылку, выяснили местоположение ближайшего поселка, и мол там и егеря найдете и черта в ступе.
По приходу в поселок, меня удивило наше оборудование, такое кол-во различного рода навигации, приспособлений, приборов ночного виденья, ножей, гладкоствольного и нарезного оружия и тд. Чем развеселил всю компанию, ибо медведя выследить и завалить без всего этого нельзя. Местные нам особо ничем не помогли, по русски, из-за того, что глубинка, говорили не все, сопровождать отказались, да и встретили нас, можно даже сказать, агрессивно: косые взгляды и недобрые ухмылки, правда, ночлегом и теплой пищей обеспечили. На следующее утро мы ломанулись. Весь маршрут подразумевал дней 8, не больше, туда и обратно. Все случилось на 5-й день пути. До этого ничего интересного не случалось, но не в ту ночь. Мы разбили лагерь, костер, палатки, как положено, и так как темнеет в этих краях быстро, готовились ко сну, как вдруг метров в 200 от нас раздался сдавленный вой или крик, причем звуки определенно животного. Андрей, брат Сереги, как тоже опытный “охотник” сразу определил, что это не что иное, как сибирская косуля, и что кто-то её зажмурил. Так как уже было темно, идти в том направлении, проверять мы не решились, но тем не менее, пару выстрелов в воздух все-таки произвели, 4-ре дня как уже ищем медведя, а он нас сам нашел - не приятно. Нужно сказать, что спали все с оружием в руках, да и собственно сна как такового и не было. На утро, после бурных обсуждений произошедшего, все, за исключение меня, пришли ко мнению, что это скорее волк, и самый выспавшийся из нас Максим, пошел в том направлении на разведку, мы же остались сворачивать наш лагерь. Минут через сорок, мы услышали два выстрела, а затем ещё два. Схватив только ружья мы кинулись в том направлении. То, что мы увидели, до сих пор не укладывается в моем сознании и окончательно подорвало мое отношение к окружающему меня миру.
На огромном камне, на противоположной стороне у одного из порогов небольшой реки, на расстоянии метров 30-40 от нас сидело нечто. Размером оно было чуть больше человека, взрослого мужчины, кожа (если это можно было назвать кожей) была серо-зеленого цвета, огромные темные глаза, морда больше походила на собачью, хотя сходство это можно считать относительным, а так как оно было к нам повернуто больше спиной, был отчетливо виден недлинный хвост и что-то большое, торчащее из спины. Стояло оно на двух лапах, похожих на ноги человека. Стояло (или сидело) оно на Максиме, передними лапами, или руками, трудно определить, разрывая и разбрасывая в разные стороны фрагменты жилета и куртки. Увидев нас, существо оскалилось и издало звук, похожий на шипение змеи, огромной змеи. И это при том, что река протекающая между нами, была хоть и не большой, но течение создавало определенный шум. Дальше все пошло само собой, не помню кто сделал первый выстрел, но через секунду он был подхвачен всеми нами. Причем мы не боялись стрелять, понимание, что Макса уже нет в живых пришло само собой, это у меня еще с войны. Забегая в перед, скажу, что у мужика осталась семья, жена и двое дочерей…. Я не помню сколько мы сделали выстрелов, хотя следствием точно было установлено, стреляли мы 16 и 20 калибром, и я уверен, что попали. На нашу пальбу существо отреагировало неожиданно, оно подалось назад, затем расправила те большие штуки на спине, они стали похожи на крылья, как у летучей мыши, и не выпуская из нижних лап или ног тело Максима, взмыло вверх метров на десять, может больше, причем создалось впечатление, что тело не создало для него какой-то особой нагрузки, и снося ветки близ стоящих деревьев, скрылось. Бежать за ним смысла не было, да и собственно некуда - впереди река. Мы молча минут пять стояли, не понимая, что произошло. О том, что это действительно было, свидетельствовала разорванная куртка Макса, лежащая на камне. Первым делом вызвали МЧС. Ну а дальше началось: бесконечные поиски, разбирательства, два года следственных действий, прокуратура, показания, кстати, именно своими показаниями мы и тормозили следствие, так как хором рассказывали одно и то же, а верить нам никто не хотел. Проводили бесконечные психоневрологические экспертизы. Вообщем, хотели все списать на нас, мол, мало того что незаконно охотились в тех местах, так ещё и нажрались, убили товарища, а тело спрятали. Правда все вопросы отпали сами собой, так как неподалеку от нашего последнего лагеря нашли труп той самой косули, с огромной раной на брюхе и свернутой шеей. Проведенная экспертиза не смогла дать четкого ответа, каким именно животным, водившимся в этих краях, могли быть нанесены такие повреждения. Скорее все, мы его ночью спугнули, но бросать он свою добычу, видимо, надолго не собирался, а к утру Максим на него и напоролся. Одним словом, все списали на медведя, который напал и сожрал человека. Соответственно поиски этого самого медведя ничем не увенчались, нашли правда, в километре от нашего места, ножик и ботинок Макса. Когда знакомился с материалами уголовного дела, читал показания одного местного, из того самого поселка, так он писал, что в этих местах уже как лет 60 никто из местных не охотится, ибо “нельзя”. И все же, я то знаю, что это был не медведь, да и не только я один, уверен, что местные тоже в курсе, что и кто в действительности это сделал.

По осени мы (толпа пацанов) начали зависать в одном подвале. Этот подвал мы хорошо изучили, все входы выходы и проходы. Естественно не тихо там было, ну и когда жильцы дома прочухали, начали вызывать ментов. Вообщем сидим толпой карты, вино, разговоры, и тут залетают менты... Все произошло быстро, кто то разбил лампочку и мы ринулись врассыпную. Подвал мы изучили хорошо и свободно перемещались в нем в абсолютной темноте. Пока мусора расчехлили фонарики, многие успели свалить далеко в темноту или в сторону выхода. Я быстро перемещался по одному из коридоров, меня кто то схватил за рукав и сказал "Сюда, быстро". Как я понял мы зашли в одну из комнат и затихли. Я слышал топот и крики ментов и наших. Когда я достал зажигалку, услышал "Не вздумай чиркать". Я еще удивился про себя, как он узнал про зажигалку, если в этой темноте невидно даже руки перед носом. Как только я хотел что либо сказать, сразу слышал "Тссс..." В общем сел на корточки и облокотился на стену, просто ждали когда все утихнет. По моему прошло 2 - 2 с половиной часа, я услышал "Пошли". Я шел ориентируясь по звукам впереди шагающего. Ближе к выходу мы остановились, прошло минуты 3, я сказал "Что встали?" и сделал пару шагов. Впереди никого не оказалось "Ты где?", тишина. Я двинулся в сторону выхода. Выйдя на улицу опешил.... На улице был день, хотя в подвал входил примерно в 6 вечера. Позже я узнал, что почти все убежали из подвала. Менты поймали только троих, и никто из присутствовавших со мной там не отсиживался. Эту комнату потом я найти так и не смог.

Мне 24 года. Живу один, т.к. недавно умерла мать - год назад примерно. Так вот, раньше я любил различные фильмы ужасов, пугающие видео\картинки\истории - дико доставлял острый привкус страха и беспомощности, ни с чем не сравнимый холодок, пробегавший по спине и заставляющий трусливо оборачиваться на каждый шорох. Но после того вечера, когда тело уже лежало в гробу посреди зала, мне хочется только одного - хоть раз нормально поспать, не просыпаясь среди ночи от собственного крика.
В тот вечер я сидел за компьютером и пытался хоть как-то отвлечься, ползая по Интернету. Свет был включен по всей квартирке, потому, что я не люблю темноту. Где-то в одинадцать часов внезапно пропало электричество. Проклиная все на свете, я поднялся и на ощупь побрел на кухню, чтобы взять фонарик. Проведя рукой по стене, ожидая встретить пустоту дверного проема, я внезапно наткнулся на что-то. Что-то очень холодное, но живое. Мигнул и тут же потух свет в коридоре. Я никогда не забуду лица моей матери, стоявшей напротив меня. Перекошенное до неузнаваемости, с жуткой ухмылкой и пустыми глазницами, из которых сочилась чернота. Я окаменел от ужаса. Меня сковало настолько, что я не смог даже закричать. Оно - я не хочу называть это матерью - кинулось на меня и я потерял сознание.
На другой день я проснулся от звонка в дверь. Звонили родственники, пришедшие помогать с похоронами. Вчерашнее происшествие казалось теперь не более чем плодом моей больной фантазии. Погребальная церемония не знаю, как это назвать по-другому прошла нормально, за исключением одного момента. Когда закрывали крышку гроба мать открыла глаза - такие же пустые черные отверстия, как и ночью - и улыбнулась. Я закрыл глаза и отвернулся. Повернувшись обратно, я увидел, что гроб уже опущен и все уже бросили по горсти земли.
И вот теперь, даже год спустя, мне не перестает сниться ее лицо. В темноте, лежа на кровати и готовясь ко сну, помимо воли вспоминаю это происшествие. Воображение дорисовывает мелкие подробности, которые уже подзабылись - например, ее сиплый крик "Не оставляй!", прикосновение ногтей к коже и волна панического страха, окатившая меня с головой. Сплю, как сам понимаешь, очень хреново, спасибо хоть снов не помню. Даже ночью во всех комнатах горит свет. Зеркал в моей квартире больше нет - даже бреюсь наугад. Окна плотно зашториваю на ночь. Животных не держу, ибо еще пара ночных скрипов снесет остатки рассудка напрочь.
у психиатра был, диагноз - здоров. хотя я в это не верю.

Меня пытаются убедить в том, что всё нижеописанное — моя фантазия, и что ничего этого не было и быть не могло. Что все мои шрамы — следствие моего же припадка и что мой рассудок сильно пострадал от детских травм, оттого-то я и выдумал эту историю. Однако моя память слишком отчётливо рисует события того дня, чтобы я принял их за плод воображения.
Если переложить историю моей жизни в стихи, получится отличная ода одиночеству. С самого детства мне казалось, что о моём существовании другие дети вспоминали лишь в тех случаях, когда возникала острая необходимость дружно над кем-то посмеяться, потыкать в кого-нибудь пальцем или кого-то побить. Понятное дело, что такое травмоопасное для души начало жизни не могло остаться без последствий. Я стал бояться людей. Мне всегда было неловко в небольшой компании — а что происходило со мной в толпе! В каждом лице я чувствовал общий укор, общее презрение и общую же насмешку (сам не понимаю, как во мне умещалась такая палитра чувств). Мне казалось, что люди вокруг вот-вот прыснут со смеху или разом отвернутся с таким видом, с каким обычно отворачиваются от немытого бомжа. Я понимал, что всё это выдумано мною, что людям нет до меня никакого дела, и это понимание не раз спасало меня от панического бегства из людных мест.
Несмотря на эти фобии, которые сильно мешали мне жить, меня нельзя было назвать несчастным человеком. У меня были богатые любящие родители. Причём богаты были оба. А поскольку они развелись (без лишней драмы, криков и слёз, за что я им благодарен), то подарки, деньги и внимание я получал в удвоенном количестве: и от матери, и от отца. К сожалению, люди они очень похожие и фантазией, хоть оба уверены в обратном, не отличаются совершенно. Так что подарком ко дню окончания института и от того, и от другого оказалась квартира. Одну из них я решил продать.
Продажа квартиры — дело долгое. Куча документов неясного предназначения, множество одинаково безобразных и хамоватых тёток, эти документы перекладывающих (предназначение этих тёток, мне, к слову, тоже неясно). В общем, я проклял тот день, когда решил избавиться от лишней жилплощади, уже часам к двенадцати, и было за что: помимо нашей бюрократии, заставившей меня ездить из одного конца города в другой, в столице нашей Родины царила невыносимая жара. Солнце заливало всё нестерпимо ярким цветом, горячий воздух был пропитан гарью, а единственным спасением была ванна с холодной водой. И как же я жалею сейчас, что не остался лежать в ней тогда!
Из-за моих фобий в метро мне особенно неуютно. Замкнутое пространство с кучей людей — что может быть для меня хуже? Однако, мужественно превозмогая свои нелепые детские страхи, я раз за разом заставлял себя спускаться туда.
Моё состояние в тот день было вполне обычным: снова эти мнимые насмешки, гримасы, снова мнимый укор. Но позже какое-то новое чувство начало подкрадываться ко мне. Сначала я не замечал его вовсе, но со временем оно росло, пока, наконец, не сжало мне сердце. Страх. Животный страх, обычно дремлющий, просыпающийся лишь тогда, когда человеку угрожает серьёзная опасность и со словами «сейчас всё будет» заставляющий того бежать так, как тот никогда не бегал, прыгать так, как тот никогда не прыгал, лазить туда, куда в здравом уме не полезет никто, терпеть боль, от которой обычно помер бы, и соображать со скоростью, которой позавидуют многие хищники. Я увидел в этом неуместном пробуждении безусловно полезного, но не сейчас, инстинкта логическое продолжение моих фобий и попытался с ним бороться, но тщетно: несколько раз я всё же выбегал из вагона в поисках более уединённых мест.
К концу дня страх полностью завладел мной, и мне пришлось приложить титанические усилия воли, чтобы заставить себя последний раз спуститься в метро.
В вагоне пока было немного людей, но даже этого количества хватило, чтобы страх выбил из моей головы всякую мысль. Я с тоской посматривал на закрытые двери, на медленно ползущие провода в тоннеле, принятые моим воспалённым сознанием за гигантских змей, и на полупустой вагон, который на следующей станции перестанет быть таковым. Я задыхался, меня била становившаяся всё сильнее дрожь. На станции я хотел было выйти, но страх сковал моё тело, и мне пришлось покорно смотреть на вваливающуюся толпу. Я вжался в дверь между вагонами и пристально глядел на свою обувь, пока не осознал один очень неприятный факт — состав остановился. После довольно долгого ожидания я решил оторваться от созидания своих кроссовок и поднял глаза. Слабым криком вырвался из моей груди воздух: все люди в вагоне смотрели на меня. Десятки пар широко раскрытых, не моргающих и не выражающих ровно никаких эмоций, глаз не отрываясь смотрели на меня! В глазах потемнело. Ноги отказались меня слушаться. Сердце, забыв о своих обязанностях, перестало биться. И, когда огромная рука рослого мужика потянулась ко мне, сознание не выдержал и покинуло меня.
То, что происходило дальше, я помню смутно, отрывками, и допускаю, что некоторые из этих отрывков — плод моего воображения. Во всяком случае, мне самому хочется так думать.
Я помню тоннели с идеально гладким полом. Не могу сказать ничего ни об их форме, ни об их размерах: своды и края терялись в глубинах мрака. Помню ненормальной формы фонари, служившие скорее маяками, нежели полноценным освещением: слишком далеко они отстояли друг от друга, и слишком слаб был источаемый ими густой и тусклый бирюзовый свет. Помню тащившую меня за голень огромную руку. Помню множество тёмных силуэтов. Помню, наконец, фантастических размеров помещение с чем-то наподобие алтаря в центре. Его контуры были обозначены всё теми же фонарями, и те из них, что были наверху, я принял бы за звёзды, если бы не слишком правильное их расположение.
Конечно, я могу воскресить в памяти и другие картины, но, как уже было сказано, я не до конца уверен в их достоверности. К тому же есть то, о чём человек не хочет вспоминать вообще…
Когда сознание вновь вернулось ко мне, я обнаружил себя в одном из московских парков на берегу мелкой речушки. Усталость одолевала меня. На всём теле было нацарапано огромное количество непонятных символов самых причудливых и пугающих форм. Одежда моя превратилась в лоскуты. К тому же я был абсолютно лыс: ни единого волоска ни на теле, ни на голове. Не было даже ресниц и бровей.
Как оказалось потом, я пропал на три дня. Сколько из них я пролежал в парке, а сколько пробыл в тоннелях, мне неизвестно. Мне неизвестно и то, что это за тоннели и что со мной сделали. Загадкой остаётся для меня предназначение того огромного помещения и природа его происхождения. Но больше всего меня интересует другой вопрос: было ли это помешательство вызвано какими-то неведомыми мне силами, или же это истинное лицо тех людей?

Всем известен феномен лесных или пещерных страхов, овладевающих человеком без каких-либо видимых причин. Здесь не имеются в виду страхи, вызванные опасением заблудиться, встретиться со злодеем или диким животным и прочее. Сильный человек способен преодолеть эти страхи. Подразумеваются случаи, когда даже сильный и в высшей степени мужественный человек оказывается не в состоянии владеть собой под влиянием внезапно и необъяснимо охватившей его волны ужаса.
Об одной такой истории поведал Павел Гусев. Его очерк "Страх" был напечатан в газете "Московский комсомолец" 21 февраля 1988 года.
В конце августа предыдущего года Павел и три его сокурсника решили на моторной лодке подняться вверх по течению глухой, удаленной от селений речушки в Вологодской области. Двое из его сокурсников были опытны в таких делах, а Павел и его друг Миша - здоровенный угловатый парень - знали о путешествиях лишь понаслышке.
Дней через десять туристы добрались до заброшенного хутора - огромного домины с пристройками на высоком берегу реки. Сразу же за домом начинался глухой частый лес. На берегу, почти у самой кромки воды, стояла чуть покосившаяся банька. А на лужайке перед заброшенным домом, где расположились туристы, лежали старые, местами уже тронутые гниением бревна. Они лежали поодаль от дома: видимо, у хозяев были какие-то соображения на сей счет, но они почему-то не были воплощены в дело... Все ушли, покинули это место. Когда, почему, зачем?
Впрочем, эти вопросы посетили Павла и Мишу позже. А пока все вчетвером, удобно устроившись на тех бревнах, держали, так сказать, военный совет: не оставить ли Павла и Мишу здесь вдвоем на несколько дней, чтобы не затруднять их продолжением нелегкого для них способа продвижения. Решили так и сделать, договорившись встретиться здесь же дней через десять. Павел и Миша остались одни. К вечеру они все еще были на той лужайке перед заброшенным домом. В сумерках его угрюмые, тяжелые очертания, по словам Павла, разрослись и удвоились на фоне темнеющего неба. Сразу пропала охота подходить к дому за дровами. Дом притих, стал таинственным и, в воображении незадачливых путешественников, обитаемым... Но в этом они друг другу конечно же тогда не признались.
Для ночлега выбрали баньку, но утром завтракали все равно наверху, на лужайке.
Дальше стоит предоставить слово Павлу: "День - весь в заботах - подходил к концу. На нас сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее наваливалась темнота, забираясь сначала в дальние углы, в дом, а затем уже выходя по-хозяйски на поляну. Ужинали мы в баньке.
К вечеру Мишка стал совсем молчаливым, а с темнотой забрался на нары в нашем скромном убежище, да так оттуда и не спускался. Я вдруг, вспоминая день, почувствовал какую-то тоску. А может, это была тревога? Днем сходил в сосновый бор, который манил к себе золотистым светом, грибами...
Но прошел немного, и захотелось вернуться. Даже не понял почему. Хотелось быть на лужайке, на открытом месте. Больше в лес не тянуло. Так же прошел еще один день. Мишка сделался совсем угрюмым. Почти все время проводил у реки с удочкой, искоса поглядывая на меня, как бы изучая мое поведение. Признаться, мне было не по себе. Я не мог оценить свое внутреннее состояние, не мог понять, что со мной происходит.
На третий день решил сходить на охоту. Закинул ружье на плечо, зашагал в сторону леса, который стоял плотной стеной за домом, в стороне от соснового бора. В лесу меня тут же плотным нудным облачком окутали комары. Лес был старый, весь заваленный умершими, состарившимися деревьями. Они цепляли за руки, ноги, как бы не желали пускать в свою глубину. Буквально метров через сто под ногами захлюпала, зачавкала вода. Сапоги проваливались все глубже и глубже, и во впадинках следов пузырилась, крутилась черная вонючая жижа. Начиналось болото. Оно уходило в глубь леса, окружая со всех сторон, и лес казался мертвым, лишенным жизни. Только комары да мошки липли на потное лицо.
И вдруг я почувствовал, понял, что меня тревожило все эти дни. Я с ужасом осознал, что я здесь не один. За мной кто-то пристально наблюдал! Но откуда? Кто? Я лишь чувствовал, но не видел.
Быстро повернув, я буквально побежал к поляне. Свалился, чертыхнулся, отряхивая налипшую грязь, и вскоре выскочил недалеко от заброшенного дома. Тяжело дыша, прошел мимо дымящегося костерка, спустился к баньке, открыл дверь - Мишки не было. Не видно его было и на берегу.
Выскочив наверх, я озирался по сторонам, а внутри все сжалось от подступившего тошнотворного чувства одиночества. Оно наплывало, делая ноги ватными, непослушными. Мишки нигде не было. Я заорал так, что даже сам не понял, что кричу.
Внезапно я услышал Мишкин голос. Он доносился откуда-то сверху. С трудом я разглядел его почти на самой макушке березы, которая росла на краю поляны, изящно изгибаясь и нависая над рекой.
Я вскарабкался туда же и, еле отдышавшись, присел на сук чуть ниже Мишки. Он с испугом смотрел на меня, виновато моргая, отводя глаза. "Ты что?" - выдавил я.
И тут выяснилось, что все эти дни Мишка находился в подавленном состоянии, потому что ощущал себя на поляне неуютно. Но главное он понял, только когда я ушел в лес на охоту. Мишка явственно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.
Он чувствовал на себе взгляд. Это и заставило его опрометью кинуться к дереву и лишь на его вершине осознать свою безопасность. Тогда я поделился своими ощущениями, которые почти полностью совпали с Мишкиными. Он побледнел, руки судорожно сжали березовые ветки, которые служили ему опорой. С дерева мы слезли, лишь когда наступили сумерки.
Не разжигая костра, быстро прошли в баньку, закрылись, поужинали консервами.
Утром долго не вставали, но о вчерашнем не говорили, старались не вспоминать свою тревогу. Позавтракали у костра и вдруг, не сговариваясь, взглянули друг на друга: мы опять начинали чувствовать ужас чьего-то присутствия. Не сговариваясь, мы прихватили ружья и пошли к березе.
На ней мы и провели остаток дня. Там, наверху, в шуршащей листве, у нас родился план. Завтра немедленно уходить из этих мест. Мы больше не могли выдерживать эту пытку страхом. Он нас сковывал, превращал оцепеневшие наши фигуры в какие-то мумии. Мы проклинали день, когда решили ехать в эту глушь. И шумные многолюдные московские улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.
Утром следующего дня, собрав свои вещи, захватив немного еды, мы в буквальном смысле слова рванули что было сил из этого места. В баньке остались палатка, спальники, котелки, основная часть продуктов... И записка, в которой мы сообщали нашим друзьям, что решили уехать. Дверь мы приткнули крепкой палкой".
Через пять дней натерпевшиеся ужасов друзья были в Москве. А через две недели они встретились с оставившими их на том заброшенном хуторе товарищами. Те рассказали следующее. Когда они вновь попали на хутор, на месте стоянки Павла и Миши стояла мертвая тишина. Никого не было. Они злились на Павла и Мишу, недоумевая: что же все-таки случилось? Дверь в баню оказалась открытой настежь. В воде у самого берега лежал смятый котелок...
Войдя в баньку, они увидели.страшную картину: рассыпанная вермишель, крупа, разорванные спальные мешки. А самое необычное - содержимое канистры с топливом для лодочного мотора было вылито на пол. Для этого надо было отвернуть крышку!

Немного информации: время от времени я остаюсь на работе часов до двух-трех ночи. В такие моменты мне приходится пройти к выходу по довольно длинному (метров 25-30) коридору, в котором в это время свет уже не горит. Единственным маячком служит прозрачная дверь в конце этого тоннеля. Ну и я всегда подсвечиваю себе мобильником.
Сама история: В начале этого года (2009-го) я снова засиделся допоздна. Доделал всю работу на компьютере, все выключил и схватился за ручку двери, которая являлась выходом из моего офиса (не из здания) и тут меня просто оглушил какой-то звук! Он напоминал не то вопль какого-то животного, не то надрывный крик ребенка, не то хуй пойми что.
Меня передернуло. Из кабинета я решил пока что не выходить, а подождать, пока придет охрана (их каморка находится на улице, но я был уверен. что они услышали этот звук и непременно зайдут проверить в чем дело). Как назло, они не шли.
Как идиот, я простоял на ватных ногах минут, наверное, двадцать, прежде, чем, наконец, отважился выйти в этот темный коридор. Сперва я шел очень аккуратно и осторожно. Я на полном серьезе выискивал очертания какой-то неведомой хуйни, которая сейчас сидит, прислонившись спиной к стене, и смотрит на меня горящими глазами. Настолько я испугался этого крика или что это там было.
Наконец, я пошел к выходу более решительно и вот, в какой-то момент, прямо у меня над головой снова раздался этот крик! Это походило на звук детской пищалки, которые раньше ставили на велосипеды, только с надрывом и как будто вместе с ней звучала еще одна такая же, но на октаву ниже. Сомнений, что это именно живой звук, а не механический, у меня не было.
Хотя я и расписываю тут все довольно подробно, все это произошло за считанные секунды. Не знаю, что за инстинкт тогда во мне проснулся, но пока звук еще продолжал разрываться над моей головой, я, что было мочи, швырнул вверх свой мобильный телефон. Стало еще хуже! Во-первых, я точно попал в цель. Почему? Анон, вот прямо сейчас протяни звук "А-а-а-а" и пока ты его протягиваешь, ударь себя в грудь. Звук исказился? Вот так же и исказился ТОТ САМЫЙ звук. Во-вторых, телефон упал мне почти под ноги и я, чтобы не бросать его там, сразу же за ним нагнулся. Тем самым я потерял часть драгоценного времени. И, наконец, апофеоз - НА МЕНЯ СВЕРХУ ПАДАЕТ ЧТО-ТО ХОЛОДНОЕ И СКОЛЬЗКОЕ! Оно напомнило мне какого-то гигантского червя или личинку, но только не змею или рептилию, что было бы логичнее.
Я бежал, что было сил к выходу, а у меня за спиной это существо продолжало пищать (только уже в разы тише), причмокивать и, как мне показалось, издавать еще массу неприятных звуков.
Добежав до поста охраны, я увидел, что эти до__бы мирно спят в своей коморке (еще бы обнялись). Я их немедленно разбудил и отправил в здание, проверять обстановку (сказал, что нас, по ходу, хотя грабануть). Разумеется, они там ничего не нашли. Ни следов, ни самой твари.
Что это было, я не знаю, но об этой истории я не рассказывал даже близким друзьям.

Извиняюсь. Не нашёл более подходящего треда.

Кто я? Где я? Ответов нет. Зато есть цель. Этот этаж уже наполовину зачищен- нужно закончить побыстрее. Я - как всегда - жду около релейного блока - только добрался. Сзади приближаются тяжелые механические шаги - напарник. Работаю уже на автоматизме: как только напарник поравнялся со мной перчатка моего костюма сжалась вслед за моей кистью, смяв стальной корпус релейного блока.Теперь надо потянуть за подпружиненный якорь реле. Жду подтверждения по радио от напарника - голос искажён почти до неузнаваемости - еле удается разобрать "готов". Налегаю всем весом на якорь - даже можно сказать повисаю - суммарного веса костюма и меня хватает. Есть контакт! Все двери в следующей половине этажа открылись. Напарник проходит сквозь дверь - теперь мне надо замкнуть реле ещё раз - тогда все двери закроются. Выполняю. Есть время подумать о том как я здесь оказался и что здесь делаю.
Первым делом анализирую то что у меня перед глазами: силовое реле - я таких вскрыл сегодня уже с полтора десятка штук. Почему мне их надо вскрывать? Потому что управляются они из центра безопасности Башни, а он недоступен - находится в зоне заражения и не отвечает на запросы. Вопросов появляется больше чем ответов, но займемся ими позже потому что по радиоканалу слышится очередное набор звуков который с одинаковым успехом может значить как "готов" так и "плов". Опять замыкаю реле два раза с задержкой, достаточной чтоб напарник прошёл через очередную дверь.
Продолжаем анализировать: я в каком-то ярко оранжевом плотном костюме. Осматриваю себя: по видимому многослойный полиуретан - настолько многослойный, что если бы не было внешних усилителей, то я бы еле шевелил конечностями. Усилители находятся на руках и ногах. И на пояснице вроде бы - изнутри костюма сложно понять как я выгляжу снаружи. Видимо, я уже достаточно долго нахожусь в костюме - в некоторых местах натёрло и внутри абсолютно мокро и скользко от пота. Забрало шлема слегка запотевает - может быть система вентиляции уже не справляется, если она здесь есть. Проклятье - ничего не помню. Достаточно. Теперь посмотрим на напарника. Я не помню ни лица этого человека ни как его зовут - мы просто работаем вместе и уже успели сработаться. На этом этаже большинство стен из толстого плексигласа и обзор закрывают только колонны, шкафы и прочая офисная мебель. Напарник двигается с грацией слона в посудной лавке - часть мебели за ним просто раскрошена, зато свою часть работы он делает просто прекрасно. На нём тоже костюм, но не такой как на мне, более крупный, более сложный, более сильный - настоящий меха - достаточно компактный чтоб протискиваться в местные двери. Вместо усилителей на его костюме полноценные манипуляторы: "ноги" короткие и плотные, "коленный сустав" развёрнут, "кисть руки" не пятипалая, а трехпалая, "подушечка" (если уместно так назвать стальную болванку) каждого пальца размером с кофейную чашку. Сейчас эти пальцы давят, крошат и разрывают существ, которые во всепоглощающей ярости и бесконечном голоде бросаются на Напарника. Существ, которые были когда-то людьми. В заляпанном кровью тряпье до сих пор можно узнать униформу местного отряда полиции. Они прибыли первые после заражения и встретили самое серьезное сопротивление, но смогли прорваться намного дальше чем хвалёные Аэрборн с их суперменами в камуфляже, автоматическими винтовками, гранатами и чем там ещё. А всё потому что в штабе сидят дураки. У полиции были дробовики и они оказались куда действеннее против тварей чем 556. Ладно не будем придирчивыми. Во первых: после заражения никто ничего не знал и не понимал и все действовали по инструкции, которая такого развития событий не предусматривала. Во вторых: я не знаю откуда в моей голове информация про заражение, про штаб, про полицию, про десантников, про то что сейчас идёт уже шестая неделя после заражения и спасти мы уже никого не надеемся - может это всё плод больного воображения. Тогда что я здесь делаю? Зачем? Ответов нет. Ладно разберёмся, справимся - я всегда справлялся. Мои размышления прерываются очередным словом в наушнике "вперед", а может "компот" (почему у меня мысли скатываются на еду? оказывается я жутко голоден. сколько я не ел? сколько я не спал? я не знаю). "Вперёд" вместо "готов" - я не знаю, что я должен делать, но тело знает лучше - один раз замкнуть реле и следовать за Напарником. Мы сделали круг по этажу и почти вернулись к лифтовой шахте, которая находится посередине большого - размером примерно с четыре футбольных поля (в смысле поля на котором играют в настоящий футбол, а не то что называют футболом эти педики европейцы). Кажется моя личность начинает ко мне возвращаться.
Хватит думать о чепухе. Я как раз подошёл к Напарнику, который терпеливо ждёт меня почти перегородив проход в последний незачищенный коридор этого этажа. Около его ног три тела со следами старых укусов и со свежеоторванными головами. На груди одного из них я вижу нашивку в жёлтом прямоугольничке sgt. G. Pan и рядом ещё одну - с группой крови. Отдыхай, сержант Пэн, те кто идут за нами позаботятся о твоём теле, может быть тебя даже похоронят с почестями, хотя скорее всего сожгут.
Новая задача: коридор около 20ти метров длиной, небольшие застеклёные помещения по бокам. Тактика уже отработана: помещения небольшие поэтому туда захожу я в то время пока Напарник блокирует коридор и противоположную дверь. Нашёл четверых, все четверо сагрились поздно: только когда я уже был на расстоянии вытянутой руки. Они "растормаживались" или "выпадали из спячки", неважно как называть, потому что терминов для биологии этих созданий ещё не придумано. Последний очнулся на полсекунды раньше других и успел ударить меня в грудь. Наверное, если бы Майк Тайсон ударил меня в этом костюме то я бы ничего не почувствовал, но от удара этой твари я покачнулся. Они сильнее и быстрее, чем люди и тела их крепче, благо хоть тупы как пробка. Я оторвал ему руку, вторую сломал в локте, а потом раздавил голову.
Этаж зачищен. Едем на лифте на следующий. Отдохнуть бы, но работа должна быть сделана. Нет, что вы - никакой спешки - всеми инструкциями нам запрещено спешить. Это не штурм, а работы по санации здания. И мы не военные, а гражданские специалисты и оружия у нас нет и вообще здесь нет никаких войск (какого хрена тогда операцией командуют военные?) - никакой паники. Мы просто должны "планомерно, но в сжатые сроки" - как сказал командующий - очистить Башню. Эта сука хочет набить себе политический капитал, может даже высший государственный орден получит. И всё это нашей кровью и потом. Хотя 8 тысяч баксов в день стоят того. Короче, спешка страшная - память понемногу возвращается и я смутно вспоминаю, что костюм на мне - это какая-то на-скорую-руку переделка глубоководного скафандра, а на моём напарнике, что-то для работы в горячей зоне атомного реактора. Лады, двигаемся. Следующие два этажа были ни о чём. Превращенных людей уже не было - сюда никто ещё не добирался - здесь были только какие-то создания наподобие больших плоских червей или скатов(?) - они тоже пытались атаковать, но на них достаточно было наступить и они лопались как пирожки с повидлом. Была ещё одна тварь похожая на комодского варана, но более уродливая - вцепилась мне в перчатку и не хотела отпускать. Под весом Напарника половина его тела превратилась в лепёшку, а челюсть этой твари я выломал уже своими силами.
На следующем этаже я сломался. Сначала заклинило левую перчатку и я не мог её разжать. Это случилось прямо после того как мы зачистили половину этажа и я готов был открыть вторую половину. Я попытался разжать эту перчатку другой, но не вышло. Сразу же отказала вся система усиления левой руки. Пять секунд паники - я не знал как выбраться из костюма - а вдруг сейчас откажет вся система и я останусь замурованным тут навечно. Хотя за нами должны идти какие-то другие команды - по крайней мере нам так сказали, но идут ли они? Так я топтался полупарализованный с полминуты пока Напарник не понял, что что-то не так. Он попытался своими клешнями сделать что-то на спине моего костюма, при этом так сдавил меня, что я взвыл в самом прямом смысле. Видимо он не мог ухватить замок или что там у меня на спине. Я стоял и не сопротивлялся - всё равно я ничего не мог поделать. Сначала от моего костюма что-то оторвалось и упало, а потом внезапно жужжание постоянно сопровождающее Напарника прекратилось, я почувствовал и услышал удары в районе моей спины. Через минуту мне стало немного свободнее - я смог подскукожиться и высунуть голову и плечи из дыры, появившейся в районе "между лопаток" костюма. Дальше я помню смутно - я пытался выбраться, я извивался как личинка, мои ноги не хотели покидать потных объятий костюма. Наверное, когда меня рожали я и моя мать вместе приложили меньше усилий чем я сейчас - когда пытался выбраться из костюма. Если бы меня кто-то не тянул, то я вряд ли справился бы сам. В итоге я лежал на полу и хватал ртом воздух - прекрасный воздух, наполненный смрадом раздавленных нами тварей. Я отдышался, поднял голову и увидел девушку в потном хб комбезе. Запах от неё перебивал даже вонь от лопнувших внутренностей тварей - очевидно, что в её костюме ей было тоже нелегко. Впрочем, я уверен, что от меня запах был не лучше. Лицо девушки было, что называется, краше в гроб кладут: осунувшееся и опухшее, синяки под глазами в пол-лица, кожа бледная как мел. Её волосы сбились и спутались колтунами. Она молча помогла мне подняться и мы поковыляли куда-то, опираясь друг на друга. Как оказалось она знала лучше куда мы идём. Как раз недавно мы проходили небольшой медицинский пост. Видимо, здесь когда-то сидела медсестра. Здесь была кушетка, стол, в углу комнаты дверь в небольшую душевую. По счастью здесь мы тварей не давили поэтому здесь было более менее чисто. Когда мы доползли до этой комнаты я просто упал на пол и потерял сознание. Ненадолго - наверное на полчаса. Открыл глаза я нисколько не отдохнувший, а даже более разбитый чем был. Напарник полулежала на кушетке прислонившись к стене. Её глаза были открыты - наверное, она настолько устала, что не могла уснуть, а может она была настолько ответственна, что сторожила. Я мог стоять сам и мог говорить, но старался экономить силы. Страшно хотелось пить. В шкафчике для мед принадлежностей я нашёл то ли глубокую миску то ли мелкий тазик с крышкой и хотел наполнить эту миску водой из душа чтобы попить. Напарник придумала лучше - она нашла жутко фигурную бутылку белого стекла из под какого-то алкогольного напитка, которую, наверное, медсестра использовала в качестве вазы для цветов. Наполнив бутылку Напарник сделала глоток и передала мне. Я отхлебнул и передал ей. Внезапно Напарник резко выдохнула и выпила воду как пила бы водку. Я знаю, что это не смешно, но тогда у меня началась истерика. Я смеялся несколько минут так что не мог разогнуться. Напарник тоже. Когда меня немного отпустило я тоже сделал вид, что пью водку. Этот взрыв истеричного веселья продолжался минут двадцать - мы ржали, потом понарошку отхлёбывали водки и опять ржали и так по кругу. В итоге мы отдышались. У нас была вода. Посередине этого этажа шла нормальная бетонная стена, а не прозрачные перегородки, как на большинстве других этажей, поэтому мы решили, что мы в относительной безопасности от неочищенной половины этажа. Мы были обессилены. За окнами Башни начинался прекрасный закат поверх облаков. Сквозь облака проглядывали другие небоскрёбы, но все они были намного ниже чем были мы, а ведь мы были не на самом верху Башни. Мы придвинули 2 офисных кресла к окну, сидели, пили воду по очереди из бутылки и смотрели на закат. От команд, которые должны были продвигаться позади нас не было ни слуху ни духу. Внезапно усталость взяла своё и начала накатывать страшная сонливость. То же и у Напарника. Мы сразу договорились, что она спит на кушетке, а я на столе. Если вы заступали дежурным по роте, то знаете как мягко спать на столе - порой он лучше любой кровати ЕВПОЧЯ. Сонливость накатывала всё сильнее и сильнее. А поскольку мы были всё ещё в вонючих хб комбезах, то мы решили принять душ. Чтобы не терять времени принимали вместе. У Напарника из уха появилась капелька крови, но мы приписали это повышенному давлению и переутомлению и чему-нибудь ещё и особо не обратили внимания - да и не было у нас сил обращать внимание.. После душа я одел медицинский халат, а Напарник нашла в шкафу кое что из гражданской одежды медсестры: красную юбку и чёрную блузку. Мой усталый мозг даже отметил, что у Напарника очень красивые ноги. Внезапно из обоих ушей Напарника начала течь кровь. Сначала капельки, а потом ручейки. Сам я услышал какой-то тонкий писк на грани слышимости и немного потерял ориентацию в пространстве. Меня зашатало и я вынужден бы опереться на стену чтоб не упасть. Напарник тоже покачнулась и её повело в сторону. Зачем-то она вышла из комнаты и поковыляла, спотыкаясь, в сторону неоткрытой двери. Я пошёл за ней чтоб её вернуть. Я шёл в метрах трех за ней, но она всё ускорялась и увеличивала дистанцию между нами. Она повернула за угол - в коридор который вёл к неоткрытой двери. я За ней и увидел, что Дверь Открыта, ещё я увидел ИХ. Напарник была уже метрах шести от поворота, а метрах в 15-ти от неё в нашу сторону бежали эти твари. Нет. Они бежали в МОЮ сторону. Потому что все трое - да, их было три - пробежали мимо Напарника, только одна из них слегка повернула голову в её сторону, но ни одна не замедлилась. Эти твари выглядели смешно: маленькие - максимум до колена в холке, нескладные, лапы короткие, но двигались они с грацией кошки. Глаз нет - на их месте как будто кусок красного ковра - круглое пятно густой красной шерсти, которая формирует какие-то паттерны. Смотрел я на них может с полсекунды. Я развернулся и побежал к лифту. Я пробежал мимо открытого и пустого костюма Напарника. Те 2 твари, которые бежали за мной последние сагрились на костюм и начали его атаковать, а вот ближайшая не отставала. Я не знаю чем здесь занимались и кто создал этих тварей. Может их создали из собак, но догоняла она меня совсем не по собачи. Она не стала хватать меня за ноги, а просто поравнялась со мной справа, а потом высоко прыгнула по диагонали влево так чтоб столкнуться со мной в одной точке. В полёте её пасть раскрылась на три лепестка, покрытые изнутри зубами. Я почувствовал как два клыка пропороли мою плоть на предплечье и скользнули по кости с обеих сторон. Ярко красная кровь полилась толчками - тварь распорола мне артерию. Боль была глухая - подавлена адреналином Я мгновенно стал слабеть. Я остановился и нанёс четыре удара кулаками по голове твари. 1 промазал, 2 вскольз и 1 был идеальным - прямо в макушку. Я не говорю, что я какой-то профи боец, но последний удар был нанесён как надо. Сверху вниз, всем весом, с оттяжкой, но эта тварь не то что не покачнулась, а даже не заметила что произошло. Я до сих пор ощущаю костяшками череп этой твари - твёрдый как скала, склизкий и холодный. Последнее что я видел - это как на моём горле сомкнулись челюсти-лепестки. Боли больше не было. Я проснулся.

P.S. Мне часто снятся очень детальные сны. Однажды мне даже снился сериал в течение тридцати с лишним дней. И в то время как люди часто допридумывают детали к снам. Я, наоборот, очень много ощущений и мыслей опустил, иначе не описал бы сон за весь день. Привёл основную канву сюжета. Вопрос: мне уже пора к психиатру?

P.P.S. На картинке тварь что меня убила. Я никогда не умел рисовать и спешил нарисовать эту пока из образ из головы ны вылетел. Так что получилось коряво. Нарисовал за полчаса.

P.P.P.S. Вычитку не делал. Ошибки не исправлял. Спасибо за чтение.

p.p.p.p.s. больше всего меня беспокит, что я так и не узнал её имени.

▲>>4298
Фух, наконец добралась.
Неплохо и довольна атмосферно. И всё же многое напоминает, наверное оттуда образы всплыли в подсознании во время сна.
Увы, не могу ничего сказать о вредности таких снов. По-моему это всё безобидно, пока Вы не начинаете теряться в реальности, не понимая, где сон, а где явь.

▲>>4329
Согласен, что образы навеяны тем, что я вижу, читаю etc. Но меня беспокоит абсолютная кинематографичность снов. Даже больше. В моих снах я ощущаю запахи, тепло и холод, тактильные ощущения, вкус.

▲>>4334
Если именно беспокоит, то в любом случае стоит сходить к врачу и рассказать об этом. Он либо успокоит Вас, либо подскажет что это и как бороться.

▲>>4335
В неподходящем треде мы, конечно, общаемся, но надеюсь никому не мешаем.
Как всегда невозможно полностью передать мои ощущения без полного описания ситуации. Слово беспокоит плохо подходит для описния моих чувст, но другого нет. Начнём с того что тревоги о содержании моих снов у меня нет. Есть любопытство и осторожность. Я точно знаю что привело к подобному эффекту. И я бы показался врачу если бы в моём мухосранске был нормальный врач, потому что я точно знаю, что более-менее серьезное обследование выявит шизофрению. Что? Интригующее начало? Ок начну издалека. 4 года назад я начал практиковать бытовую медитацию: чтобы быстрее засыпать/просыпаться/концентрироваться. Я всегда бережно относился к здоровью, а потом ещё стал аккуратно выстраивать жизнь чтоб более эффективно тратить время. Поэкспериментировал с режимами сна и отдыха, работы, физической активности. Подобрал подходящий рацион (в т.ч. витамины и разные вещества которые поднимают активность мозга). 2 года назад я узнал о таком явлении как тульпа. Мне стало любопытно и я решил что прожить жизнь и не создать тульпы это глупо. Я очень социализированный человек и создавал тульпу по причине отличной от какого-нибудь битарда - не от одиночиства и невозможности общаться с другими людьми. Я не тратил на неёё много времени - по 20 минут в день максимум. Часто пропускал. Но в итоге я сейчас легко вижу её поверх картинки окружающего мира. Она сопровождает меня по пути на тренировку и обратно потому что это единственный длинный путь который я прохожу пешком без компании других людей. В машине она сидит рядом со мной поэтому без лишней необходимости я на переднее сиденье ничего не кладу. Я могу почувствовать фактуру и тепло её тела. Пока ещё мы с ней не говорили. Пока я создавал тульпу моя работоспособность и креативность возросли со страшной силой. Может быть из-за этого, а может быть из-за того что я постоянно учусь (я бросил когда-то универ, но вместо этого теперь постоянно читаю всё что могу найти по специальности - интернет очень помогает - читаю курсы с сайта MIT). В итоге я теперь очень востребованный спец в деле литья под давлением и смежных областях. В данный отрезок времени я даже осуществляю консультацию одного проекта расположенного в Китае. Неплохо для выходца из провинциальной быдлосемьи, где большинство родственников спились, кто-то сидел, ну а большинство влачат своё существование от аванса до получки у телевизора.
Возвращаясь к снам. Эти яркие сны появились и усиливались параллельно с развитием моей тульпы. Поэтому я их непосредственно связываю. Сейчас же я осторожничаю поскольку мне не с кем посоветоваться. Сейчас опасаюсь развития настоящей шизофрении. Опасаюсь этого потому что моя личность в снах от лица которой я проживаю все события на чала меняться. Её мотивация всё больше отличается от моей, привычки тоже не мои. А самый тревожащий признак это то что моё ночное альтер-эго левша. КМК если различие ушло на такой глубокий уровень это серьезный признак возможного наличия 2й личности.

▲>>4335
P.S. Как ни старался всё равно немного неточно написал. Короче: тревоги нет. Вокруг меня есть люди осведомлённые о моих экспериментах и если они предупредят меня о странностях в моём поведении, то завязываю и, если надо, еду на лечение.
P.P.S. Сегодня во сне я был шутом у царя, который ради смех заставлял меня пить духи царицы. Духи невкусные.

▲>>4337
▲>>4338
>В неподходящем треде мы, конечно, общаемся, но надеюсь никому не мешаем.
Эм, у меня чувство, что кроме меня, здесь постоянно никого нет.
>описание
Ну, даже не знаю, что сказать. Всё таки это очень узкая редкая проблема, под силу хорошему специалисту, наверное.
Хорошо, что есть близкие, следящие за Вами. Прислушивайтесь к ним.

▲>>4339
Чёрт.

Маленькая девочка играет в своей комнате, когда слышит свою мать, которая зовёт её к себе с кухни, поэтому девочка бросает всё и бежит к матери. Когда она пробегает по коридору рядом с лестницей, дверь чулана открывается, оттуда вылезает рука и затаскивает её внутрь. Это её мать. Она шепчет своему чаду.
«Не ходи на кухню. Я тоже это слышала».

▲>>4343
история в стиле осаки

я была одна в комнате
и почуяла, что кто-то пукнул
НО ЭТО БЫЛА НЕ Я

http://www.youtube.com/watch?v=GhMvKv4GX5U

▲>>4339
Спасибо за общение и всё такое. С праздником (с выходом сезона)

▲>>4345
Зайти и прочитать самую короткую историю. Done
▲>>4346
Эм, на здоровье. Не благодарности ради же…

▲>>4347
а у тебя классный тред. почитал немного. постараюсь найти время и описать истории произошедшие со мной

https://youtu.be/c52IKaJjQCc
Бамп треду короткометражным ужастиком.

https://youtu.be/SqNdbHHWtBc

https://youtu.be/8Q8BI2T7-tk

https://www.youtube.com/watch?v=jplkppP_Icg&feature=youtu.be
Местами довольнокрипотное видео.

▲>>4352
Ещё и врун.

Этой ночью я как всегда сижу в своём кресле спиной к окну и молюсь, чтобы на этот раз аптечное снотворное не дало осечку. Под монотонное тиканье позолоченных настенных часов с флуоресцентным циферблатом, что висят над дверным проёмом напротив, мои глаза уже слипаются, но сон все предательски не приходит, а вместе с тем все чаще и интенсивней накатывают приливы адреналина, постепенно унося всякую надежду на спокойную ночь. Сквозь сонные веретёна я вдруг слышу стук колёс поезда. Мне несказанно повезло - мой дом находится на самой окраине города неподалёку от нагруженной железнодорожной ветки. Чертыхнувшись от обиды, я опять открываю глаза. Комната освещена лишь лунным светом, но, привыкнув к темноте, я прекрасно различаю окружение. Время от времени проезжающие машины освещают дальним светом потолок комнаты, на котором проявляются мечущиеся тени пары беснующихся платяных молей.
Короткая стрелка часов неминуемо приближается к римской двойке, отчего пульс в висках начинает долбить всё сильнее. Завтра я сниму их к чёртовой матери и спрячу подальше. Я уже не засну, это точно. От переизбытка адреналина всё тело начинает жечь, и одновременно накатывает паралич. Из коридора слышатся неясные звуки. Наверно любимая проснулась, как всегда вовремя. Так и есть, вот уже появляются в дверном проёме её очертания. Она проходит в комнату на пару шагов, останавливается и, склонив голову к плечу, обращает на меня близорукий взгляд своих милых светло-серых глаз. По полу стелется прохладный сквозняк, слегка поигрывая полами её атласного халатика. Стрелка часов отсчитывает минуту за минутой, а она всё так же стоит, глядя куда-то в пустоту передо мной, все в той же позе. Несчастная, совсем не может держать голову, с тех пор как на её шее появилась эта уродливая полоска гематомы. На красивом лице проявляются узкие струйки слёз, от чего становится до тошноты больно. Внезапный порыв окликнуть её тут же прерывается, и моя гортань издаёт только невнятное мычание. Снова раздаётся приближающийся стук колёс. Громкий гудок. Она неуклюже съеживается, прямо как тогда, на нашем с ней первом свидании.
Незаметно для себя, я всё-таки погружаюсь в сон. Мне снится, что я иду по шпалам вдоль сияющих отраженным лунным светом рельс. Слева в ночном мраке сплошной стеной стоит непроглядно чёрный лесной массив, а справа виднеются редкие огоньки окон городской окраины. Кристально чистое холодное небо густо усыпано звёздами. Я просто неспешно иду вдоль путей, обращая внимание только на пронизывающий холод разрежённого воздуха, пахнущего мазутом. В дали показывается пара посадочных платформ. Поравнявшись с ними, я вижу её силуэт. Она, съежившись, стоит на платформе и неподвижно смотрит вдаль – туда, где петляющие в темноте рельсы сходятся в точку. Я в смятении останавливаюсь. Вдруг мне в лицо ударяет непрерывный поток ледяного ветра, а вместе с тем начинает нарастать низкий монотонный гул. Спустя мгновение, рельсы вдруг начинаю трепетать подобно паре натянутых струн, издавая плотный металлический звон, что спугивает с места стаю воронья. На горизонте проявляется невыразимо огромный вихрь, похожий на уложенную набок исполинскую воронку смерча, а затем звон рельс дополняется нарастающим ритмичным стуком. Постепенно стук становится таким громким, что его уже почти невозможно терпеть. Вдруг раздаётся невыносимо громкий гудок.
Я просыпаюсь, ощущая левой щекой наэлектризованную прядь длинных волос, щекочущее прикосновение к уху, а затем мне слышится тихий дрожащий шёпот:
- Завтра ночью мы уезжаем, одевайся потеплее.

▲>>4478
круто.

В 2007 году я снимала квартиру. Денег было очень мало и надо было очень быстро (за один вечер ) найти жилье - я и нашла , по объявлению. Хозяйка - бабка лет 70, сдавала квартиру своего мужа, который тут жил один какое-то время, пил, гулял. Ремонта практически не было, в двери кухни было выбито стекло, мебель была старая, покосившаяся. Спала я первое время на полу - на диване лежать было невозможно. Ключей было 2 комплекта - мой и бабкин, плюс изнутри квартира закрывалась на щеколду. Пятый этаж. Происходило в ней разное.
1) Первое время я приходила домой и обнаруживала, что вещи стоят не на своих местах. Грешила на бабку. Как-то вслух сказала, мол, главное, что деньги и документы на месте. На следующий день мне пришлось срочно вернуться домой за деньгами днем и я увидела, что все деньги перемешаны (обычно лежало все отдельно - доллары и наша валюта). Но все до копейки на месте.
2) главным кошмаром стало то, что я постоянно просыпалась от глюка, что по моей кровати бегает огромный черный паук - после того как я вскакивала, он убегал куда-то под потолок и я просыпалась/приходила в себя. Потом я привыкла и когда просыпалась, от "паука", засыпала обратно - ну глюк же.
3) Как-то раз проснулась и увидела посреди комнаты младенца в свете - он ползал по полу.
4) Один раз пришлось вызывать МЧС - я не могла попасть домой, дверь не открывалась. Ребята залезли через балкон и сказали, что изнутри закрыто на щеколду.
5) И главное, после чего я съехала - как-то раз оставила на комоде деньги для бабки (за телефон) - она обычно звонила, что придет, и если меня нет было - оставляла мне квитанции и забирала деньги. Прихожу в тот день вечером - в двери торчат квитанции, а деньги лежат дома на комоде. То есть, человек пришел, не попал в квартиру и ушел. Звоню, спрашиваю, что случилось - говорит, что потеряла свой комплект ключей. Ну, бывает. Договорились, что зайдет , пока я дома. Начинаю убираться и тут нахожу ключи, ее комплект, аккуратно лежащий у меня дома,на коврике у двери. Вечером его не было, когда я пришла домой. Позвонила хозяйке, сообщила, она отказалась подниматься и заходить. Вынесла ей ключи на улицу и больше она в квартиру не заходила. Встречались только у нее дома, пока я не съехала.

Вообще-то я готовил для своей газеты интервью с успешным предпринимателем. Однако мой собеседник, Владимир, вскользь упомянул о том, что в середине 90-х он подрабатывал «охотой на привидений». Разумеется, это было чистым шарлатанством, но мне стало так любопытно, что я уговорил Владимира рассказать об этом поподробней.
Предприниматель, которому было около сорока пяти лет, смущался, пытаясь вспомнить грешную молодость, но было заметно, что ему и самому хочется поболтать о своей мошеннической подработке.
— Расскажите, как вы охотились на привидений? — наконец спросил я.
— Дурью маялись, — смеясь, ответил он. — Разместили объявление в трёх газетах и номер телефона указали.
— Что, так и написали: «Ловим привидений»?
— Смешнее. «Охотники за привидениями». Взяли из фильма. Ниже мелким шрифтом перечислили виды услуг, вроде очистки квартир, офисов от отрицательной энергии и прочую ерунду.
— И вам звонили?
— Ха! После перестройки газеты по швам трещали от мистических историй. Народ их с удовольствием читал и многие тогда и вправду решили, что в их квартирах поселился полтергейст.
— А сколько вас «охотников» было в команде?
— Двое, вроде как… — не совсем уверенно сказал Владимир. — Я и мой друг детства — Мишка. Забавный такой толстяк-неумёха. Помню, как он стол директора какого-то издательского дома перевернул, когда полез под него искать барабашку…
Я улыбнулся.
— Так вы приходили на дом к тем, кто вас вызывал и опрыскивали углы святой водой или?..
— Нет! Всё «по науке»! Подражали героям всё того же фильма. У нас было «антипривиденческое» оборудование — всякие шипящие устройства с кучей проводов. Некоторые из них мы сделали сами. Мишка больше всех любил паять схемы…
— Ну, а клиенты? Неужели это были не только простофили? Вы упомянули директора издательского дома.
— Думаешь, среди директоров дураков нет? Полным-полно! Но в основном — да, обращались либо очень странные, либо очень мнительные люди. Бывало, что и просто одинокие. Вот однажды нас с Мишкой вызвонила пожилая художница, утверждая, что портрет её матери, написанный ей самой, следит за ней глазами. Когда мы пришли, то про этот портрет художница сказала два слова. В остальное время показывала нам другие картины и поила чаем. Заплатила щедро и поблагодарила за компанию. Но стоит сказать, что несколько раз мы сталкивались с настоящим полтергейстом… или как его назвать? Короче, с чем-то необъяснимым. Правда, тут мы ничем не могли помочь.
— Что? Серьёзно? Видели, как вещи по дому летают? — дразнил я Владимира наигранным скептицизмом.
— Поверь мне, да. Сам никогда в эту чушь не верил, но когда своими глазами видишь… Короче, было дело.
— А подробнее? Расскажите самый интересный случай!
— Ну-у-у, — протянул Владимир. — Самый интересный случай я лучше приберегу на потом. А вот впервые у меня волосы на голове зашевелились, когда мы побывали в гостях у одного мужичка. Он утверждал, что в его квартире телевизор и радиоприёмник живут своей жизнью. На телевизоре сами собой переключались каналы, делался громче и тише звук, а иногда экран мелькал разными цветами, совсем не похожими на обычные помехи. Радио и вовсе являло странные голоса, особенно мужичка напугал грубый мужской бас, который запретил ему крутить ручку настройки волны. Причем дядька был адекватный, впечатление психа не производил, но нам доверял, как специалистам.
— Радио и с вами заговорило? — спросил я.
— Нет. Необычные помехи на экране телевизора были, но помехи и есть помехи. Меня напугало другое… У меня была такая штука, что-то вроде рации, только она предназначалась для передачи азбуки Морзе. Я её всю перемотал изолентой и выдавал за индикатор аномальных явлений. Если нажать на круглую красную кнопку — раздавался пищащий звук, если на прямоугольную сбоку — отрывистый шипящий. На некоторых людей это производило впечатление. Так вот в квартире того дядьки мой «индикатор» сошёл с ума. Когда я направил антенну на экран мерцающего телевизора и нажал на круглую кнопку, из динамика послышался не привычный писклявый звук, а вырвался ураган писка! Сначала прибор просто запищал, только в несколько раз громче, но с каждой секундой звук нарастал и превратился в такой рёв, что стало больно ушам. Даже Мишка с мужиком схватились за головы. А самое главное, кнопку-то я отпустил, но прибор орал, как турбина самолёта. Серьёзно тебе говорю! Такой маленький динамик никак не мог издать такой оглушительный звук… Я потом раскрутил, любопытства ради, там стоял динамик с пятирублёвую монету… Короче, «индикатор» орал, пока я не вытряхнул из него батарейку.
— Занятно.
— Было и лучше. Правда, это видел только я. Нас пригласили к себе домой немолодые супруги… Ну как немолодые? Тогда они мне такими стариками казались, а сейчас мне и самому без пяти пятьдесят. В их двухкомнатной квартире творилось как раз то, что принято называть полтергейстом. Качалась, а иногда и крутилась вешалка в прихожей со скоростью центрифуги, билась посуда посреди ночи, открывались и закрывались двери… Это всё из рассказов, но они оба — жена и муж — убеждали нас в этом. Не могли же они спятить на пару? И не стали бы супруги платить деньги для того, чтобы разыграть молодежь? Так вот, показывали нам квартиру, я остался в одной из комнат, а Мишку повели куда-то ещё. Чтобы не терять времени даром, я вытряхнул свои безделушки на пол и начал распутывать провода. Сижу, ковыряюсь и вдруг слышу — что-то ёрзает прямо передо мной, будто кто-то скребет палкой по полу. Сначала я не обращал внимания, но вспомнив, что в комнате один, поднял глаза и увидел деревянный стул. Он перемещался чуть влево и чуть вправо, сам по себе, будто скрепка под воздействием магнита. Я выпрямился, думаю: «Ну его нафиг!» — и двинулся к выходу, но тут стул резко сорвался с места и поехал по полу за мной. Вот я перепугался! Выбежал с выпученными глазами.
— Вот это да! — не выдержал я. Меня не столько сама история удивила, сколько то, что умный, образованный мужчина при галстуке сидит и травит байки. — А дальше что было?
— Да ничего. «Просканировали» всю квартиру своими приборами и ушли восвояси. Это, естественно, людям не помогло, — подмигнул мне Владимир.
— Ну а что там с этим… самым интересным? — не терпелось мне.
Владимир выдержал паузу, будто собираясь с мыслями. Я дал ему время. Мы сходили покурить. Вернулись, снова уселись напротив друг друга, и он продолжил, но уже без улыбки:
— Этот случай вряд ли можно назвать затейливым. Лично меня он несколько печалит... Обычно нашу подработку мы находили весёлым занятием, но не в этот день. Погода стояла пасмурная. Поздняя осень была. Всё уныло, грязно. Я сидел за рулем. Мишка, как всегда, расположился на задних сидениях. Как правило, в дороге он всегда шутил и смеялся, но тогда он спал на ходу. Приехали мы по записанному адресу, ориентируясь по указателям. Я припарковал машину во дворе старого четырёхэтажного дома. Там жила молодая женщина, которая нас и вызвала. По телефону она разговаривала так плаксиво и отчаянно, что мне сразу подумалось, что у неё с головой не всё в порядке. Наш клиент, что сказать…
Растолкал спящего Мишку, выгрузили мы из багажника сумки с «оборудованием» и потащились на четвёртый этаж.
Дверь нам открыл пожилой человек интеллигентного вида, который сразу же сказал, что мы приехали зря. Мы оторопели и не решались входить, потому что старик-профессор — это я окрестил его «профессором» — нас не приглашал.
«Не надо, ребята. Идите. Давайте я вам заплачу за ложный вызов, и идите себе», — говорит. Причём так мягко и тактично, что мне стало неудобно.
Я на Мишку оглянулся. Тот пожал плечами. Пусть мы были своего рода мошенниками, но я был слишком совестливым человеком, чтобы навязываться, когда нас не хотят.
Но вдруг вмешалась та самая женщина со словами: «Пап, пожалуйста, дай мне с ними поговорить!» — и оттащила «профессора» в сторону.
Вид у женщины был довольно жалкий: волосы растрёпанные, опухшие заплаканные глаза.
«Понимаете, мой сын пропал! Был со мной рядом и исчез! Я вам уже говорила по телефону… Вот там, в кладовке», — она всё указывала дрожащим пальцем на фанерную дверь.
«Ребята, послушайте, нет у неё сына и не было никогда!» — воскликнул «профессор», после чего я окончательно убедился, что мы связались с шизофреничкой.
«Вы уж посмотрите. Пожалуйста. Умоляю! Я уже не знаю, что мне делать! Кого просить!» — женщина заплакала, а старик ушёл в комнату, мол, ладно, делайте, что хотите.
По словам женщины, в эту квартиру они переехали недавно — она и её шестилетний сын Виталька, который якобы пропал.
Спустя несколько дней после переезда «мать» и её сын наводили порядок в кладовке. Старые хозяева скопили много хлама.
И вдруг мигнула лампочка под потолком, после чего её сына не стало. Хозяйка была уверена, что Виталька стоял рядом, копошился в барахле, а потом всего пара секунд без света — и он просто исчез!
Мишка начал задавать какие-то дурацкие вопросы, будто не слышал замечание «профессора» на счёт того, что не было никакого мальчика. Когда хозяйка в десятый раз повторила про то, как исчез её сын, я попросил разрешения осмотреть ту самую кладовку. Думал, посмотрим, скажем какую-нибудь чепуху и уберёмся отсюда к чёрту. Не люблю женских слёз.
Женщина угомонилась, щелкнула выключателем, который был снаружи, и распахнула перед нами фанерную дверь. Сама она туда даже смотреть боялась, однако кладовка была всего лишь кладовкой: площадь — четыре квадрата, на полу картонные коробки, несколько рулонов обоев и ящик с инструментами.
Я попросил оставить нас ненадолго. Женщина послушно ушла, и мы для вида забурились в тесную комнатушку.
Лампочка действительно была плохая, светила то ярко, то тускло, при этом трещала. Туда бы электрика, а не нас... Я стоял и думал, что сказать людям, когда мы выйдем, а Мишка с любопытством озирался, будто и вправду искал уголок, куда мог бы спрятаться ребёнок. Честно бы заржал над его тупой физиономией, но боялся, что хозяева услышат.
Так вот, только я засобирался скомандовать «на выход», лампочка особо шумно затрещала и погасла. Мы оказались в полной темноте.
Тут на меня наплыл такой ужас, что я вскрикнул, как девчонка. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я чуть не обмочился от страха. Рванулся к двери, но врезался в пузо Мишки. Он схватил меня за плечи и всё повторял: «Ты чего? Ты чего?»
Свет снова загорелся. Передо мной стоял мой друг, бледный, как простыня, лупал глазами. Ничего не произошло. Мне даже стало неловко, но по-прежнему хотелось поскорее покинуть кладовку и больше никогда туда не заходить.
Владимир замолчал.
— На этом и кончилось? — спросил я, будучи слегка разочарованным. Ожидал большего...
— Ну да, — кивнул мой собеседник.
— А с той женщиной что?
— Ничего. Ушли. Денег, естественно, не взяли.
— Так значит, просто ненормальная была? Жаль её, — сказал я, но больше мне было жаль, что история, которую мужчина приберёг на потом, оказалась настолько сухой; и я признался:
— Про стул мне больше понравилось.
— Ну вот, знаешь ли, после того как мы побывали в кладовке, я стал сомневаться в том, что женщина просто была больна.
— Серьезно? Так вы в темноте увидели ребёнка?
— Нет, ничего я там не видел. Просто, понимаешь, до сих пор, когда вспоминаю, не могу отделаться от смутного ощущения… В тот день мы с Мишкой сели в машину. Мой друг сел рядом со мной, а не на заднее сидение, как обычно. Мне это было как-то в новинку, но при этом я задумался: почему до этого он всегда предпочитал сидеть позади? С тех пор в машине он всегда сидел рядом. А мне до сих пор думается, что на его месте должен сидеть кто-то другой. Да и сам Мишка чувствовал, будто что-то не так…
— Что вы хотите этим сказать? — не понял я.
— Даже не знаю, как объяснить это, чтобы было понятно… Мне кажется, что до этого дня на переднем сидении и вправду кто-то сидел, а Мишка садился сзади, потому что оба передних сидения были заняты — мной и ещё кем-то.
— Кем?
— Похоже, раньше нас было трое. Всегда! Был кто-то третий, которого мы с Михаилом не можем вспомнить до сих пор… Я не могу точно сказать, так ли это или не так, но есть ощущение, что был ещё человек… Ещё один друг из нашей команды «охотников». Быть может, он исчез, как сынишка той дамы, когда моргнула лампа в кладовке. Понимаешь? Совсем исчез, даже из памяти. Но был! Кстати, однажды, уже после того случая, когда мы ехали по делам, я будто по старой привычке назвал Мишку — Андрюхой. Хотя никакого Андрюху не знал. А Мишка выкатил глаза, когда я его так назвал. Тоже вспомнил что-то…
Ещё как-то я спросил Мишку, кто вообще из нас выдумал эту затею с «охотниками за привидениями», он задумался и ответил: «Ты!». Да, ему бы точно не пришла в голову такая идея, но и я не помню, когда выдумал эту дурь. Кажется, будто был с нами парень, может быть, это его звали Андрюхой. Он-то и придумал «ловить привидений» и ездил он с нами по каждому звонку. Был с нами в гостях у одинокой художницы, ходил к мужику, у которого был телевизор с помехами, ему первому я рассказал про то, что видел, как за мной поехал стул. Но я этого парня не помню, потому что его вроде как никогда и не существовало. Он зашёл с нами в кладовку и исчез. Как тут ещё объяснить?
Владимир рассказывал всё это так эмоционально, что я неосторожно проникся и тоже приуныл.
— А почему тогда та женщина своего сына хорошо помнила? — ляпнул я.
— Ну, может, на то она и мать? — задумчиво предположил Владимир.

Работал охранником в историческом музее. Музей представлял собой военно-хозяйственные постройки 18 века. В советское время там была воинская часть. В постперестроечные годы часть была заброшена, и вот недавно власти города решили восстановить, так сказать, историческое наследие.
Работал я сутками, с напарником. Спали поочереди, один уходил в каморку дворника на территории, чтобы не палиться под камерами, второй оставался полночи в музее, потом менялись. Музей представлял из себя старую двухэтажную солдатскую казарму времен еще наверное царя Петра. Мы располагались на первом этаже, там же были экскурсионное бюро, выставочные залы народного творчества со всякими лубками, вязаными куклами, резными ложками, глиняными черепками, каменными бабами с даунским выражением лица и прочая лабуда, какой ее там только не было. Помню, по полуосвещенным залам всегда неприятно было ходить ночью, особенно в зале где стоял гигантский деревянный самострел, все преследовало ощущение, что кто-то пристально и тяжело смотрит тебе в спину. Я думаю, многим это знакомо.
Второй этаж был закрыт. На него вела лестница в самом конце коридора. Я туда поднимался как-то днем, закрыть форточки:постоянно их распахивало, выйдешь утром на улицу после смены — хотя бы одна да открыта будет обязательно. На втором этаже валялись кучи строительной пыли и известки, свет проникал сквозь затянутые паутиной окна, от стены было много места, где пола вообще не было — рабочие разобрали все, остались только поперечные перекрытия. Не знаю, что собирались делать на втором этаже, но я застал его именно в таком состоянии.
Одним темным дождливым вечером, а точнее уже заполночь, я решил наведаться в столовую, попить кофейку. Напарник уже спал в каморке, я был совершенно один. Столовая была тут же, маленькая такая столовая для сотрудников музея. Дверь оставил открытой, чтобы из столовой был виден коридор. Поев и попив, я так и сидел, пока меня не сморило в полудрему (сутки стоять без сна, все-таки сказывается), такое состояние, вроде еще и не спишь, но вот-вот уже заснешь. И тут мне почудилось, как будто что-то промелькнуло в коридоре, так быстро-быстро, мелькнула какая-то черная тень, будто пробежал кто-то. Я спросонья ничего не понял толком, но все же взял дубинку и пошел по залам. Обязанность есть обязанность. А вдруг залез кто-то в музей или остался после закрытия и его заперли, а теперь он околачивается тут. Естественно, я никого не обнаружил. В залах было пусто. Я решил, что причудилось от недосыпа, но больше не спал, сидел, бодрствовал, решил дождаться сменщика.
Посреди ночи с потолка, а именно со второго этажа, стал раздаваться отчетливый хруст, как будто кто-то ходил по битым кирпичам и строительному мусору. Осторожно так шагал, тихо шуршал и скрипел песок под ногами. Это не было галлюцинацией:звук шагов раздавался явственно, туда-сюда. Мне было не по себе от этого звука. "Какой черт еще забрался туда и интересно как?", — думал я. Может бомж залез? Но как — двери-то на второй этаж были всегда закрыты. Это было не очень-то правдоподобное объяснение. Голуби тоже отметались, так как они уж тем более не могут так ходить, да и спят они ночью. Бомж, кстати, тоже, если бы залез, то не думаю, что захотел бы посреди ночи разминаться.
Около трех притащился сменщик, Леха. "Ходит уже с полчаса наверное", — сказал я ему и кивнул на потолок, — чо делать-то будем?". Леха прислушался, помрачнел. Теперь шагов не было так явственно слышно, они стали слабее и были едва различимы, словно затухали. Будто наш ночной гость догадывался, что мы про него говорим.
К нам на территорию музея каждую ночь приходили менты, ППС-ники. На патрульных машинах приезжали со всего района наверное, понаедет пол-роты, кто спит, кто в карты режется на деньги. Мы им открывали постоянно одно помещение, они там и сидели где-то с двух часов ночи и до пол-шестого, пока светать не начинало, потом уходили. Просто наши казармы были для них единственным местом в районе (а располагались мы в центре, недалеко от УВД и городской администрации), где им можно было перекантоваться до утра. К тому же, согласитесь, неплохо всегда иметь под рукой собственный отряд милиции, в случае чего пригодятся. И похоже, это был тот самый случай.
Я сходил за ментами, сказал, что вроде кто-то ходит на втором этаже, где пусто и никого нет, возможно, бич забрался, хотя мне самому такой вариант ничего не объяснял, просто нужно же было какое-то логическое объяснение. Они пришли с собакой-овчаркой. Мы открыли дверь и стали подниматься по темной лестнице. Менты освещали дорогу фонариком.
Поднялись. Наверху было пусто и тишина, только с улицы в окна чуть струился желтый свет фонарей, да доносился шепот дождя. Никого наверху не было. Пахло сухой кирпичной пылью. Мы все облазили, осмотрели до того места, где заканчивался пол. Собака тогда еще странно так заскулила и постоянно упиралась. Не найдя никого и ничего, мы спустились вниз. Списали все, как обычно на крыс да мышей, живущих под полом. Но я-то могу отличить человеческие шаги от крысиной возни.
Шагов больше не было. Мы с Лехой сидели в уютной столовой, пили чай. Я видел, что он что-то знает (все-таки намного больше меня проработал) насчет всего этого, но говорить не хочет. Я ему невзначай так сказал, что привиделась мне херня какая-то, будто кто-то пробежал в коридоре. "Тут бывает такое, — сказал Леха, — ничего особо страшного в этом нет, просто привыкни. Вот и ЭТОТ опять сегодня пришел. Давненько его не было". "Кто-этот?", — спросил я.
Тут у моего напарника язык видимо развязался. Видно было, что он хотел поделиться с кем-нибудь, да боялся видать, что его могут неправильно понять. Алексей сказал, что ему тоже иногда бывает мерещатся всякие тени непонятные или силуэты в помещениях музея. Сначала опасался, а потом привык. Когда говорит, спишь в этой самой столовой, всегда кошмары жуткие снятся. Просто место это такое особое, со своей многовековой историей. Сколько тут людей поумирало, и все они были подневольные. При царе в этих казармах были арестантские роты, ссылали сюда каторжан. Вот и шаги наверху-явление не новое, бывало такое и раньше, только уже давненько. А тут-на тебе, опять объявился ночной гость. И никакой это не бомж. Я вспомнил, как собака наверху ощетинилась и не хотела идти дальше и мне снова стало не по себе.
Я пошел в каморку, лег, но после рассказа Алексея уснуть не мог. В сознании все мерещился тихий, осторожный скрип шагов. Я вышел из душной темной будки на свежий воздух. Дождь почти кончился, шел мелкий. Фонари отражались в лужах на асфальте. Я пошел на обход территории. Полуразрушенные казармы, которым еще предстояла долгая реставрация, зияли распахнутыми пастями дверей и пустыми окнами. В некоторых казармах дверей просто не было, дверные проемы были забраны стальными ржавыми решетками с амбарными замками, а внутри зияла темнота. Днем я заглядывал внутрь. Там валялся всякий хлам: обрывки картона, какое-то тряпье, битое стекло и кирпичи опять же. Но теперь я боялся даже смотреть в сторону этих дверей. Мне чудилось, что там, в глубине, живут такие же "обитатели", как и у нас на втором этаже и они наблюдают за мной. Походу, я переволновался тогда и начался приступ легкой шизофрении. Необъяснимый, иррациональный страх накатывал на меня волнами, по спине туда-сюда носились толпы мурашек.
Проходя под окнами, я затылком ощущал тот самый тяжелый взгляд, как будто из окна за мной наблюдали. Одно радовало-что здесь неподалеку, в трех шагах от меня сидят, курят, матерятся, режутся в карты живые менты, а не какие-то каторжане, умершие 150 лет назад.

Я водила в Мосгортрансе, работал на маршруте, который проходит через Главную аллею Измайловского парка (после того случая перевёлся в другую колонну, теперь там не езжу). Если есть аноны из ВАО, может, представляют, что это за место. Кто не знает, Измайловский парк - это здоровый лес, там есть цивильные части, но Главная аллея проходит и через глухомань. Там и днём-то мало кто садится или выходит. Дело было ночью, последний рейс, время около 12, начало декабря, но шли дожди, в общем, поздняя осень, помните, наверно. На "Партизанской" никто не сел, я пустой поехал, въехал в лес, втопил. Это была ночь на воскресенье, машин вообще не было. Я даже не предполагал, что кто-то может быть на этой остановке в это время, заметил человека, резко затормозил, но всё равно остановился далеко, подал назад, открыл дверь. Пассажир (мужик, лет 45-50 на вид) зашёл, через АСКП не прошёл, встал на передней площадке. Я подумал, что он хочет купить билет, обернулся, он стоял, как статуя, никакой мимики, никакого движения тупо смотрел вперед на дорогу. Я сперва подумал, что он бухой, окрикнул его, никакой реакции. Тут я вгляделся в него повнимательней и меня прошиб мороз. Не выглядел он, как наркоман или алкаш. Я был несколько раз на похоронах и этот человек выглядел именно как покойник, которому несколько дней: такие же заострённые черты, такой же цвет кожи, а его глаза, я не смогу их описать, не то, что пустые, а как будто сделаны из пластика. И вот сижу я за рулём посреди леса, никого кругом, хотя я в Москве, в кармане сотовый, пару километров вперед и вечно оживлённое Шоссе Энтузиастов, милицейские патрули с автоматами, под землёй едут поздние поезда метро, гуляют подвыпившие компашки, уж опасаться чего-то сверхъестественного в нашем мегаполисе казалось бы смешно. Но мне было не смешно, руки вспотели, а тело наоборот стал бить озноб. Сзади стоит он, и я чувствую, что он не человек. А вокруг этот чёртов лес. Может, вы испытывали чувство, когда ужас переходит в отчаяние. Например, когда ты лежишь в постели, тебе кажется, что что-то есть в темноте, но ты уже не можешь притворяться, что ты в безопасности, если укрылся с головой одеялом. Ты вскакиваешь и включаешь свет. Так и я в таком же состоянии, не закрыв дверь, поехал вперёд, чувство страха даже прошло, я ощущал какую-то обречённость, и мне казалось, что за рулём не я, а какая-то кукла. Наверно, минуты через две вдали показались огни города, хотя для меня никогда время не тянулось так долго. Пассажир хлопнул ладонью по стеклу между салоном и кабиной. Я покорно остановился и закрыл глаза, я смирился, что оно меня сейчас убьёт. Так просидел несколько секунд, как дурак, потом открыл глаза, в автобусе никого не было, я быстро поехал в город.

Представьте, что вы путник, ищущий дом зимой, чтобы переночевать. В России всегда это было проще. Знаменитое русское гостеприимство. Добродушные деревенские люди не чураются случайно забредших путников. Итак, вы заходите в обычный дом, одиноко стоящий в лесу. Вы очень устали и буквально валитесь с ног. Вы уже посетили сотни домов, где вам был оказан лучший прием, да и простота в отношении с незнакомцами, всегда сопутствуют путнику. Зайдя в этот дом и заметив что-то похожее на кровать, вы валитесь на неё, засыпая сладким сном. Проснувшись посреди ночи, вы осознаёте, что с вами, на деревянной кровати кто-то лежит. Хозяин дома или кто ещё не имеет значения. Если он спит рядом с вами, значит, он не желает вам зла. Проснувшись рано утром, вы замечаете, что в доме нет окон. Слабый свет, пробивающийся через щели в стенах, помогает вам ориентироваться в пространстве. Вы замечаете, что весь дом уставлен в кроватях и койках. Вы даже видите, что кто-то спит на полу. Вы ещё не можете ясно смыслить. Ты ждешь, пока хозяева проснуться, чтобы подкрепиться и дальше отправиться в путь, но они все спят и спят. В доме ни звука. Даже не слышно ни вдохов, ни выдохов. Ты решаешься разбудить кого-нибудь из спящих в доме. В темноте ты подходишь к человеку и начинаешь легко трясти его, потом сильнее, сильнее. Он не двигается. Ты наклоняешь голову к его груди, чтобы послушать стук сердца, но оно молчит. Ты понимаешь, что он мертв. Ничего особенного: обычная смерть во сне. Ты подходишь к тому, кто спал с тобой на одной кровати, начинаешь его будить, но все тщетно. Ты открываешь дверь, чтобы впустить хоть какой-то свет в комнату и тебе открывается вся картина. Ряды тел. Трупов. Тела на кроватях, под ними. Все трупы укрыты белыми одеялами, белыми простынями, на их лицах коровья безмятежность. От мысли, что ты только что провел ночь среди трупов тебя тянет блевать. Ты бежишь как можно дальше от этого места.
Они называют это божетки или божеты. В любом случае бабушка называет их так. Зимой, когда в селах погибают люди, а в старые времена они дохли как мухи, тела не закапывают в землю. Земля слишком твердая для этого. Тела кидают в сани, кутают в белые простыни или что угодно, лишь бы белые, и везут туда. Помните картину Перова «Проводы покойника»? Как вы думаете: куда везут тело бывшего кормильца семьи? Правильно.
Под божетки раньше использовали любой дом. Иногда строили новый, но тогда особенных усилий не прикладывали. Это были простые сооружения без окон, с одной дверью. Главное, чтобы трупы сохранились в холоде до весны, когда родственники смогли бы спокойно забрать тело и закопать там, где им угодно. Можно сказать, что это было прототипом морга. Только без персонала, обслуживающего его. Если сейчас трупы в морге хранятся в специальных морозильных камерах, то раньше была природная морозильная камера – зима.

Конечно, зимы бывали разными. Настолько разными, что в некоторые из них гибли целые деревни. Сначала трупов свозили в эти самые божетки, а весной, когда после ужасных холодов и крайне холодной зимы забирать эти тела было некому, такие божетки просто забывались. Представьте, сколько таких «мини-моргов» разбросано по лесам.
Бабушка, знает много историй, рассказанных ещё её бабушке, как кто-то из путников натыкался на такие дома. Это не очень забавно, но такое «труположство» не было редкостью. Бабушка говорит, что зайдя в такие дома, от увиденного и испуга люди нередко сами падали замертво, пополняя копилку подобных затерянных «мини-моргов».

Жили они в городе Аксае, что рядом с Ростовом-на-Дону. Год, кажется, как раз послевоенный был, 46, что ли. Отец ее, Павел, работал на заводе на Лебердоне — левом берегу Дона. На работу и с работы ездил он через Дон на лодке весельной. И вот как-то был очень пасмурный вечер, чуть ли не буря разыгралась, ветер деревья к земле гнул, а по реке волны ходили такие, что какая там лодка. Бабушка моя, тогда еще юная девушка, была дома со своей матерью. Когда отец не появился, они решили, что он, как человек здравомыслящий, остался ночевать на работе. И вот сидит Люся (так зовут мою бабушку) в зале за столом, читает. Считалось, что лежа читать вредно, осанку портишь, и она тогда читала только сидя, как ей сказала ее мама, Домна Григорьевна. Ставни закрыты, но слышно, как там ветер в саду бушует. Сама Домна Григорьевна в спальне который сон уже видит.
И вдруг бабушка слышит громкий стук в окно. Конечно, интересно стало, кто это может быть за полночь, в такую погоду.
- Кто там? — Спрашивает она. И раздается громкий, четкий голос ее отца:
- Я, открывай!
Люся срывается с места, несется мимо спальни в коридор, попутно кидая сонной, ничего не понимающей матери:
- Мама, папа приехал, — тут же забывая о том, что они решили, что отец остался на работе, раскрывает дверь в коридор, бросается ко входной, отодвигает щеколду, отмыкает. Дверь распахивается — и никого. Только ветер в лицо бьет, дождь хлещет и молнии сад освещают. В этот момент Домна Григорьевна кладет руку ей на плечо, дергает так, что бабушка отшатывается от двери, закрывает эту самую дверь и крестит ее.
Никто в эту ночь больше не стучал ни в окна, ни в двери. И даже, что самое удивительное (ну или не очень), отец бабушки, дед Павел, вернулся на утро, нормальный, живой, все с ним в порядке было, он действительно оставался на работе ночевать. Что было той ночью, что стучалось в окно моей бабушке, и почему все закончилось довольно мирно — кто знает?

Около деревни Заболотье есть такое место, которое в простонародье называется Амшарой. Оно пользуется дурной славой среди местного населения. Амшара представляет собой полосу леса шириной около километра и длиной около пяти километров, соединяющую два других больших участка леса. Поперек этой полосы проходит просека. Вокруг густые дремучие леса, большей частью сосновые. Деревеньки здесь разбросаны редко, дорог нет, почти никакой транспорт не ходит. До райцентра около 30 километров. В начале января я и мой товарищ Виктор Куралесов ехали по этим местам на гусеничном тракторе ДТ-75. Мне было 16 лет, Виктору — за 30. Он только что получил трактор, и мы перегоняли его в свою деревню. Путь был немалый — около 70 километров. Мы уже подъезжали к своей деревне, нужно было только преодолеть Амшару.
Было два часа ночи. Стоял 30-градусный мороз. На тракторе горел передний и задний свет, на ночном небе ярко светила Луна — было достаточно светло.
Мы благополучно проехали просеку через Амшару. Только переехали узкоколейку и тут услышали голос. Он прозвучал совершенно отчетливо, хотя за шумом трактора мы даже себя не слышали. Кто-то низким голосом произнес: «Ребята, подвезите!» (Моему товарищу послышалось: «Ребята, помогите!») Мы тут же осмотрелись и увидели впереди справа метрах в двадцати старуху (будем так ее условно называть). Одета она была легко для такого мороза. На ней было что-то вроде белого платья, конусом спускавшегося с плеч до самого снега, так что ног не было видно. Ни волос на голове, ни головного убора не заметили. Особенно сильно наше внимание приковали ее глаза. Они были немигающими, зелеными, светящимися.
Не успели мы и глазом моргнуть, как она подскочила к трактору. Передвигалась старуха как-то странно: как бы плыла над снегом, никаких колебаний от шагов мы не заметили, хотя кругом был глубокий снег и место очень неровное.
Старуха подскочила к трактору и ухватилась за ручку дверцы. В этот момент весь свет у трактора неожиданно погас. Двигатель продолжал работать, и мы ехали дальше со скоростью 10—12 километров в час. Старуха успела немного приоткрыть дверцу и попыталась заглянуть в кабину трактора. В этот момент мы увидели ее лицо в профиль. Нас охватил ужас. Я бросил все ручки управления и вцепился в дверцу, пытаясь ее закрыть. Но какая-то звериная сила не давала мне сделать этого. Товарищ помогал мне, но мы и вдвоем не могли преодолеть эту страшную силу. Наконец Виктор догадался вставить монтировку в ручку, и мы, действуя ею как рычагом, медленно затянули дверцу и защелкнули ее.
Старуха продолжала двигаться вместе с нами и по прежнему тянула дверцу. Опять же при этом она как бы плыла над дорогой. Постоянно смотрела на нас своими зелеными немигающими глазами. Нас разделяли лишь сантиметры. Ни головного убора, ни волос я не заметил. Кажется, их вообще не было. Хорошо запомнились ее зеленые глаза, очень длинный крючковатый нос, темный, даже черный цвет кожи. Так мы проехали около километра. Потом надо было поворачивать. При этом мы ненадолго отвели взгляд от дороги и от старухи. Когда снова посмотрели — старухи не было. В этот момент зажегся свет у трактора. Мы снова осмотрелись, но старуха исчезла.
Далее наш путь проходил без приключений, и мы благополучно прибыли в деревню, но до утра не могли уснуть, так были возбуждены. Перед глазами все время стояла старуха с зелеными светящимися глазами. На следующий день я уехал домой — в село Екимовичи. С моим товарищем Виктором Куролесовым мы больше не встречались, он уехал вскоре жить в другое место.

Дело было лет пять назад зимой примерно в час ночи. Двигался по МКАДу во втором ряду. Скорость около 100-120 км/ч. Рядом на пассажирском сидении сидел коллега. Трезвые оба.
Впереди метров за 200 замечаю фигуру человека, который перелазит через разделительную и останавливается на полосе по которой я еду. Начинаю притормаживать. Различаю, что это фигура сгорбленной бабульки с котомкой за спиной. Она поворачивается ко мне спиной и уходит в отрыв прямо по моей полосе. Скорость у меня была уже около 80-ти км/ч (я притормаживал). Бабулька двигалась впереди меня на расстоянии 150-200 метров около 5-ти секунд. Потом растворилась. Исчезла.
Я около пяти минут ехал молча. Подумал, что у меня глюки. Потом скосил глаза на напарника и осторожно его спросил, не заметил ли он чего странного. Он сказал, что тоже видел эту скоростную бабульку, но у меня ничего не спрашивал боясь что я его буду высмеивать.

Одна из городских легенд рассказывает о парне, который, покидая школу, обернулся и увидел в окне красивую девушку.Когда девушка увидела парня она улыбнулась и высунулась в окно, приподнявшись на локтях. А потом внезапно распахнула створки, и парень увидел, что у девушки нет половины туловища ниже пояса.
Девушка вывалилась из распахнутого окна на землю (предупреждаю сразу, что первый этаж) и быстро побежала к парню, перемещаясь исключительно на локтях. Локти ударялись о землю, издавая странный звук "тек тек тек тек"
Кто-то говорит, что парень пытался убежать, кто-то - что он наоборот замер как вкопанный от страха.
Когда девушка приблизилась к парню, она ударила его заточенным серпом по туловищу, разрезая его пополам, и превращая в подобие себя.
Эта девушка известна под именем Тек Тек, или Бата-Бата (тоже из-за звука), или Девушка, которая бегает на локтях.
Говорят, что она нападает на детей, которые гуляют на улице допоздна.

https://www.youtube.com/watch?v=vKLS6iSLJAg

Лежал я как-то раз в больнице с воспалением легких. Большая это была больница – вторая городская. Как раз в новом ее здании, что недалеко от КЗ “Минск”. Ну и вот лежу я, значит, в пульмонологии, все дела, лечусь потиху, на прогревание хожу. А прогревание-то этажом ниже. И однажды возвращаюсь я с процедуры, как раз мимо лифтов к лестнице прохожу и вижу, тетка какая-то мечется по этой клетке с лифтами. И то подходит к дверям лифта, то отскакивает обратно. На пролете этом людей ходит очень мало, все в основном пользуются более широкими лифтами около центрального входа. А тут всего два лифта, один, из которых служебный и вообще, походу, сломан. Ну а мне лениво было вернуться и пойти другой лестницей, да и потом, после процедур всегда слабость, еще гробанусь где.

Пошел я, значится, мимо этой женщины. Стараюсь прикинуться ветошью, мол, меня тут нет, я плод вашего воображения. Не прокатило. Сцапала меня она за локоть и как давай говорить, что, мол, в шахте кто-то плачет, да так жалобно, что сердце разрывается. Как ребенок. Что надо лифт открыть, врачей позвать. Психиатрии в больнице нет, это так, к слову. Только неврология. Погрешил на нее. Ну, выпустили тетеньку раньше срока, с кем не бывает. Послушал я ее, послушал, потом стал объяснять, что детского отделения в больнице нет, детей сюда никто не водит, откуда же взяться ребенку, да еще в шахте лифта. Служебного лифта. Даже предложил ее до неврологии проводить. А женщина давай меня к лифту подталкивать, типа, сам послушай. Ну я и подошел к этим дверям, солидным таким, стальным. Подумал, может, отвяжется, если скажу, что не слышу ничего. И вот тут начинается самое интересное.

Прижался я ухом к этим дверям. Сперва ничего не было, только гудение где-то далеко. А потом я услышал всхлип. Я напрягся. Секунды через четыре еще один. Потом вроде кто-то подышал и начал хныкать. Еще через пару секунд до меня дошло, что звук действительно доносится с обратной стороны. То бишь из шахты. Плакал, вроде как и правда ребенок, но звуки были какими-то искаженными. Мне тогда показалось, что это вовсе не ребенок плачет, а взрослый пытается плакать как ребенок. После каждых натужных всхлипываний слышалось сипение, словно кто-то большой и старый втягивает в себя воздух.

Я тогда здорово перепугался. Кинулся на эту тетку, говорил, да что там говорил, я почти кричал ей, что там нет никого, велел ей убираться… много чего я ей тогда наговорил. А она посмотрела на меня и только спросила: “Там ведь не ребенок, да?” Я промолчал. Тетка та перекрестилась и кинулась вниз по лестнице. Я остался один. И тут со стороны закрытых створок лифта послышался смешок. И черт возьми, я готов поклясться, что в них кто-то тихонько поскребся. И этот глухой звук эхом отдавался у меня в голове до самой пульмонологии.

Мне и моей младшей сестре посчастливилось застать в детстве то счастливое время, когда компьютеров еще не было и все забавы ребенку приходилось искать вне стен квартиры.

Вика и другие девчонки ее возраста зачастую играли во дворе в кукол, магазин, парикмахерскую. Я в это время вместе со своими товарищами лазил по гаражам и деревьям, исследовал чердаки и подвалы на своей улице, жег солярку на пристани и выкладывал камнями рельсы ближайшей железной дороги. Пацаном я был бравым и безрассудным, едва ли преувеличу, если скажу, что бывали моменты, когда я находился на волосок от смерти. Благо есть в нашем мире какие-то силы, которые оберегают детей, в этом я не единожды убеждался и в дальнейшем.

Лето было наилучшим периодом года. Дворовая компания у нас и так была немаленькой, а в свободное от школы время сюда к родственникам приезжало еще почти столько же ребятни, и становилось весело как никогда. Мы переставали делиться на девчачьи и мальчишечьи компании, всем табором ходили на пляж, бегали за молочными коктейлями в гастроном, играли во всевозможные игры.

Днем мы чаще всего скрывались от солнца в подъезде или дворовой беседке, коротая время за «Монополией» или картами. Когда жара спадала, принимались играть в «казаков-разбойников» и «зомби». Последняя игра представляла собой усовершенствованные нами салки, когда водящий сперва ловил одного человека, потом они вместе открывали охоту за другими и так далее, пока в конечном итоге не оставался один «живой». Ему в следующем раунде доставался кусочек мела, им он рисовал на асфальте черты, через каждую из которых «зомби» не могли переступать по десять секунд. Особое удовольствие доставляло быстро делать по нескольку параллельных линий, тем самым вынуждая преследователей не тратить время на подсчеты, а бежать в обход.

Но самое великолепное времяпрепровождение ждало нас каждый вечер, когда садилось солнце, и мы начинали играть в прятки. Наш двор, окутанный темнотой, был идеальным местом для этой забавы. С одной стороны условную игровую территорию ограждал наш пятиэтажный г-образный дом, обеспечивающий двору единственное освещение в лице лампочек над подъездными дверями. С другой стороны находился обнесенный кованой изгородью заброшенный детский сад, в то время пустовавший и ожидавший перемещения районного суда. Возле бывшего детсада возвышался пригорок, обильно заросший деревьями и кустарником.

В самом дворе можно было найти палисадники с чуть менее богатой, чем на пригорке, флорой, детскую площадку с беседкой, столбы с веревками, где неизменно сушилось чье-то белье, три ржавых гаража, между которыми зияли две заманчивые, но всем известные щели, глубокий наружный вход в подвал, пару высоких валунов и многое другое. Одним словом, мест для прятанья было предостаточно и постоянно находились новые.

Мне тогда было девять лет, Вике – пять. В один из поздних июльских вечеров наша дружная компания традиционно развлекалась игрой в прятки. Очередной водящий, уткнувшись лицом в стену дома, начал отсчет, а остальные игроки, смеясь и предвкушая первосортный стелс-экшен, рассыпались по темноте. Мне пришло в голову спрятаться под автомобиль, стоящий на проезжей части двора. Лежа на нагретом асфальте, я немного погодя услышал несколько победных «Дыр-дыра, сам за себя!» и то, как пару игроков водящий в свою очередь «задырдырил».

Потом вдалеке вдруг послышался Викин плач. Услышав его, я подумал, что Вику либо обидели, либо она упала, ударилась или что-то в этом роде. В любом случае нужно было пойти узнать, что стряслось. Я вылез из-под машины, подошел к дому и окликнул сестру. Водящий бесцеремонно «задырдырил» меня и вместе с другими ребятами, ожидавшими окончания раунда, сказал мне, что они видели, как плачущая Вика побежала домой. Я пошел следом за ней, хоть и знал, что мне могло здорово влететь от родителей за то, что не уследил.

Когда я открыл дверь квартиры, ко мне вышла взволнованная мать и стала расспрашивать, что случилось на улице. Я честно ответил ей, что не знаю: мы всем двором играли в прятки, я и сестра спрятались в разных местах, потом я услышал, как она заплакала, и так далее.

Вика сидела в кухне и, всхлипывая, пила молоко. Успокоившись, она сперва отказывалась отвечать на наши с матерью вопросы, потом сказала лишь: «Я испугалась». Больше мы не смогли ничего из нее вытянуть. Признаться, я не придал Викиным словам никакого значения, поскольку в детстве она боялась всего на свете: иллюстраций насекомых в детской энциклопедии, рекламу «шипучего Целаскона», красную рожицу, нарисованную кем-то на соседнем доме, подаренную маминой подругой игрушечную обезьяну и кучу других вещей. Я решил, что сестру напугала очередная глупость вроде этих. «Ну и сиди себе дома, мне меньше забот», – подумал я.

Было вообще удивительно, что Вика играла с нами в прятки, «казаков-разбойников» и прочие подвижные игры. Пряталась она плохо, бегала медленно, водить ее никогда не заставляли, а ловили только в крайнем случае. Она даже правил ни одной игры толком не знала. Может, участвовала просто ради того, чтобы влиться в компанию.

Я пошел играть дальше и, надо сказать, отлично провел тогда время. Мне не единожды пригодилась ранее найденная под машиной нычка, которую никто, к счастью, не заметил. Также я часто прятался в кустах на склоне вышеупомянутого пригорка. Однажды ко мне сверху тихо спустился Сашка Матвеев – мальчишка, который приезжал сюда летом к дедушке с бабушкой, – и сообщил, что нашел потрясающую нычку за пригорком, по-видимому, возле ограды заброшенного детсада. Я уже было полез наверх вместе с ним, чтобы собственнолично увидеть расхваленную находку, но потом заметил, что водившая девчонка направилась снизу рассматривать игровую площадку, и посчитал, что этот момент стоило использовать. Поэтому я покинул Сашку и помчался избавлять себя от участи водящего в следующем раунде, а потом как-то забыл о рассказанном мне секрете, поскольку и без него было чем разнообразить игру.

Я, например, придумал прятаться в тени деревьев и, будучи невидимым для находящихся на свету людей, спокойно стоять там и следить за чужим перемещением. А мой сосед по подъезду Димка Лыткин, вынесший из дома советский металлический фонарик, в один из раундов включил его и сбегал положил на землю за массивными валунами, потом вернулся и попросил всех спрятаться в одном и том же месте в противоположной части двора. Результат всецело оправдал его ожидания: водящий, заметив свет фонарика, твердым шагом направился к валунам, и не успел он до них дойти, как больше двадцати человек коллективно подбежали к стене дома и каждый прокричал «Дыр-дыра, сам за себя!», тем самым вынудив несчастного водить еще раз. Сейчас я, конечно, понимаю, что это был попросту обман ради обмана, но тогда мы искренне посчитали Димку гением тактики.

В общем, в тот раз мы повеселились от души и играли допоздна, пока большинство из нас не были загнаны взрослыми домой. У меня на приятные жизненные моменты, пусть даже давнопрошедшие, память очень хорошая.

Это было тринадцать лет назад. Сестра в этом году окончила школу, я через год буду оканчивать ВУЗ. На днях Вика ловко поймала паука, ползшего по кухонному столу, и выкинула его в окно. Я отметил, что когда-то она до смерти боялась даже нарисованных пауков, не говоря уже о настоящих, и мы разговорились с ней, вспомнив всю ту ерунду, что пугала ее в детстве. Разговор, как вы поняли, дошел и до вышеописанного случая, после которого сестра напрочь перестала с нами играть. Услышав мой вопрос о том злополучном дне, Вика рассмеялась и охотно поделилась давней тайной. Вот только мне, когда она начала говорить, стало не до смеха – по коже у меня побежали мурашки.

Вика рассказала, что она тогда в кои-то веки хорошо спряталась, а именно тоже в кустах на склоне пригорка. И через некоторое время сверху точно так же на четвереньках спустился Сашка Матвеев. Сев рядом с ней, он сказал, что нашел за пригорком красивую куклу, которую хотел бы ей подарить. Родители строго запрещали нам брать что-то у чужих, поэтому Вика ответила, что ей ничего не нужно. Сашка начал настойчиво уговаривать ее пойти наверх, чуть ли не хватая за руку. Вика разозлилась и сказала ему, чтобы он отстал. Услышав это, Матвеев, по ее словам, скорчил жуткую раздосадовано-враждебную гримасу и вдруг принялся с остервенением жрать траву, буквально вырывать с комками земли и запихивать себе в рот. Мою сестру его поведение, разумеется, испугало, она заплакала и попросила Сашку уйти. И он на удивление ушел, точнее как-то своеобразно попятился и, не отрывая от Вики злобного взгляда, скрылся на темном пригорке, откуда и появился.

Почему Викин рассказ напугал меня спустя столько лет? Матвеев, может, и был пацаном со странностями – я точно сказать этого не могу, поскольку в свое время общался с ним очень мало. Вот только это не он в тот вечер поочередно посетил нас с сестрой, под разными предлогами приглашая пойти что-то посмотреть в кромешной темноте за пригорком. Потому что я с абсолютной, стопроцентной точностью помню, что именно Сашка «задырдырил» меня возле дома, когда я вылез из-под машины и пошел разбираться, почему заплакала Вика. И что бы это ни прилезало тогда сверху, я-то уже почти последовал за «этим», если бы не мое порывистое решение побежать к дому.

http://www.youtube.com/watch?v=QLUQbO1V4b4

http://www.youtube.com/watch?v=U0fMhlhNtsg

https://www.youtube.com/watch?v=SFpl8HogC-U

https://www.youtube.com/watch?v=Nvqj5G2HJhQ

https://www.youtube.com/watch?v=BpFW3Xl6eFA

https://youtu.be/E_hsU2O_o50

https://youtu.be/oqQKGdAsOYM

http://www.youtube.com/watch?v=T6Zkg9wAH4w
А это мило~

http://www.youtube.com/watch?v=uLQX9Rbd_6A

Это произошло со мной три года назад. Я стоял на остановке в наушниках, и тут внезапно перестала играть музыка. Не успел я дотянуться до кармана, чтобы снова её включить, как она снова заиграла. Но в эту секунду, пока она не играла, в ушах стрельнуло и как будто током чуть-чуть ударило. Я не особо обратил на это внимание и просто протёр наушники. Подъехал автобус, я сел в него и доехал до своей остановки. Выйдя из автобуса, я увидел на той стороне улицы мужчину с большими чёрными усами, в белом халате. Он стоял и пристально смотрел на меня. Я мельком посмотрел на него и пошёл по своим делам.
И началось. Я начал видеть этого мужика каждый день — на остановках, в метро, просто на улице. Я всегда его видел в таких ситуациях, когда просто не мог к нему подойти. В метро на встречном эскалаторе; на перроне, когда поезд уже отъезжает со станции; я подхожу к зданию университета, а он на меня из окна на втором этаже смотрит; ну и так далее. Во всех случаях я никак не мог к нему приблизиться.
Так продолжалось 11 дней. И вот я увидел его в очередной раз — ехал в трамвае, а он стоит на улице и смотрит на меня в окно. Я не вытерпел и закричал водителю:
— Остановите, мне срочно нужно выйти!
Хотя там и не было остановки, водитель остановился. Не сводя глаз с мужчины, я шёл прямо к нему. Он по-прежнему спокойно стоял и смотрел на меня. Я подошёл к нему и спросил:
— Кто ты? Чего ты от меня хочешь?
В ответ он спокойно взял меня за руку и начал говорить:
— Ну, молодец, давай теперь просыпайся.
Я не знал, что делать, и стоял в ступоре. А он продолжал:
— Просыпайся! Посмотри вокруг, разве не видишь, где ты?..
Я начал оглядываться, и вдруг словно что-то в голове щелкнуло. Я вскрикнул, дернулся и... проснулся на больничной койке.
Оказывается, на остановке меня и ещё трёх людей сбил автомобиль, и я впал в кому. Всё, что со мной происходило, было бредом травмированного мозга. А этот мужчина в белом халате, которого я постоянно видел, оказался моим врачом (кстати, в реальности прошло всего 6 дней, а не 11).
Когда я полностью пришёл в себя, я рассказал врачу об этом. Он спокойно меня выслушал и сказал, что не стоит обращать на это внимание, что из-за сотрясения мозг человека способен выдавать и не такие фокусы.

Дело было 2 года назад. Встречалась с парнем, который работал охранником в офисном здании. Ночью там никого не было и мы часто ночевали у него на работе. И вот в один вечер был очень сильный ливень, мы включили обогреватель и сидели у него в каморке, грелись. От скуки я стала разглядывать все вокруг. Наткнулась взглядом на рисунок (видимо, нарисовал какой-то сменщик и повесил на стену).
Рисунок обычный, нарисован обычный петух... только я повела себя странно. Увидев картинку, я начала смеяться над ним, все бы ничего, но с каждой минутой смех становился все ужасней. Дальше плохо помню, рассказываю как рассказывали мне. Смеялась я дико, без остановки, минут 20! Говорят, смех был абсолютно не мой и при всем мужской.
Перепуганный парень увел меня от злосчастного рисунка в другой кабинет и положил на диван. Я смеялась, а он подумал,что я просто издеваюсь... и вдруг я соскочила и убежала. В этом здании 3 этажа, нашел он меня на 2-ом этаже в кромешной темноте с огнетушителем в руках. Я все смеялась. Говорит, было очень жутко. Схватил меня и вытащил под ливень, прям под стоковую трубу. Я начала отходить, а потом заплакала, что мне холодно и мокро. Он меня занес обратно в каморку сохнуть. Стоило мне высохнуть, я снова посмотрела на петуха... опять смех.
Теперь мало того что я дико ржала, меня начало трясти. Говорит, трясло с такой силой, что еле удержал... что там было, я не помню, но у меня в голове стояли картинки: листва, осень, деревья, из-за дерева выглядывает мужик с длинными волосами и ужасными глазами (этакий Кипелов).
Картинка меняется - я маленькая, в саду, на дереве сидит этот мужик и тянет ко мне руки. Как уснула не помню. На следующий день мне рассказали - я была в шоке.
Через несколько дней я сидела с друзьями и смотрела телевизор. Тут я отчетливо увидела, что из соседней комнаты ко мне ползет тот мужик. Никто больше не видел. Он все полз, а я стала орать, и он исчез...
Следующая встреча произошла когда я собиралась в ванну. У нас в коридоре над потолком есть полка, так вот это чудо свисало с той полки и тянуло руки. Хорошо, что дома я была не одна, на крик прибежали. Ночами спать стала ужасно, все время чувствовала его.
Думала сойду с ума, решила спросить совет у мамы. Она сказала, что это фантом: чья-то душа, потерянная, приобретает вид того, чего боится мое сознание и пугает. Благодаря моему испугу питается моей энергией. Дала молитву и посоветовала перестать его бояться и пожалеть заблудшую душу - я так и сделала. Со временем он исчез и больше меня не беспокоил.

Весной 1764 года в горной провинции Жеводан, на юге Франции, объявился кровожадный зверь, убивавший людей. Те немногие, которые выжили после его нападения, описывали зверя так: крупнее волка, с когтистыми лапами, мордой напоминающий пса, очень ловкий, зубы острые, как бритва. Он мгновенно догонял любую жертву огромными прыжками. Собаки при его появлении дрожали и скулили.
За три месяца Жеводанский зверь убил более десяти человек, в том числе четырнадцатилетнюю девочку. Вскоре зверь загрыз еще пятерых детей, среди которых был и сын местного аристократа, графа д’Апше. Зверь убивал со зловещей жестокостью – отрывал головы, отгрызал жертвам щеки и языки, разбрасывал вокруг внутренности. Вечером, 6 сентября 1764 года, зверь объявился прямо посреди деревни и напал на крестьянку. На её крик повыскакивали жители с топорами и вилами. Они увидели громадного зверя, который разрывал на куски еще живую жертву. Заметив вооруженных людей, зверь неторопливо удалился в лес.
В округе воцарилась паника. Местный кюре окрестил зверя «Бичом Божьим», посланным народу за грехи. Власти отправили на поимку зверя 17 драгун и четыре десятка солдат, однако их постигла неудача. Зверь оставался неуловимым. Он избегал капканов и ловушек, игнорировал отравленные приманки и стороной обходил вооруженных охотников, из-за чего его стали считать оборотнем – человеком в волчьей шкуре.
Нашелся и очевидец, скотовод, который столкнулся со зверем на пустыре возле своего посёлка и дважды выстрелил в него из мушкета. Пули не причинили зверю видимого вреда, но остановили его. Позже скотовод рассказывал: «Меня поразили глаза зверя: они были человечьи!»
Это убедило всех, что в окрестностях Жеводана действует оборотень, которого нельзя убить простой пулей - лишь серебряной и освящённой.
Король объявил «Великую облаву», пообещав 6 тысяч ливров за труп зверя. В декабре 1765 года сотни охотников всех рангов и сословий съехались в Жеводан на самую крупную в истории Франции охоту. Возглавил эту охоту главный ловчий королевства — Франсуа-Антуан де Ботерн.
Загонщики выгнали волка исполинских размеров прямо на него. Де Ботерн перекрестился и всадил свинцовую пулю в правый глаз зверя. Волк, тем не менее, нёсся вперёд. Помощники ловчего всадили в зверя еще несколько пуль и волк рухнул у самых ног де Ботерна. Охотники с опаской подступили к нему и установили, что хищник мертв. Убитый волк оказался вдвое больше обычного: 80 сантиметров в холке и длиной 1,7 метра.
Однако вскоре после этого Жеводанский зверь появился вновь и продолжил свою кровавую охоту. Количество его жертв превысило сотню человек. Между тем, следопыты обнаружили, что местами, рядом со следами зверя, тянутся человеческие следы. Возникло впечатление, что у зверя есть хозяин, который управляет его действиями. Подозрение пало на нелюдимого лесничего Антуана Шастеля.
Между тем граф д’Апше, желая отомстить чудовищу за убитого сына, организовал новую облаву на Жеводанского зверя. 19 июня 1767 года с графом отправились более трехсот охотников, среди которых был отец лесничего Антуана - Жан Шастель. Жан зарядил своё ружье освящёнными серебряными пулями и взял с собой Библию. Во время привала Шастель раскрыл Библию и начал читать молитву, и в этот момент из чащи выпрыгнул гигантский волк. Шастель выстрелил в упор, затем перезарядил ружье и выстрелил повторно. Две серебряные пули достигли цели — волк был убит наповал.
Убитый Шастелем зверь был намного крупнее обычного волка, у него была непропорционально крупная голова с сильно вытянутой мордой и длинными клыками, и очень длинные передние ноги. Внимание осматривавших тело привлекло весьма необычное устройство глаза, а именно наличие третьего века — тонкой мембраны, которая могла прикрывать глазное яблоко. Зверь был покрыт очень толстой серо-рыжеватой шерстью с несколькими черными полосами.
После вскрытия в желудке зверя нашли остатки предплечья маленькой девочки, погибшей накануне — следовательно, зверь был людоедом. Ряд очевидцев, видевших Жеводанского Зверя ранее, опознали его в убитом Шастелем монстре. После убийства зверя Жаном Шастелем его сын Антуан пропал без вести и больше не появлялся в окрестностях Жеводана.

Я живу в чудовищно совковой трехкомнатной квартире на окраине Москвы. Ремонта в ней не было уже лет сорок, обои облезли, штукатурка обсыпается, да и идиотизм планировки частенько раздражает. Частично из-за него и случилась вся история.
Я довольно частенько прогуливал пары и просиживал штаны дома, играя в игры и смотря аниму. Бывало, засиживался, допоздна. В тот день мать, как обычно, уехала на работу рано. Я же встал часа в два дня, запустил комп, выпил чашку кофе и обнаружил отсутствие интернета из-за неуплаты. Выходить из квартиры было лень даже из-за этой жизненно важной необходимости, и я просто открыл загрузки и продолжил смотреть гинтаму.
Через пару часов я подумал, что сходить наружу все-таки придется, так как не нашёл хоть чего-нибудь похожего на еду, в холодильнике. Заодно и интернет оплатить можно. Однако перед тем, как выйти, я решил принять ванну. Стоит отметить, что ванну я принимаю нечасто из-за маленького ее размера, общей древности и, соответственно, негигиеничности процесса. Чаще просто хожу в душ. Но в тот день какой-то черт дернул меня изменить своим привычкам.
В ванной, кстати, есть два немаленьких окна. Одно выходит на кухню так, что видно голову стоящего в ванне человека. А второе окно прорезано на том же уровне в тонкой стенке, разделяющей ванную и туалет. Стекло на окне, что ведет в туалет, разбито из-за не особо удачной охоты на комара. Я тогда все засыпал осколками и залил кровью из изрезанной руки. Еле оттер потом засохшую кровь с рамы. Зачем эти окна были сделаны, я не понимаю и теперь искренне ненавижу тех, кто их сделал.
Наполнив ванну и немного подождав (так как я переборщил с температурой воды), я залез внутрь. Мне почему-то сразу стало не по себе. Нет, я не почувствовал пресловутого ощущения «присутствия» и ничего не услышал. Но мне почему-то стало холодно в горячей ванне. Немного посидев в ней, я натурально замерз и покрылся мурашками.
И тут я случайно поднял взгляд и посмотрел в то разбитое окно, что ведет в туалет. То что я увидел тогда, я не забуду никогда в жизни.
Я увидел лицо. Бледное, деформированное, широкое и уродливое лицо с огромными черными глазами и большущим улыбающимся красным ртом. Оно одновременно казалось и искуственным и невероятно реалистичным. Как будто кто-то задался целью сделать копию самого уродливого лица на земле и в своем мастерстве добрался до «зловещей долины».
Такая рожа не привидится ни в одном кошмарном сне. ЕЁ просто невозможно достоверно описать. Ее можно только увидеть, чего я никогда не пожелаю даже злейшему врагу.
Других черт его я практически не разглядел, кроме жиденьких черных волос, скорее напоминавших парик. Я даже не понял, чего я испугался больше — самого лица или того, что мое воображение дорисовало скрывающимся за двумя метрами стены. Мои собственные мокрые волосы встали дыбом на загривке, и я постарался как можно глубже вжаться в маленькую ванную. Мне жутко хотелось не столько кричать, сколько тонко визжать, чтобы хоть как-то облегчить свой страх. Но я стиснул зубы так, что почти свело челюсть. Такого сверхъестественного ужаса я не испытывал никогда в жизни. Лицо смотрело куда-то мимо меня, как бы завороженное видом того, что видело в противоположном «кухонном окне».
Я не знаю, сколько времени прошло. Может, минуты, а может, и секунды. ДУМАЮ ЕГО ПРИВЛЕК МОЙ ВЗГЛЯД. И оно посмотрело на меня.После трех или четырех самых ужасных секунд в моей жизни я закричал. Долго сдерживаемый крик вырвался наружу каким-то хриплым и одновременно визгливым карканьем. Думаю, что если бы я тогда не выпустил тогда из себя этот крик, то просто умер бы от ужаса при взгляде в эти огромные пустые глаза.
И оно ушло. Просто медленно сползло вниз из поля видимости окна за стену. Как будто декорацию убрали. Я не мог поверить своему счастью. Меня колотила крупная нервная дрожь, пока я еще долгое время сидел в ванной, половину которой я расплескал вокруг. Потом я медленно поднялся. И посмотрел в то окно, что выходило на кухню. И, как в самом паршивом фильме ужасов, анон, как в дурацком триллере, оно было там. Все такое же трупно-бледное, все в синих прожилках и скалящееся в подобии улыбки. Прямо рядом со мной, за стеклом — оно просто переместилось из туалета на кухню.
У меня подкосились ноги, я потерял равновесие, вывалился из ванны и сильно ударился головой о водонагреватель, упустив лицо из виду.
Возможно, на какое-то время я отключился, а когда пришел в себя на полу, в окне был виден лишь кухонный потолок. Не помня себя от ужаса, я выскочил из ванны и где-то через секунду оказался у себя в комнате. Нервно оглядевшись, быстро натянув первую попавшуюся одежду прямо на мокрое тело и просто схватив обувь в руки я выбежал из квартиры. Обулся я уже где-то на первом этаже. И выбежал в весенний тающий вечер.
Оказалось, что я просидел в ванне три часа.
Только убегая, я заметил, что дверь в мою квартиру весь день была приветливо приоткрыта.

У моего мужа друг работает следователем, он рассказывал. Жила у нас в городе проститутка, профессии своей не стеснялась. Жила одна с сыном, из родственников только сестра. Приходила на вокзал, парик белый, юбка короткая, сапоги красные ботфорты и садилась на автобус, чтобы до главной трассы доехать на «работу». Назад бывало или подвезет кто-нибудь, а бывало пешком возвращалась. Город небольшой, такси в то время в городе не было. Нашли её тело изувеченное, изуродованное там же, на трассе. Стали вести следствие, опрашивать всех, правда без особого рвения, не любил её ни кто, женщины в след плевали, мужики издевались, обидные слова в след кричали, сына её в школе обзывали. Вызвал он эту сестру к себе по повестке, сестра отмалчивалась, говорила ничего не знаю, но потом стала рассказывать.
За два дня до смерти пришла Таня к ней лицо чистенькое, ненакрашенное, платье скромное до колен. Давай, говорит, Аня мириться, знаю, из-за меня тебе стыдно по городу ходить, людям в глаза смотреть. Давай с тобой к нотариусу сходим, на тебя доверенность напишу, я ведь деньги не тратила, на книжку все копила. В беду я попала, если со мной что случиться, Димку моего не бросай, там на книжке ему и на учёбу, и на вещи, и на еду хватит. У него ведь кроме тебя никого нет, только в интернат не отдавай.
Рассказ: Иду я вчера ночью тихонечко от заправки, догоняет меня фура с фарами выключенными. Руку как обычно вытянула, большим пальцем вниз показываю. Останавливается возле меня, ну я в кабину, говорю весело: что ж ты фары не включаешь, через три деревни пост ГАИ и говорю, что делать могу и за сколько. К мужику присмотрелась, приборы горят, свет падает на лицо. Ужаснулась даже — лицо бледное, глаза черные, ввалившиеся и горят. Мне вдруг страшно так стало, чувствую ужас такой, надо слазить, думаю, и назад на заправку бежать. А он мне говорит: не надо твоих услуг, давай до дома довезу. У меня язык онемел, я как под гипнозом на сиденье села, дверь кабины захлопнула. Едем, он молчит и я молчу, по спине холодный пот бежит, в мозгу мысль бьется, почему не спрашивает где живу, может знает меня, нет, в городе я всех знаю, не наш и не обслуживала я его, такого бы запомнила. Надо думаю, сваливать, шальная мысль мелькнула, дверь открою и выпрыгну, а сама сижу двинуться не могу, будто парализовало. Шестым чувством чувствую опасность от него, думаю обмануть его надо, сказать, чтобы в людном месте остановил. Сама себя успокаиваю, думаю, что ж я испугалась, и не таких встречала, мужиков всегда в оборот брала, на любое обидное слово ответ найду. Доехали до поворота в наш город, он останавливает, говорит дальше сама дойдешь, а мне ехать надо. Меня как будто бы отпустило, руки ноги дрожат из машины вылезла и бегом в город, а он машину завел и дальше по трассе поехал. Иду думаю, хоть бы одна попутка попалась, сама денег дам, лишь бы домой отвезли. Иду и чувствую идет кто то за мной, шагов не слышно, сколько раз оборачивалась, никого нет. Уже до дома доходить стала обернулась резко, с фонаря свет падает, а за кругом силуэт мужской. Ну я бежать дверь открыть не могу, руки трясутся, в замок ключ не попадает, думаю если нападет кричать буду благим матом, жалко Димку разбужу, напугаю. В дом зашла, замки все закрыла, свет не включаю сразу к окну. Около часу у окна стояла, все всматривалась на улицу не появиться ли. Вдруг хлопок такой на кухне, я чуть без чувств не упала. Тихонько иду туда никого. Занавески закрыла свет включила, не могу найти причину звука. Голову поднимаю, икона упала. На табуретку встала, поправила и давай молиться. Легла, сама уснуть не могу, всю жизнь свою пересмотрела, хватит думаю этим заниматься, деньги есть устроюсь на работу, да хоть техничкой.
Аня говорит ей хватит дурака валять, какой нотариус, тебе и 30 нет. А то что завязать хочешь, это хорошо. на работу помогу устроиться, только наверно проблемы будут, тебя ведь все знают. На следующий день я её не видела, но она сказала, что больше не поедет туда, да и сын сказал, что вечером вместе спать легли, мать ни куда не собиралась. А утром тело нашли на трассе. Составили фоторобот, запросы везде дали, думали маньяк работает, но по области похожих случаев не было. И гаишники, которые в ту ночь работали сказали, что с двенадцати до часу ночи ни одной фуры не проезжало. Ещё один висяк.

Эту историю мне поведал мужик с соседней улицы. Мы с ним оба собачники, а он еще и кинолог ко всему прочему. Я частенько у него консультируюсь по интересующим меня вопросам. И вот как-то встретились с ним вечером на дороге, в сопровождении наших собак. Поговорив о хозяйственных делах, мы свернули на параллельную моей улицу. Присмотревшись к боку его пса - стаффордширского терьера - я увидел глубокие порезы. Весь левый бок Лорда был в зеленке. Я поинтересовался у Алексея о происхождении этих ран. Здесь он мне и поведал следующее:
-Знаешь, - говорит он, - вчера какая-то ерундовина со мной и Лордом приключилась.
Я развесил уши и стал ждать продолжения.
-Перед сном я пошел выгулять Лорда. Идем мы с ним как раз по этой улице, и вижу я, что что-то из кустов вылезло и перебегает дорогу. Разглядеть толком не сумел, что это было, так как здесь уличный фонарь перегорел, и его уже как месяц заменить не могут. Штуковина эта была размером с крупную собаку, вот только очертания головы мне показались странными. Ну, знаешь, вроде как у крысы что ли. Здесь Лорд залаял и стал рычать. Я бы и подумал, что это собака, но внезапно эта хреновина остановилась и стала шипеть. Шипение сменял какой-то гортанный клокот. Затем это приподнялось, встав на задние лапы, и обернулось в нашу сторону. Я, признаться честно, вконец растерялся, когда оно посеменило в нашу сторону. Лорд начал срываться с поводка, готовясь к атаке. У меня не было выбора, поскольку это приближалось к нам все быстрее, и я спустил Лорда. Лорд кинулся на эту хрень, а та даже и не думала отступать. Она, все также клокоча и шипя, направлялась к нам. Потом началась драка. Лорд, видимо, хорошо вцепился в эту дрянь, и она стала визжать и гортанно булькать. Потом она стряхнула Лорда и прыгнула на него. У них образовался ком из двух тел. От него попеременно раздавались визги боли Лорда и верещание этой дряни. Взяв камень, я побежал к месту поединка. Незадолго до моего приближения они расцепились. Уличив момент, я бросил в эту дрянь увесистый кусок кирпича. Попал, видимо, прямо в голову. Тварь визгнула, заметила меня и побежала в кусты. На подступах к забору, стоящему за кустами, Лорд нагнал эту дрянь и, видимо, там ее потрепал. Когда я заскочил в кусты, то увидел, что Лорд смотрит на участок, расположенный за забором. Там как раз ремонтируют забор, и отсутствует часть сектора. Лорд не стал гнаться за этой тварью, чему я очень был рад. Придя домой, я обработал у Лорда глубокие рваные раны. Хорошо, что успел привить его недавно.
Вот такая история.

История эта безыскусная и очень банальная. Может даже скучная, да и писать я толком не умею - тройки по литературе мне учительница ставила из жалости, наверное. Но факт в том, что мне на днях стукнуло 42, на башке плешь видна, если неправильно причесаться, а тот случай всё ещё поганит мою жизнь, это испортило вообще всё. Понимаю, что тут написано много фантастики, но я опишу то, что было на самом деле, можете верить или нет, как хотите. Я мучаюсь этим дерьмом до сих пор.
Вступление. У меня вечно слегка мятые брюки и пиджаки, потому что я не могу пользоваться платяными шкафами. Раздвижной стенной шкаф в своей квартире я, честно говоря, замуровал. Мусорка стоит в углу кухни, а не под раковиной; все шкафчики (даже которыми иногда пользуюсь) закрыты на несколько пластиковых штук, такая защита от маленьких детей, может видели. Детей у меня нет, женщины тоже. Иногда снимаю проституток, но только со своими "аппартаментами". В холодильнике у меня стоят соусы и сыр, а в морозилке - куча мяса, кое-что наверняка стоит выкинуть. Потому что я ненавижу пользоваться и холодильником. Ем в сабвеях, бургеркингах, кафешках итд, поэтому я жирный. Кстати, в кухонных шкафах я прилепил изнутри по нескольку светильников из икеи, которые загораются от движения - со светом легче открывать эти шкафы. В духовке лампочка горит всегда, а дверца по периметру заклеена строительным металлическим скотчем; когда лампочка перегорит, не знаю, что буду делать. На работе я не хожу в офисный туалет - там отдельные маленькие комнатки без окон, приходится сперва открывать дверь, а потом включать свет. Это для меня слишком. Если очень нужно - бегу в макдональдс рядом с метро, там кабинки и всегда много людей. Думаю, вы поняли.
Квартира у меня однушка типа студии, окна большие и на солнечную сторону - при выборе жилья я попросту заебал риэлтора этим требованием. Повсюду удлиннители, в них и в розетках торчат специальные аварийные LED-светильники с аккумуляторами. Если вечером или ночью вырубит свет, они сами загорятся. Свет у нас выключали только два раза, оба раза днём, но если что - я к этому готов, а ещё мониторю сайт коммунальной компании на предмет планируемых отключений.
Да, сплю я тоже при свете, в люстре вкручены лампочки на 200 ватт, в прихожей храню огромный запас этих лампочек, плюс три фонарика-прожектора в разных местах квартиры, один всегда у кровати.
Мне есть ещё что рассказать о том, как я живу всю свою жизнь, но суть вы уже уловили. Я с детства панически, ужасно боюсь темноты и тёмных замкнутых пространств любого объёма. Если я когда-нибудь застряну в лифте, и погаснет освещение - я просто умру, и это будет самое лучшее. Оправдываю перед коллегами в офисе свои побегушки по лестнице вверх-вниз с седьмого этажа тем, что хочу похудеть. При моих габаритах все верят. Моя жизнь похожа на ад, на самом-то деле.
Теперь перейду к сути. К тому, с чего это всё началось 25 июня 1984 года. Про собственный день рожденья могу забыть, но про эту дату нет. Каждый год в этот день, как только вечереет, я иду в кино на четыре сеанса подряд, в театр, цирк, дискотеку в клуб (это реже, там сумрачно и пьяная молодежь. Как-то раз, задержавшись на работе, забежал в гейский, как оказалось, клуб на Курской, но мне было все равно), на уличное фаер-шоу какое-нибудь на болотке - короче говоря туда, где вокруг много людей. В детстве напрашивался, изо всех сил канюча, в гости к одноклассникам с ночевкой - стыдно вспомнить. В крайнем случае не отходил от бабушки, хватаясь за подол.
Мне было 11. Тем теплым летним вечером я с компанией других малолеток (плюс-минус пара лет была разница в возрасте) тусовался на пыльной "детской площадке" среди типичных панельных пятиэтажек, где мы все и жили. Только по признаку проживания в том же дворе я смог сойтись с другими ребятами, но и в детстве я был толстоват, ужасно застенчив, поэтому играл роль балласта и объекта для насмешек, иногда довольно жестоких, как это свойственно детям. Вы в этом ещё убедитесь. Не могу сейчас сказать, что меня вообще заставляло искать их общества. Наверное, я не мог без такого вот чувства приобщенности к общим делам и играм, одинокий забитый толстяк. Сейчас я понимаю всю подноготную моего там присутствия, может, понимал и тогда, но тщательно убеждал себя, что на самом деле они неплохие ребята. К тому же, в компании были две девчонки моего возраста, одна из которых, тощая и конопатая, мне очень нравилась. Вечно я творил всякую ерунду на спор, чтобы произвести на неё впечатление, и натужно присоединялся к общему смеху, когда кто-то из "старших" пацанов в очередной раз надо мной, так сказать, шутил - лишь бы не показаться вне компании, в стороне от веселья.
Недалеко от нашего двора находился "барак". Бараком местные прозвали длинное двухэтажное кирпичное здание с треугольной деревянной крышей, стоящее среди пустыря со строительным мусором и битой стеклотарой, построенное в не пойми каком мохнатом году для расселения заводчан - работяг и швей с их семьями. А в километре уже начиналась типичная промзона, самым крупным заводом в которой была швейная фабрика чего-то там красного и орденоносного, гнавшая в свое время километры знаменитого унылого серого сукна, ситца в цветочек и прочего подобного. Во времена моего детства фабрика уже была давно заброшена, и её корпуса возвышались среди общего нагромождения ржавого железа и куч сгнившего сырья, в которое обратилась промзона. То еще зловещее местечко, в округе не было пацана, которого хоть раз не лупили бы родители за то, что он туда лазил "исследовать Зону". Однако мой рассказ пойдет именно о бараке.
Никаких работяг там больше, конечно, не оставалось. В нем поселился всяческий сброд: местные колдыри, страшные вонючие старухи, мамаши-одиночки, чей истерический ор на их детей далеко разносился из открытых окон тихими летними вечерами. Там же, говаривали, жило несколько всамделишных проституток. Здание давно стоило бы снести: кирпич тут и там пересекали трещины толщиной в палец, а один из углов длинной крыши буквально провалился внутрь, видимо, засыпав угловую квартирку. Но проходили годы, а барак совершенно не менялся. Возможно, муниципальное руководство про него вообще забыло - номенклатуре в те годы было не до того.
Время от времени по району ходили слухи, что "на бараке" пьянь опять устроила поножовщину, и сегодня похороны. Или что "та рыжая шалашовка" привела к себе сразу двоих мужиков. Мама и её подруга, пошептавшись об этом, сокрушённо качали головами. Дети часто слышат разговоры родителей, хотя и не всегда их понимают. Всем благополучным детям из "новых" панелек было строго-настрого запрещено приближаться к бараку (а то злой дядя украдет и убьёт) и водить знакомство с тамошними пацанами. Никто и не стремился.
Среди нас, пацанвы из "нового" квартала, тоже ходили свои байки и легенды о том, что происходит за хмурыми стенами барака. Часть из них была сексуального характера и передавалась от парня к парню драматическим шепотом в ухо ("взрослые ребята из барака схватили девочку из второй школы, затащили на чердак, раздели догола и совали ей палку в попу, пока кровь не потекла" - одна из таких). Самой популярной была легенда мистическая, она гласила, что в длинном подвале барака есть на самом деле только один коридор, по которому можно вечность идти вперёд и никуда не прийти. И где-то там живёт самый настоящий чёрт, который ловит всех, кто спускается в его подвал. Именно из-за чёрта у дома такая плохая судьба. И, мол, у меня есть друг, у которого есть приятель, чей знакомый сам однажды лазил ночью в тот подвал с фонариком, и видел всякое странное, а потом за ним захлопнулась сама по себе дверь, он испугался и еле оттуда сбежал.
Дети обожают страшилки. И всегда рады в них поверить, да еще и приукрасить парой реалистичных деталей, пока пересказывают их, сидя вечером вокруг маленького костерка в кустах.
Что же, я долго оттягивал время, но теперь надо вернуться к самой истории. Поверьте, это дается мне нелегко.
Тем памятным вечером наша компания - я, трое ребят и две девочки - сидела в "секретном штабе", вытоптанной площадке среди кустов у задней стороны моего дома. Между нами на земле лежала пустая бутылка от Жигулёвского, это была моя первая и последняя в жизни игра в бутылочку. Правила, думаю, всем знакомы: бутылка раскручивается, все хихикают, девочки жеманно кривляются и вроде как нехотя быстро целуются с ребятами. Всем интересно, но как только подошла моя очередь крутить, горлышко указало точно на рыжую девочку, к которой я питал нечто вроде чувств. Она засмущалась и смотрела в пол, в то время как остальные подняли гвалт в духе "фууу, жирного целовать". Я попытался было напомнить о священых правилах игры, но коллективное постановление моих друзей было таково: Надя (так её звали) меня поцелует, только если я докажу, что настоящий пацан. К примеру... к примеру спущусь в подвал барака и пройду десять метров вперед.
Я много думал об этом впоследствии, и решил, что всё же имел место сговор. Слишком уж быстро они нашли способ проверить меня на слабо. Тут же нашелся и фонарик у одного из парней - такой, заряжающийся от розетки.
Бравируя перед Надей, я сказал, что сделаю это запросто, да еще и выторговал в награду два поцелуя вместо одного. Через минуту, в окружении своеобразного конвоя, я уже шел в сторону барака на вялых, подкашивающихся от страха ногах. Зайти одному в этот подвал? Вообще в какой угодно подвал? Да я, как послушный сын, ни разу даже близко не подходил к самому зданию. Голову заполнили страшные истории о бараке, а их было немало. Впрочем, по дороге я тешил себя мыслью, что подвал окажется просто-напросто заперт, я пожму плечами и останусь на высоте положения. Небо, тем временем, быстро темнело.
Как вы понимаете, когда мы пришли на место и увидели чуть приоткрытую железную дверь, ведущую в кромешный мрак, было уже поздно отступать.
Здесь начинается самая плохая и самая сумбурная часть моего повествования. Психоаналитик (а я многие годы посещал разных психологов) сказал мне, что мозг зачастую подавляет травмирующие воспоминания, загоняя их глубже в бессознательное, но, чтобы разрушить комплекс, я, по его мнению, должен был вспомнить произошедшее со мной тогда, в темноте, максимально подробно. Сеанс за сеансом он мучил меня, заставляя вспоминать, пока я, наконец, просто не явился к назначенному времени и сменил сим-карту. Это было слишком тяжело. Поэтому извините меня за невнятность изложения событий, большая часть которых все еще скрывается в тумане забвения.
Двое моих "друзей", спустившись по лестнице с торцевой, глухой стены барака, совместными усилиями приоткрыли дверь ровно настолько, чтобы я мог протиснуться туда, а затем быстро выскочили наверх. Один из них вручил мне фонарик. Скрип ржавых петель до сих пор преследует меня в кошмарах. Случается это не реже раза в неделю.
Кровь стучала в ушах так громко, что, подходя к провалу в темноту на подкашивающихся ногах, я почти не слышал подбадриваний своих приятелей. Посветив в проем, я понял, что фонарик почти разряжен и даёт лишь очень неяркий круг бледного света. Вниз от двери вела покосившаяся лесенка, сваренная из кусков арматуры. Точно такие же стояли на местах остановок мусоровозок, ты взбирался по ней и вываливал ведро в вонючий кузов грузовика; до пола было метра полтора-два. Из проёма несло особым запахом подвала, в темноте капала вода, издалека раздавалось равномерное шипение. Влажный, как в сауне, воздух сразу облепил лицо, будто кто-то накинул на меня мокрую марлю. Собравшись с духом, я пролез боком внутрь и медленно спустился на земляной пол проклятого подвала, обшаривая лучом фонаря окружающее пространство. Большую часть освещения давал угасающий свет из приоктрытой двери, никаких лампочек там не было и в помине.
Любой подвал - место пугающее и таинственное, особенно если тебе одиннадцать. Я сделал шаг, прислушиваясь к шороху мелких камешков под кроссовком. Мне надо было пройти вперед десять метров, всего каких-то двадцать шагов - так я утешал себя. И ничего страшного тут нет, просто темно, небольшая пустая комната с трубами по стенам, подумаешь...
Я находился в глухом помещении, не считая коридора, начинающегося прямо впереди. Трубы разного диаметра, обмотанные полусгнившей мокрой стекловатой, тянулись вглубь коридора сверху и снизу, исчезая в темноте. Пройти двадцать шагов означало войти в эту темноту. Немного пообвыкнувшись с обстановкой, я начал двигаться, чтобы как можно скорее покинуть это место. С каждым моим шагом слабые звуки нормального, внешнего мира становились всё глуше, как бы укутываясь в ту же стекловату. И без того слабый луч фонарика терялся и гас в зыбких облаках пара.
Отчетливо помню размышления, которыми удерживал себя от паники. Во всех ли подвалах такая акустика? Откуда влажность и пар, ведь летом не топят батареи?
Уже почти добравшись до начала коридора, я услышал за спиной смешки и скрежет металла. Вскрикнул. Обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как двое моих приятелей, упершись ногами, повалили самодельную лестницу, выскочили за дверь и, навалившись, закрыли её, оставив меня в кромешной тьме. Вот так вот просто. Я ещё успел услышать, как протестующе закричала девчонка, прежде чем дверь со скрипом и лязгом отсекла всякие звуки извне - до сих пор надеюсь, что это кричала Надя. Не хотелось бы думать о ней плохо.
После этого у меня случилась истерика, или психоз. Какое-то время я позорно визжал, срываясь в хрипы и мольбы, и плакал, пытаясь то открыть дверь вытянутыми над головой руками, и колотил по ней кулаками, то забраться вверх по бетонной стене или поднять тяжеленную лестницу. Всё это оказалось невозможно сделать. Я был заперт в подвале барака - барака!, - сидел, зарёванный, у стены под беспощадным листом железа, не пускающим наружу, и водил лучом карманного фонарика по углам в постоянном ожидании увидеть злобную тварь, ползущую к моим ногам в темноте.
Не знаю сколько времени спустя, мне показалось, что фонарик стал светить заметно тусклее. Если бы его батарея села, остаток жизни я наверняка провел бы в психушке. Надо было выбираться. С противоположной стороны здания, как я рассудил, должен был быть второй выход из подвала. Мне было достаточно пройти его насквозь по коридору, никуда не сворачивая, и я был бы спасен.
Всё еще всхлипывая и дрожа, я утерся грязной рукой, встал и пошел к коридору, желая полностью сосредоточиться на поставленной цели, повторяя себе, что подвалы домов нужны просто для обслуживания коммуникаций и всяких таких технических штук, в них постоянно лазают слесаря, что это место ничем фактически не отличается от подъезда с разбитыми или вывернутыми лампочками. Я старался услышать звуки человеческой жизни, которая должна бурлить прямо над моей головой за тонким слоем бетонного перекрытия, но слышал по прежнему только эхо от падения капель воды где-то вдалеке. Обитатели зловещего барака представлялись мне в тот момент лучшими друзьями, самыми замечательными из людей.
Переступив через пару труб, я оказался внутри коридора, в окружении ничем не облицованных бетонных блоков фундамента. Там, куда добивал свет фонаря, я заметил свисающий на проводе патрон с остатками разбитой лампочки. Больше ничего видно не было. Приступ паники прошёл. Всхлипнув последний раз, я решительно направился вперед, продолжая заниматься аутотренингом и подбадривая себя.
Барак, как я уже говорил, был длинным зданием, метров около ста пятидесяти от одного торца до другого. Однако я шагал по коридору уже минуту или две, а вид коридора не менялся. Один раз пришлось перелезть через трубу, проходящую на уровне пояса, и ещё я чуть не поскользнулся на тонком слое жидкой грязи в месте, где по стене струйкой текла вода. Я часто оборачивался, чтобы посветить за спину, потому что не мог отделаться от чувства, будто кто-то следует за мной, сверля взглядом. Плотный земляной пол почти полностью гасил звуки моих шаркающих шагов, отчего стало казаться, что уши набиты ватой; воздух стал еще более влажным.
Левая стена в конусе света внезапно исчезла, и я замер на месте с поднятой ногой. Это был первый встреченный мною проход в боковые помещения - проём в толстом бетоне без намека на дверь. В поисках возможного выхода я заглянул в него, направив фонарик дрожащей рукой, и вздохнул, скорее облегченно, чем разочарованно: за проёмом находилась пустая глухая комната с редким пучком труб в дальнем углу, где они сходились, образовывая какой-то технический узел с несколькими вентилями. Может, раздача центрального отопления на подъезд, или что-то вроде. Уже отворачиваясь и отводя свет, я явственно увидел шевеление в тенях за этим узлом.

▲>>4637
Кишки скрутились в тугой склизкий комок. Прижавшись к противоположной стене коридора и не отводя более фонарика от угла, я начал пятиться, выпученными глазами всматриваясь в переплетение теней, ползающее по стенам за трубами при каждом моем движении. Шевеление не повторялось. Мне даже пришло в голову, что это был глюк, и я сам себя накрутил, но когда я отполз достаточно далеко и уже не мог заглянуть в чёрный проём, из комнаты раздался металлический удар, дребезжащим эхом прокатившийся по трубам и ушедший в стены.
Коротко взвыв от страха, я обернулся и сломя голову бросился бежать по коридору, почти не разбирая дороги. Некоторое время спустя я упал, заступившись за трубку, лежащую у самого пола, и расцарапав ладони о каменную крошку. Круглое стёклышко фонаря треснуло, но сам он не разбился, и, вцепившись в него двумя руками, я долго светил попеременно в обе стороны коридора, пытаясь побороть одышку. Все было тихо. “Крыса была. Или кошка”. Тихим шёпотом я произнес несколько самых плохих слов, которые только знал. Это странным образом успокоило, я поднялся на ноги и пошел дальше, чаще светя под ноги. Подумалось даже мимоходом, как приятно будет рассказать потом кому-нибудь эту историю, сидя в безопасном месте, и каким глазами на меня посмотрит та же Надя. Настоящее своё приключение. Конечно, пару деталей придётся подправить. Пробежал я довольно далеко, значит, выход может показаться в любой момент. Если бы он только был открыт...
Я сказал, что было тихо. Это не совсем так. Помимо приглушенных и отраженных звуков падающих капель и шороха моих шагов, спереди по ходу движения раздавалось равномерное пульсирующее гудение, как звук работающих вдалеке механизмов. Очень тихое. Я наверняка слышал его и раньше, но не обращал внимания.
А еще в правой стене коридора, на излете света фонаря, я увидел новый провал - вход в комнату.
Сам того не заметив, я перешел на цыпочки. Этот вход я хотел миновать как можно быстрее и тише, но, проходя мимо, не удержался и посветил в него. Что бы я там ни увидел, неизвестность была хуже.
Увидел же я длинное помещение с рядом кирпичных колонн по центру. Оно было вытянуто вдоль коридора, которым я шел, и фонарик не добивал до боковых стен. За колоннами на земле лежали довольно толстые трубы, обмотанные тканью. От них раздавался еле слышный звук бегущей внутри воды. Ещё там был грубо сделанный железный столик, стоящий чуть в стороне от входа, и старый лакированный стул без обивки. Такой вот небогатый гарнитур. У противоположной от входа стены стояли два электрических шкафа по типу трансформаторных, один - без дверцы - демонстрировал провода со свисающей старой изолентой и пару белых керамических изоляторов, другая начинка отсутствовала; а дверца второго шкафа была прикрыта в мрачном обещании “не влезай - убьёт”. Я и не собирался влезать, просто пошел мимо дальше по своему коридору.
Простите, если мои описания излишне детальны, я сразу предупредил, что рассказ будет скучным. Но эта его часть, в отличие от последующих событий, сохранилась в моей памяти очень отчетливо. К тому же я не знаю, что в рассказе является важным, а что нет, поэтому говорю обо всем. Хочу, чтобы вы поняли всю обстановку этого места, особенно в свете того, что, отойдя на несколько метров от входа в комнату, я услышал скрип (скрипела, конечно, открываемая дверца электрошкафа), и женский голос позвал меня по имени.
- Ди-има. Димочка-а. - женский голос, шептавший мне из железного шкафа в заброшенном подвале, в царящей вокруг тишине показался неожиданно громким. Я не стал даже оборачиваться, просто мой быстрый шаг тут же превратился в бег. Что еще мне оставалось. Представьте себя на моём месте: бегущим в темноте, скулящим и подвывающим от ужаса одиноким ребёнком. Или не одиноким - и это самое страшное. По меньшей мере, я старался лучше рассматривать пол перед собой, помня о жизненной необходимости беречь фонарик.
Дважды я останавливался, светил назад и натужно прислушивался, задерживая тяжелое дыхание. Никогда не был спортивным. Затем бежал снова по бесконечному, как теперь казалось, коридору. Эта часть давно услышанной страшилки обернулась правдой: как бы я ни запутался, как бы ни мог не отдавать себе отчет в происходящем, но я пробежал к тому моменту уже несколько длин проклятого барака, а подвал и не думал кончаться. О возвращении назад я не мог и помыслить. Оставалось двигаться до тех пор, пока не сядет батарея в фонаре, судорожно сжимаемом потной рукой.
Сзади не раздавалось ни звука, если что-то и преследовало меня, оно делало это бесшумно. Но звук механизмов впереди заметно усилился.”Подвальные машины”, как я назвал это про себя, работали равномерно, гулко и как-то глухо. “В-в-вум, в-в-вум, в-в-вум” вдалеке - так мог бы звучать большой насос. К тому времени меня уже колотил озноб, паника стала постоянной, но я всё ещё искал рациональные объяснения безумию, которое продолжало сгущаться вокруг меня.
Пройдя по коридору какое-то расстояние, я захватил прыгающим светом фонаря то, что сперва преждевременно принял за расширение, выход из коридора. Собственно, это и был выход: справа и слева открывались уже знакомые проёмы, один напротив другого. Коридор же продолжался и за ними. Одна из труб сворачивала в правый проём.
Испытывая что-то вроде эмоционального истощения, я подошёл и посветил в обе стороны. Там не было комнат. В обе стороны уходил точно такой же коридор, как тот, по которому двигался я. Справа он тонул в темноте и казался бесконечным. Коридор, уходящий влево, в метре от начала перекрывала железная дверь, некогда выкрашенная в зелёный. На петлях висел большой замок.
Стоит ли говорить, что конфигурация подвала не позволяла таких вывертов? Если мой коридор был лишь частью огромного лабиринта, надежды выбраться из него не было никакой. Что эти суки скажут моей маме? Как она переживёт? Я стоял на перекрестке, кусая уже опухшую нижнюю губу. Но накрывшая меня апатия прошла в тот же миг, как из коридора за железной дверью послышался топот бегущих ног. Кто-то стремительно приближался ко мне по перекрытому проходу.
Я сорвался с места мгновенно и успел неплохо отбежать от перекрёстка, прежде чем позади бешено затряслась запертая дверь. Я продолжал бежать неимоверно долго, так тяжело мне не приходилось и на кроссе во время уроков физкультуры. Несколько раз я падал, пропорол ногу гвоздем, торчащим из деревянного ящика, который не заметил вовремя. Очень берег тусклеющий фонарь. Поднимался и бежал дальше. Шёл, обдирая кожу о стену коридора, потом бежал ещё. В какой-то момент перепрыгнул круглый колодец в полу, из которого раздавался заливистый детский смех.
Не могу сказать, сколько боковых проёмов я миновал. Должно быть, десятки. Должно быть, тогда я и начал сходить с ума. Окружающее пространство с каждым вздохом утрачивало строгие очертания реальности. Невообразимо громкое мяуканье раздавалось с потолка - я бежал. Красная лампочка в боковом проходе осветила покрытые складками булькающие стены - я бежал. Работающий телевизор свисал на проводе, показывая белый шум. Звук прибоя раздавался из лежащего в куче строительного мусора разбитого унитаза. Из осколков зеркала вырос гофрированный щуп с глазом и кровоточащим бутоном плоти на конце, и поинтересовался, нравится ли он мне? хочу ли я его полизать? Я замахнулся на него фонарём и побежал, хромая, вперёд. Шум уверенной работы подвальных машин - “в-в-в-в-вум в-в-в-в-вум в-в-в-в-вум” - окружал со всех сторон, в нём чувствовалась строго детерминированная цель, часовая точность отладки механизмов. Тот, кто выглянул в круглое отверстие, прохныкал что-то о том, что он прячется в стене, потому что его никто не любит. Мне было плевать, сам дурак, раз не любят. Когда нарисованная на стене весёлая рожица шлёпнула меня по лицу, обдав запахом грязных носков, я действительно разозлился и стал орать на неё, но та только с наглым визгом спряталась за стоящим у стены станком для нарезания фотографий треугольниками - там всё было в этих фотографиях, я даже подобрал парочку, где были сняты самые красивые дети. Когда коридор разделился на сто восемнадцать проходов, я выбрал тот, что передавал сигналы радио “Маяк”, но уже не мог даже быстро идти, настолько выдохся, а диктор начал хихикать, мол, какой я жирный слабый мальчик, и что лучше бы мне тоже пойти спрятаться. Тогда я назвал его няшаом (не знал, что это значит, но так ругались ребята из училища, когда сидели на нашей площадке), он обиделся и пообещал позвонить моей маме. Да ну и пожалуйста. Фонарик совсем сел, но красного света, пульсирующего в такт подвальным машинам, вполне хватало, так что я поднажал. Проскочил ещё несколько перекрёстков-наоборот и, кажется, отключился от усталости, а когда повернул за угол, вдруг увидел вечернее небо со звёздами в проёме двери и бледные лица своих приятелей. Наперебой крича, они помогли мне выбраться из подвала, Надя тоже подошла, заплаканная, и всё спрашивала, что со мной случилось и где я был два часа. И стала тыкать подорожником в порезы.
В общем, тем вечером они помогли мне дойти домой. На их вопросы я ничего не отвечал и только глупо улыбался, чувствуя свежий ветерок. Был весь в царапинах и синяках, потрепало меня изрядно. Мамы дома не оказалось, я достал ключ, который мы прятали за косяком, и, даже не вымывшись, упал на кровать. Той ночью мне ничего не снилось.
Проснулся на другой день я во втором часу, очень голодный, всё тело ужасно болело, царапины тоже, но в основном мышцы. Я поплёлся на кухню, где и нашёл свою молодую ещё мать мёртвой, лежащей на линолеуме с телефонной трубкой в руке. Она там пролежала всю ночь. Могу озвучить официальный диагноз после вскрытия, если нужно, но сам я сразу вспомнил ехидного диктора с радио “Маяк”.
Вот и вся моя история. Прошло много лет, но я так и не стал нормальным членом общества. Барак снесли спустя шесть лет, без происшествий. Что ещё рассказать - не знаю, теорий строить не хочу, а больше ничего примечательного со мной не случилось. Судите сами и решайте для себя, делайте выводы. Я думал, мне полегчает, когда я выговорюсь, но пока что-то не очень помогло. Пойду налью ещё виски, выпью и лягу спать. Как всегда, при слепяще-ярком освещении и с фонарём под рукой.
А те треугольные фотографии, что были в моих карманах, я на следующий день после похорон матери сжёг на пустыре. Сил моих не было смотреть на изображённые на них улыбающиеся пасти детей с чёрными дырами на месте глаз.

К моей бабушке приехала семья, кажется, из-под Оренбурга. Это были отец, мать и сын их Игнат. Он не мог сам передвигаться. Его сняли с телеги и перенесли к нам в дом на одеяле. Тогда еще многие ездили на повозках. Помню рассказ этого парня. Он плакал и рассказывал, как и почему к нему прицепилась эта болезнь.
Он и два его друга Семен и Иван, желая разбогатеть, надумали отправится на старое кладбище и там вскрыть старинный склеп некой барыни.
Набрав с собой еды, взяв самодельные лампы из постного масла и тряпок, ребята, отправились в путь. Наконец, добрались до кладбища и разыскали нужный склеп. Быстро вскрыть его не удалось. Несмотря на давность захоронения, вход в склеп был хорошо замурован. Кое-как разобрав кладку, друзья обнаружили еще одну стену. Начали они разбирать кладку рано, а закончили поздней ночью.
С виду склеп был совсем небольшой, а когда друзья спустились вниз, то увидели три гроба. В первом гробу было пусто, во втором был прах и истлевшее тряпьё, кости и ветошь. А вот в третьем гробу лежала женщина среднего роста, в длинном, до пят кружевном платье, и в таком же кружевном покрывале на голове. Она очень хорошо сохранилась.
Игнат посмотрел на друзей и поразился, их лица были белыми, как и у покойницы. Было видно что они боятся. Боялся и он. Один из ребят снял с себя одежду и поджег. В свете огня на покойнице засверкали украшения.
Иван снял с покойной барыни массивные серьги. Семен снял ожерелье, а Игнату пришлось снимать перстень с ее руки. Взяв свою добычу, друзья, сшибая друг друга, кинулись наверх. Крышку гроба они не закрыли.
Всю дорогу назад, до самого дома, друзья шли молча.
Никто из них не произнес ни слова о том, как они собираются распорядиться трофеем. Игнат чувствовал сильную усталость и спал почти полдня. Разбудил его Иван. Он был раздражен, бледен и чем-то сильно встревожен. Еще не проснувшийся Игнат едва сообразил, что Иван твердит ему о покойной барыне, которая якобы пришла к нему домой. Потом он резко обернулся, вскрикнул и стал показывать пальцем в угол, говоря:
- Так вот же она, вот! Стоит и смотрит!
С выражением ужаса на лице Ваня бросился бежать, не оглядываясь на оклик Игната. Выпив кваса, Игнат снова уснул.
Позже его разбудила мать Вани. Она искала его, говоря, что уже два дня его никто не видел. Игнат не верил, что мог столько проспать.
Он отправился к Семену. Семен лежал в сенях, на лавке мертвый, с открытыми глазами. На его лице застыло выражение ужаса, как будто дьявола увидел.
На похоронах Семена Игнат впервые увидел ту самую барыню. Она стояла в углу и разглядывала Игната. Ему даже показалось, что губы у мертвой барыни разъехались в нехорошей усмешке. От этого у Ината подкосились ноги. Упавшего парня подняли и унесли в сени.
Его мать, бывшая на похоронах, сбегала к кому-то за телегой и увезла его домой. Люди думали, что он так переживает из-за друга - у Игната отнялись ноги. Но Игнат видел, как за телегой шла и усмехалась хозяйка каменного гроба.
Чувствуя, что ему становится совсем плохо, и решив, что он скоро умрет, Игнат рассказал своим родителям о том, что он натворил. Поскольку руки и ноги у него не действовали, мать и отец положили его на телегу и поехали на кладбище, чтобы вернуть покойнице ее кольцо.
Доехав до склепа, отец Игната сам спустился в склеп и положил кольцо в гроб, закрыв крышку гроба. Когда он поднялся наверх, жена его не узнала. В лице мужчины не было ни кровинки. Он рассказал, что в гробу у барыни лежали ожерелье и серьги, которые были у его друзей. И еще отец Игната сказал, что покойница сидела, а не лежала... Это больше всего и напугало мужчину.
Несмотря на то, что кольцо вернули, парню это не помогло. Он угасал. И тогда его родители повезли к бабушке, которая долго его лечила и в конце концов поставила его на ноги. Насколько мне известно, парень потом женился и время от времени присылает бабушке подарки.

Признаться по чести, Регина не очень любила шум в общежитии. В этом плане ей повезло: безликое и бесстрастное распределение поселило её и её соседку на самый верх студенческого общежития №1, а именно — на четырнадцатый этаж. Всего на этаже было пять комнат, и только три из них были заселены. Пятеро человек на этаже не могли создать явного шума. Но сейчас Регине была нужна просто сверхтишина. Уже целый час она билась над материалом для семинара, но продвинулась ничтожно мало. Ответы отказывались складываться в единую структуру для завершающего вывода, и это сильнее всего давило на нервы.
За стеной, на кухне, начали греметь кастрюлями соседки. Регина откинулась на спинку стула и запустила ладонь в шевелюру. Винить кого-либо в своих проблемах девушка не собиралась. Под конец семестра нервы немного сдавали, и не было ничего удивительного в этом состоянии некоторой рассеянности.
«Может быть, стоит сходить и налить чаю?».
В этот момент грохот на кухне не только прекратился, но и шаркающая походка Эльвиры заявила, что обладательница серых тапочек покинула кухню. На этаже снова воцарилась тишина. В этот же момент в голову студентки второго курса залетела дельная мысль, которую она поспешила обозначить в конспекте.
Комната, доставшаяся двум девушкам, не могла порадовать простором. Если бы не некоторая перестановка, то свободного пространства для передвижения просто не существовало бы. Таким образом, пришлось пожертвовать только одной стороной письменного стола. Он стоял впритык к подоконнику, при этом, восседая за ним, ты находился спиной к входной двери. Девушка увлеченно писала в тетрадке, когда громкий стук в дверь её отвлёк.
— Регинка! Открывай, ты чего закрылась?
Регина в великом раздражении поднялась из-за стола и вышла в коридор. Схватившись за тугую ручку, она посильнее дёрнула дверь, и та, разумеется, открылась. За дверью, как и ожидалось, стояла Регинина соседка — Рита. Вид у той был наполовину удивлённый, наполовину смущённый.
— Ой, мне показалось, что закрыто…
— Да ты неадекват, заходи, давай…
Раздражение Регины быстро улетучилось: дверь и в самом деле была туговата, а настроение у Риты было слишком хорошее, чтобы портить его бессмысленными «наездами». Последняя и в самом деле была в наилучшем расположении духа. Быстро оправившись от смущения, она скинула свои высоченные каблуки и в одних колготках, не надевая домашние тапочки, вошла в комнату. Регина уже вновь заняла место у рабочего стола.
— С Аделем гуляла?
— А? Да... — несмотря на резковатые движения, ответила Рита немного заторможенно, будто бы не расслышала. Не вдаваясь в подробности, она быстренько скинула с себя лишнюю одежду и заперлась в ванной. К слову, одно из безусловных достоинств данного общежития было в том, что санузел с душем присутствовал в каждой комнате.
Шумный приход соседки сбил студентку с мысли. Она снова откинулась на спинку стула и попыталась сосредоточиться. Из ванной доносились приглушенные звуки воды. Стараясь собраться, Регина прикрыла глаза. Свет проникал сквозь веки, но сознание всё равно сосредоточилось на слухе. Ответы на семинар не спешили возвращаться в голову. К шуму душа присоединился шум приближающегося лифта — далёкий, но различимый. Потом звук остановки, и по коридору отчётливо зацокали каблуки соседки, направляющейся к своей комнате. Регина поморщилась. Плитка, которой был выложен пол, Богом была предназначена для того, чтобы помочь в классификации всех видов обуви. По этой плитке можно было различить даже вид тапочек — резиновые или домашние. Регина снова поморщилась. Даже если запереться на сто замков, всё равно услышишь, как возвращаются домой твои соседи — редкостные любительницы туфель на шпильках.
Регина резко открыла глаза и посмотрела в сторону коридора. Ритины туфли валялись возле стенки, хотя обыкновенно девушка относилась к своей обуви более аккуратно. Туфли были куплены всего три дня назад. Все три дня Рита старательно разнашивала их дома, отцокав на плитке большую часть Региного терпения — и сегодня, наконец, решилась надеть их в университет. А потом, как видимо, на свидание. Их цокот Регина узнала бы из сотни.
Вот только две минуты назад она не слышала их цокота. Вообще. Как будто бы Рита пролетела от лифта до двери.
Регина осторожно подняла голову. Потом посмотрела в сторону своего ноутбука. На нём лежал плеер с наушниками. Как лежал, так и лежит. Последние два часа она его не трогала. Шум воды прекратился. Девушка напряглась…

Вы знаете, что такое тревожные сигналы? Обыкновенно они тихонько звучат у нас в голове или в груди, когда мы хотим спуститься в тёмный подвал или открыть дверь, которую открывать ЯВНО не стоит. Как выразился один автор — ощущение, будто кто-то прошёлся по твоей могиле. Частенько мы игнорируем эти сигналы, и справедливости ради стоит заметить, что не зря. Ради той же самой справедливости сразу обозначим — чаще всего мы их игнорируем не потому, что не замечаем, а потому, что боимся показаться смешными. Не берём с собой монтировку, когда идём в подвал за картошкой, смело проходим тесты на «слабо», которые иногда задают придурки-друзья. По нашей проверенной, старой доброй статистике мы знаем, что все наши «тревожные» сигналы — не более чем трусливое воображение. Но те, для кого такое игнорирование закончилось печально, ничего не могут сделать для статистики. Потому что труп не может сказать: «Перед тем, как умереть в мучениях от лап потустороннего существа, я ощутил странный холод в груди и мыслях».
Наша повседневность не оставляет места для страха перед потусторонним на каждом шагу. Но когда-нибудь мы сталкиваемся с ним в самом неожиданном месте.
К примеру — на четырнадцатом этаже студенческого общежития.

Регина отодвинула от себя тетрадь. Потом ещё раз оглянулась на туфли и снова уставилась в тетрадку невидящим взглядом. Дверь в ванную негромко скрипнула, и Рита, обмотанная полотенцем, прошагала к своей кровати. Её мокрые волосы свисали на плечи и спину, вода стекала с них, будто бы полотенце к ним и не прикасалось. Минуты две девушка стояла возле кровати, мокрая и босая, потом уселась на эту самую кровать. Регина всё это время не отрывалась от тетради, но мысли её были не там.
«Рита так не делает».
Ещё пять минут тишины не нарушались даже шорохом страниц — Регина забыла их переворачивать.
«Рита так никогда не делает».
Девушка не выдержала и повернула голову к соседке. Та, видимо, все эти минуты неотрывно следила за ней, потому что взгляды их пересеклись. Рита слегка встрепенулась, будто ждала, когда же Регина обратит на неё внимание:
— Ты чего?
Регина, сохраняя безразличный вид, бросила сквозь зубы:
— Ничего. Просто думаю.
Выжидание — вот что она прочитала в Ритином взгляде. Тут Регине стало по-настоящему страшно. Реальность ситуации вылилась на неё ведром ледяной воды, парализуя сначала плечи, потом грудь, потом стекая на живот и ноги. Ещё минуту Регина оцепенело таращилась в тетрадь. Рядом с ней, буквально в метре от неё, сидел кто-то (или ЧТО-ТО) в облике её соседки и ЖДАЛ…
— Регин?
Регина не вздрогнула только потому, что страх сковал все движения.
— Что?
Боковым зрением она заметила, что плечи Риты до сих пор мокрые.
— Ты когда спать собираешься?
— А что?
— Пора бы уже…
Регина незаметно сглотнула слюну. На соседку она так и не смотрела. Точнее, на то, что сидело на её месте и ВЫЖИДАЛО. Почему-то Регине не хотелось возражать и, тем более, каким-то образом показывать соседке свои настоящие мысли. А хотелось ей одного — уйти. Из комнаты, из здания — подальше.
«Нечисть не может переступать порог…».
«… без приглашения не может…».
Лицо Регины на секунду скривилось. Но она же не могла ничего знать, приглашая Риту войти в комнату.
— Мне тут ещё немного осталось.
— Сколько?
Регина почувствовала, что в бок её ударила волна злости, выплеснувшейся с этим вопросом. Она снова сглотнула слюну.
— Минут десять.
— Ну, ладно, — Рита не изменила своего положения, так и продолжая сидеть, мокрая и босая, сложив руки на коленях. Выжидая.
Десять минут. Не так уж и много.
Регина развернулась к Рите и, глядя прямо в её выжидающие глаза, твёрдо сказала:
— Только принеси, пожалуйста, мою тетрадь от Лены. Ей завтра ко второй паре, а мне уже на первую надо.
Она увидела, как непонятливо вытянулось лицо соседки. Как будто та соображала, что же от неё требуют. Потом, осознав просьбу, она прищурилась, но тут же расслабилась и кивнула:
— Сейчас принесу.
Все мускулы Регины были напряжены. Она даже слегка удивилась, когда Рита подошла к своему шкафу, бросила туда полотенце и натянула домашний костюм.
«Не пошла же бы она в таком виде…».
Как только Рита вышла за порог, Регина вскочила и тоже подошла к шкафу, но только к своему. Никакой тетрадки ей Лена не была должна. В запасе было не более пяти-шести минут. Регина услышала, как подъезжает лифт, открываются и закрываются его двери.
Из шкафа она вытащила свои брюки, блузку, свитер и куртку. Подхватила свою сумку, надела кеды и вышла из комнаты. С ворохом одежды, в домашнем халатике, она вошла в подъехавший соседний лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Оказавшись в лифте, она начала переодеваться, при этом она не отрывала взгляда от окошечка, в котором высвечивались этажи. При этом она молилась, чтобы лифт не остановился на десятом. Там жила Лена, к которой ушла Рита. Если лифт сейчас остановится…
Лифт не остановился. Домашний халатик Регина скомкала и засунула в сумку. Она чувствовала, что страх отпустил её, только тогда, когда вечерняя прохлада забралась под куртку. Она не обернулась, чтобы посмотреть на своё окно.

Проснулась посреди ночи и уже не смогла заснуть. Со мной такое иногда случается, что бессонница приходит ни с того ни с сего. За окном светила луна, да так ярко, что в комнате было светло. Я перевернулась на другой бок и сердце ушло в пятки: вижу, в углу сидит какой-то клубок. Подумала, что это спросонья, только вот как-то всё это реалистично. Страшно стало. Но я решила не пугаться раньше времени, может стул какой-нибудь стоит, или ещё что, бывает же такое. Но в ужас я пришла, когда увидела, что этот клубок дышит. Со мной никогда ничего подобного не случалось, я просто молча смотрела на него и пыталась найти логическое объяснение происходящему. Вдруг, оно медленно повернуло голову в мою сторону: в темноте блеснули два ярко-жёлтых глаза - это всё, что я запомнила. Я в ужасе укрылась с головой под одеялом и стала дрожать. У меня даже не было сил закричать, язык и горло, как-будто онемели.
- Думаешь, не вижу? - послышался едва слышный и мерзко-хриплый голос. Я даже не поняла, прозвучало это наяву или в голове. Сил хватало только дышать и содрогаться от новой волны страха. Это необъяснимое чувство. В метре от меня находилось оно. Я лежала так меньше минуты, всё больше и больше содрогаясь от ужаса, и наконец, собравшись с духом, резко откинула одеяло и побежала прочь из комнаты, даже не глядя в угол.
Представляете лицо соседа, когда посреди ночи он увидел меня, полу-бледную, в одной ночнушке, у себя на пороге, пытающуюся что-то объяснить заплетающимся языком и показывающую на свою открытую дверь. Слава Богу, он без лишних расспросов всё понял, надел тапки и отправился в мою квартиру. Естественно, ничего там уже не было. Я просто тыкала в угол, где оно раньше сидело и говорила с выступающими слезами в голосе:
- Оно было тут (умолчу про заикания в тридцати местах).
Сосед осмотрел мою комнату, а после заглянул на кухню и спросил:
- Окно ты открыла?
- Ну да, лето же, жарко.
- Ну, теперь открывать не вздумай. Лучше форточку.
Я потом ещё долго спала с ночником.

Происходило это в 1982 году, конец декабря. В то время я ездил на работу на электричке. Приезжал поздно, на последней, около полуночи. Дорога к дому проходила через сквер, где половина фонарей, естественно, не горели. Началось все в понедельник.
Так вот; иду себе, никого не трогаю, меня никто не трогает. В общем, нет никого, один бодро шагаю. Снежок скрипит, ветра нет – красота! Прохожу сквер, остановился прикурить сигарету и в этот момент слышу сзади легкие шаги. Даже не шаги, а какое – то подкрадывание. Сначала даже не испугался, оглядываюсь – ни фига себе, пельмень! Стоит здоровенная овчарка, молча, не двигаясь, смотрит на меня. Стояли так мы долго, или мне показалось в тот момент, что долго, но сигарета успела догореть, без моей помощи.
Стой, не стой, а идти надо. Тем более, орать и бежать бесполезно. Поворачиваюсь и начинаю потихоньку двигаться. Осторожно, не спеша. А сам прислушиваюсь и спиной чувствую взгляд собаки. Кстати сказать, взгляд у неё был спокойный, не агрессивный, что меня немного обнадеживало, была вероятность вернуться домой в непорванных брюках.
Шел я так, домой, под конвоем овчарки, намного дольше, чем обычно. Время от времени украдкой оборачивался, она сразу останавливалась, не сводя с меня взгляда.
В конце концов, до подъезда я дошел. Когда за мной закрылась входная дверь, я не бежал, я проскакал к себе, на третий этаж, как молодой олень, через три ступеньки. Вошел в квартиру, сразу на кухню. Налил водки, подошел к окну, смотрю – овчарка сидит и смотрит на мое окно. Стало совсем жутко. Самое главное, непонятно – что это было?! Собака ухоженная, шерсть блестит, явно не бродячая. Значит – не искала себе хозяина, тогда – что?
На следующий день все повторилось. В том же месте она меня ждала. Так же молча, соблюдая дистанцию, собака сопроводила меня до подъезда. После того, как я включил свет и выглянул в окно, она поднялась и ушла, в том же направлении, что и вчера ночью.
На третий день я шел уже более-менее не боясь. Даже, после встречи с моим стражем, присел на скамью, курил и наблюдал за собакой. Она сидела, не двигаясь абсолютно, терпеливо дожидаясь окончания перекура. Бросив окурок, я встал и пошел, она – на обычном расстоянии от меня. И опять, после моего появления в окне, она ушла.
Так продолжалось каждый день, точнее – ночь. Вплоть до пятницы. В выходные я ее не видел, хотя выходил во двор около полуночи.
На следующей неделе овчарка не появилась. Больше я ее не видел. Рассказав на работе друзьям, услышал, кроме стёба, массу предположений. Но, ни одно не вписывалось в поведение собаки. Хотя была одна версия: якобы меня овчарка охраняла, вот только от кого, или от чего, спустя много лет – не знаю.

История эта произошла десять лет назад. В моем подъезде жила семья - мама, папа, дочь. Жили дружно, никто ничего плохого про них сказать не мог. Приятно было смотреть на их всегда дружелюбные, улыбающиеся лица. Иногда я кидала завистливые взгляды в их спины.
Но случилось несчастье. Отец с дочерью погибли в автомобильной катастрофе, возвращаясь вечером с дачи домой. Елена - жена и мать - узнала об этом только спустя сутки, потому что осталась на даче досаживать огород. Похороны, поминки... Через месяц её трудно было узнать. Из красивой, молодой, жизнерадостной женщины она превратилась в сухую старушку. Замкнулась в себе и старалась не попадаться никому на глаза из знакомых, видимо устала от постоянных соболезнований. Так бы шло все своим чередом, если бы ни одно "НО"...
С определенного момента я вдруг стала замечать за ней, что она топчется около подъезда и заходит в него, только с кем-нибудь из соседей... Хотя раньше она этого наоборот избегала.
Как-то раз, вечером, подходя к своему подъезду я заметила Елену, которая делала вид, что она что-то тщательно ищет в своей сумочке. Я подошла к ней и поздоровалась. Завязался ничего незначащий разговорчик. В ходе которого, я заметила её странное поведение. Разговаривая со мной, она несколько раз резко поворачивала голову, чтобы оглянуться назад и снова улыбалась при этом как-то виновато. Потом она вплотную, подойдя ко мне, с полуулыбкой на лице тихо спросила:
- А ты сзади меня никого больше не видишь?
Я маленько опешила от этого вопроса. Ответила ей, что вроде нет никого там. Тогда она резко засобиралась, подхватила меня под локоть и прямо-таки потащила в подъезд.. (Кстати сказать, она жила на первом этаже.) Также что-то тихо мне бормоча, она ключом быстро открыла дверь и также стремительно захлопнула её перед моим носом.. Я так и не поняла, что она мне говорила.
В течении пары недель (окна моей кухни выходят как раз над подъездным козырьком), я наблюдала как тетя Лена вела себя странно. Она шла по двору, постоянно оглядываясь, странно иногда подпрыгивая и дёргая руками, как-будто кто-то незримый хватал её за локти.
Однажды ночью соседи Елены вызвали полицию, услышав жуткие вопли из её квартиры. Но она так дверь никому и не открыла, сказав, что у неё всё в порядке, просто включила случайно громко телевизор.
Странное поведение Елены стало пересудом у всех наших соседей. На все вопросы она отвечала загадочной улыбкой. В общем, в конце-концов все решили, что она двинулась умом после потери любимых ею людей. И перестали обращать на неё пристальное внимание.
Как-то сижу дома. Звонок в дверь. Наш участковый. Спрашивает, давно ли я видела тётю Лену. Подумав, я ответила, что где-то неделю назад. Спустя пару часов я услышала сильный шум с лестничной клетки. Вышла, смотрю - МЧС вскрывает дверь квартиры Елены. Надо сказать, дверь у неё была не из дешёвых. Там же стояли люди из полиции, управдом и главная по подъезду. Я не стала вмешиваться, моё присутствие было бы там лишним, да и из окна кухни мне все-равно было видно, что творится у подъезда. Долго описывать не буду, но через какое-то время вынесли черный пластиковый мешок. А, и приехала скорая помощь, где потом откачивали нашу старшую по подъезду.
Конечно, мне было любопытно, но поняв, что случилось самое плохое, я не спешила лезть с вопросами. Позже я узнала вот что.
Тело тёти Лены нашли в ванной, наполненной водой. В самой ванной комнате царил хаос. Пластиковая шторка была просто разорвана, на руках Лены некоторые ногти были просто сорваны и полоски крови уже запеклись на кафельных стенках ванны. В воде плавали вырванные клочья волос с головы тети Лены. Она лежала вниз лицом в воду. Такое впечатление, что её насильно пытались топить, но она всеми неимоверными усилиями пыталась вырваться. Дверь и окна в квартире были заперты изнутри, а ручки на окнах даже были примотаны друг к другу какими-то проволочками, чтобы при открытых ручках нельзя было открыть окно.
Естественно, всё списали на самоубийство... А меня до сих пор не покидает мысль, кого же тетя Лена видела за своей спиной. Наверно, в тот страшный день им все-таки удалось подойти к ней достаточно близко...

Эту историю рассказал мне мой друг детства Сергей К., по прошествии многих лет после случившегося. Я очень хорошо знал семью, в которой рос Сережа, часто бывал у него дома, общался с его родителями, и, объяснить все то, что он мне рассказал просто воображением или последствием пережитого горя – у меня не получается. Я изложил эту историю от лица Сергея К., чтобы читателям было удобнее воспринимать написанное.
«В октябре 1982 года у меня умер папа. Долго мучился. У него был рак желудка. Я очень сильно переживал. Папа для меня был всем. Он очень любил маму, меня и младшего братика. Когда папа умер, мне было 15, а братику 12 лет. Но до сих пор я помню похороны и все, что случилось после, как вчера…История, в общем-то, банальная и подобных историй можно услышать и прочитать во множестве, но… когда ЭТО происходит с тобой, - другое дело…
В ночь после похорон с нами в квартире оставалось много родственников, приехавших из других городов проститься с папой. Все очень устали и морально и физически, и поэтому очень рано легли спать. Утром, до обеда надо было проведать папу на кладбище (такой у нас в Сибири обычай). Помню, на папиной могиле очень сильно плакал, так жаль было отца, только вчера он еще был дома, пусть и мертвый, но я мог его видеть, он был рядом, и вот теперь – всё… никогда больше…
Прошло четыре дня, родственники разъехались, и мы остались одни со своим горем. Пошла череда обычных серых дней. Мама работала на заводе в бухгалтерии, приходила домой только после шести вечера, а мы с братиком учились – я в техникуме, брат в школе. Почему мы в ту ночь так долго не ложились спать – не помню. Мама сидела за столом на кухне, немного выпила, мы были рядом с мамой, просто сидели, ни о чем не говорили. Был первый час ночи. (Только не связывайте то, о чем я расскажу дальше с «полночью», «темным часом» и прочей дребеденью, всё гораздо проще…)
Я могу сказать точно! Практически до минуты, во сколько ЭТО началось! В 0.50! Мы жили в трехкомнатной квартире на первом этаже обыкновенной «хрущёвки», окно кухни располагалось рядом со входом в подъезд, и, поэтому, мы отчетливо услышали, как хлопнула подъездная дверь (тогда еще не было домофонов, кодовых кнопок и двери открывались свободно). Почему? Не могу сказать, но мы сразу, все: и мама, и брат, и я – поняли: это папа! Минуты две мы просто сидели, молча… Ох, как я испугался! Да и мама с братиком тоже… Почему-то думалось: «Нет, не может быть, «пронесет»!... Но…
В дверь несколько раз стукнули, не сильно так, но вполне явственно, и тут до меня дошло: в это время мой папа всегда приходил домой после второй смены! В 0.20 – заканчивалась работа, полчаса на дорогу… Мама выбежала в коридор и к дверному глазку… Отец! Мы буквально завыли с братцем: «Мамочка! Не открывай!». Мама обернулась и к нам… Я не могу описать словами, что у неё было за лицо. Мама что-то хотела сказать нам, но не могла, она просто не знала, что делать. В дверь снова постучали. Скажу сразу: я – ничего не слышал, я выл, как блаженный, но мама потом рассказывала (не нам, а подругам) – за дверью папа попросил впустить его: «Тамара открой! Я очень устал и хочу есть!». И тут с матери оцепенение сошло, она встала перед дверью и стала разговаривать с тем, кто был за нею: «Володя (так звали папу), уйди ты, ради Бога! Нельзя так! Ты не здесь живешь, ты детей пугаешь…», и еще что-то говорила-говорила, потом к глазку – нет никого! Мама нас с братом за шивороты, и за собой, в зал, в большую комнату, свет по дороге везде тушит: «А то, как на «выставке!». Шторы в зале были задернуты, поэтому мы ничего не видели, но отчетливо слышали шум… ну как сказать? Ну, как будто кто-то на руках за подоконник подтягивается, чтобы в комнату с улицы заглянуть… Мы с братом уже не выли, а напротив, даже пискнуть боялись! Маму просто трясло. Мы сидели втроем на диване, прижавшись друг другу, вернее, это мама нас к себе прижимала. Окна моей с братом спальни выходили на другую сторону дома, в палисадник… Через несколько минут, там, в нашей с братом комнате, послышался стук в окно, как, все равно, веточкой стучали, и отчетливо: «Сына! Сынок!» и, опять, как будто кто-то за подоконник цепляется, и влезть хочет. Кого он звал? Меня? Брата? Мать - в ту комнату, и опять: «Володя, уйди… прошу тебя… ты Ваню (это мой младший брат) напугал, чего тебе надо… уйди». И всё, закончилось, как и не было… Мама рассказывала потом, что видела лицо отца за окном, ей показалось, что плакал он, как обиженные дети плачут, а вот глаз не помнит, не рассмотрела…
И еще: понимаю, можете сказать: 15 лет, здоровый парень, «полмужика», а вел себя, как детсадовский карапуз! Ну не знаю, испугался я очень… И не плевать мне было на то, кто обо мне что и как подумает. И тогда было плевать, и сейчас…
А наутро… Мама долго кому-то звонила. К обеду у нас была полная квартира родственниц, близких и не очень, старых и помоложе. На работу мама не пошла, а мы с братом не пошли на учебу. Потом очень долго, под предводительством моложавой, огромной, как шкаф, моей тетки Лены все мели квартиру вениками, брызгали водой, скребли углы, прятали папины вещи. К вечеру подтянулись после работы мужики, появилась водка, поставили большой стол и до позднего вечера поминали папу…
Много лет прошло… Ушла из жизни моя мама, уехал жить в другой город мой брат Иван. Видимся редко. Только на годовщины мамы и папы.
И не было в моей жизни больше ничего ТАКОГО-ЭТАКОГО. А эту ноченьку я запомнил на всю жизнь… Вот только отношение к происшедшему поменялось. Не страшно мне все ЭТО вспоминать, даже стыдно как-то; папу своего испугался… батю своего родненького… Это как он нас любил, если смог после смерти прийти!»
Сергей К. умер два года назад. Замерз. Возвращался зимней ночью после работы домой, стало плохо с сердцем, упал прямо возле своего подъезда, и всё…Если ТАМ что-то есть, то он теперь со своими родными

Ну раз анонимной годноты нет, будем кидать хорошее художественное.
Максим Кабир. Чёрная церковь

— Россия, — любила повторять бабка Арина, — держится на трёх китах: Боге, Сталине и железных дорогах. Как сталинскую зону закрыли, так и ветку железнодорожную, что к зоне вела, бросили. А как дороги не стало, так и часть России, что от неё кормилась, померла.
В словах старухи была доля истины. Этот суровый таёжный край колонизировался в буквальном смысле: где появится колония строгого режима, туда и змеятся рельсы, там и цивилизация. Вглубь болот прокладывали путь зеки-первопроходцы, а по сторонам дороги возникали посёлки и целые города.
В 34-ом от железной дороги Архангельск-Москва отпочковалась ведомственная ветка, не обозначенная ни на одной схеме. Вела она далеко на Юг, в закрытую тогда зону и заканчивалась станцией 33 — в народе прозванной Трёшки. На Трёшках находился исправительно-трудовой лагерь, в котором бабка Арина во времена молодости была поварихой. Обслуживающий персонал лагеря проживал в рабочем посёлке Ленинск, но Арина поселилась южнее, в рыбацкой деревушке у полноводной реки Мокрова. Там живёт она по сей день с мужем Борисом, хотя и река уже не та, и лагеря больше нет. После того, как Трёшки закрыли, лагерный район опустел. Ветку за ненадобностью частично демонтировали, Ленинск, как и десятки других поселений, обезлюдел. Сегодня в рыбацкой деревне живут три человека: Арина с мужем да старичок Кузьмич, их единственный сосед.
Тайга жадно пожирает брошенный кусок цивилизации. Зарастает мхом да кустарником дорога. Долгие зимы рушат пустые домики в посёлке. Трёшки ушли в лес, загородились стыдливо сосняком и лиственницей. Воплощенный в бесчисленных колониях Сталин канул в вечность, унеся за собой безымянные железнодорожные полосы.
— Вся надежда, что Бог удержит нашу Россию, — шепчет Арина, под Россией подразумевая себя, деда Бориса и Кузьмича, забытых на околице Родины стариков.
А Мокрова бежит серебряным шнурком, впадая где-то в Северную Двину, и никуда не впадающие рельсы проглядывают под зеленью.
— Бог, говоришь, — качает головой Борис, показывая жене очередной улов.
Раньше в Мокрове рыбы водилось видимо-невидимо, и Борис тянул полные сети своими сильными загорелыми руками, а Арина любовалась, какой он у неё крепкий и красивый. Силы и в восемьдесят не покинули Бориса: мышцы молодецки выступали под дубленой кожей, когда он доставал улов. Но рыбы с тех пор в Мокрове поубавилось. А в последнее время попадались какие-то калеки: то карася достанет слепого от рождения, то корюшку с костяными наростами на голове.
— Гляди, — показывает Борис и вовсе странный экземпляр, вроде краснопёрка, но прозрачная вся, кости видно сквозь желейные бока и глазных впадин не предусмотрено никаких. — Мутант, едрить его!
Арина ругает мужа за такие слова:
— Нечисть к ночи не поминай! А рыбу сожги, крестясь.
Борис подшучивает над недалёкой старухой, но улов бросает в костёр и крестится исподтишка.
А за Мокровой поднимается синим пламенем лес, и где-то в его недрах, в ядовитом болотном тумане стоит Чёрная Церковь.
— Что вы знаете про Чёрную Церковь? — спрашивают стариков гости из Архангельска, принимая у Арины тарелки с ухой. Уху она делает из консервов, не доверяет больше реке.
В двухтысячных они сюда зачастили — субтильные городские юноши и девушки с огромными рюкзаками и огромными фотоаппаратами. На арендованных «нивах» они приезжают в тайгу, чтобы запечатлеть брошенные города. Сталкерами себя кличут, да знают ли что про жизнь в мёртвой таёжной зоне?
Их маршрут обычно пролегает через Ленинск в Трёшки. Там и правда есть на что посмотреть. Арина, когда поясница не хватает, ходит на место бывшей работы ежевику собирать. В лагере всё осталось как раньше: покидали его в спешке, никому из расформированного конвоя не хотелось задерживаться здесь. Бараки гниют, нары в них гниют, потерявшие ценность бумаги гниют, учебки и медсанчасти гниют. Скоро-скоро Трёшки станут перегноем, рухнут, как рухнула старая караульная вышка, и ничего не останется, лишь тайга.
Щёлкайте фотоаппаратами, пока можете, бледные городские дети.
Сегодня на ужин их трое пришло: два мальчика и девочка, красивая, как актриса из кино забытого. Туристы всегда заходят в посёлок, поглядеть, что это за рыбаки живут на окраине мира, почему не уехали вместе с остальными. Удивляются, узнав, что на всю деревушку три старика осталось. Арина с Борисом их радушно принимают, и Кузьмич в гости приходит. Он хоть маленько из ума выжил, но молодежь любит.
Дети показывают трофеи: пожелтевшие розыскные карточки, подобранные в Ленинске, фотографии Трёшки (на одной видна столовая, где работала Арина). Стариков больше интересует жизнь в Архангельске. Путин, Медведев. А Ельцин умер уже. Если даже Ельцин умер, что останется завтра, кроме тайги и болот?
Борис родился в Южанске, самом крупном населённом пункте на пути безымянной ветки. Сейчас там проживают человек триста, но всего десять лет назад это был обычный провинциальный город с достаточно развитой инфраструктурой. В 96-ом там даже газету выпускали — «НЛО» называлась. На всё СНГ выходила. Знаете, какие темы тогда в моде были: снежные люди, пришельцы, ерунда всякая. Народ в перестройку Солженицинами накушался, хотелось фантастики лёгкой. Вот «НЛО» и удовлетворяло запросы. Статьи там печатались одна другой глупее, но попадались и исключения. Именно в «НЛО» опубликовали забытую историю о Чёрной (или по-другому, Болотной) Церкви, и именно оттуда о ней знали гости Бориса.
Но он-то жёлтую прессу не читал, он про Церковь и её Архитектора с детства слышал. В Южанске про неё тогда все слышали.
— Не слышал я ни про какую Чёрную Церковь, — качает головой Борис, а сам на Кузьмича смотрит, глазами показывает, чтоб он молчал. Кузьмич дурной, но понимает, что детям про такое говорить нельзя, и только сопит расстроено. Про Путина хочет разговаривать, про перспективы их края: а вдруг Путин заново лагеря построит, и жизнь наладится, и, как раньше, по брошенной дороге поезда поедут. Кузьмич бы им руками махал и дудел бы, как паровозный гудок…
— Но, как же, — настаивает красивая девочка — Лиза её зовут. — Мы давно этой темой интересуемся, в Южанске были. Вот, посмотрите.
И она протягивает старику ксерокопию документа, написанного от руки красивым почерком с ятями и упразднённым «і». Документ обозначен, как доклад, и датирован 1866 годом.
«Судомъ разсматривалось дѣло крестьянина Григорія Петровича Своржа, 1831 года рожденія, русскаго, крещённаго, проживающаго въ городѣ Южанскѣ, Архангельской губерніи. Указанный крестьянинъ былъ взятъ подъ стражу по подозрѣнію въ убійствѣ настоятеля Михайловскаго храма города Южанска, отца Иннокентія, въ міру — Саввы Мироновича Павлицкаго, убитаго звѣрскимъ способомъ въ ночь на 1 мая текущаго года на порогѣ храма. Въ ходѣ разслѣдованія подозрѣваемый призналъ свою вину и разсказалъ, что убилъ отца Иннокентія топоромъ съ цѣлью завладѣнія церковнымъ имуществомъ. Жандармамъ, указавшимъ на отсутствія грабежа въ составѣ преступленія, пояснилъ, что не взялъ изъ храма ничего, ввиду сильнаго испуга отъ содѣяннаго. Учитывая чистосердечное признаніе подсудимаго, судъ постановилъ заковать его въ кандалы и ближайшимъ временемъ отправить на каторжныя работы въ Сибирь пожизненно».
Ниже: дата, подпись судебного пристава (инициалы неразборчивы).
Арина читает доклад вместе с мужем, заглядывая ему через плечо. Мурашки бегут по коже. Оба вспоминают далёкий 79-й год и белозубую улыбку Павлика.
Павлик — Паша Овсянников — был им как сын, хотя знакомы они были меньше года. Его, старшего лейтенанта, перевели в Трёшки из Архангельска за диссидентские разговорчики. Тридцатилетний красавец, обладавший недюжим интеллектом и собственным взглядом на мир, возглавил лагерный конвой. Вот уж не думал Борис, что сойдётся с вертухаем, а с Пашей сдружился сразу же и накрепко. От ужасов лагерной жизни сбегал лейтенант на выходные к Мокрове удить рыбу. Так они познакомились, так Паша стал добрым гостем в их доме. Мутантов в 79-ом в реке не водилось, поезда шли мимо густонаселённых берегов, зеки валили лес и прокладывали дорогу вглубь таёжных массивов, а Борис и Паша собирались за штофом водки обсудить политику да прессу. Интересовали лейтенанта и северные легенды, коих немало знал старший товарищ.
Арина любила Пашу, видя в нём сына, которого Бог ей не дал. Она никогда не говорила об этом вслух, но вину за смерть лейтенанта возлагала на супруга. Кто дёрнул его за язык, заставил рассказать про Церковь? Известно кто. Тот же, кто надоумил душегуба Своржа эту Церковь построить.
Женщина закрывает глаза и слышит паровозный гудок… и шум далёкой стройки, и рёв грузовичка, спускающегося к рыбацкому посёлку со стороны Ленинска.
— Эй, старый! — кричит она. — Прячь антисоветскую пропаганду! НКВД едет!
— Ох, дожились! — шутливо отвечает помолодевший на тридцать лет Борис. — Слава Партии, есть заначка Бухарина!
Овсянников входит в дом, кланяется хозяевам. У него ямочки на щеках и глаза голубые, как Мокрова в апреле. Только сегодня в них затаилась тревога, и задумчивая морщинка легла меж бровей.
Он снимает шинель, садится за стол.
Уж не приключилось ли чего? — думает Борис.
— Приключилось, Борис Иваныч, приключилось.
Побеги в Трёшках случались нечасто, тем более в 79-ом, когда вместе с государственным режимом смягчился и режим заключённых. Да и раньше бегали одни самоубийцы: бегать-то здесь особо некуда. Ежели на восток, в Архангельск или, там, Южанск, поймают в три счёта. А к Вологодской области, в тайгу смысла и того меньше. Дед Бориса говорил, что архангельские болота прямо в ад идут, что глубина их непостижима. Ерунда, конечно, однако утонуть в трясине проще простого. Потом, медведи, волки, кикиморы — тайга полна разным зверьём. Заключённые и при Ежове с Берией считали, что расстрел лучше, чем сгнить в лесу. А тут такое — побег!
Борис справедливо полагал, что за последнее время ВОХРа совсем обленилась, переложив свои обязанности по охране зеков на природные условия края. И вот итог, вчера перед отбоем обнаружили нехватку двоих рецидивистов.
— Мы, — Паша говорит, — до рассвета подождали, а только небо порозовело, пошли на восток. В октябре проверка из Москвы, не хватало нам такого конфуза. Взвод пошёл, там, где рельсы заканчиваются, разделились по трое.
— Через Пешницу пошли? — спрашивает Борис. Пешница — так называлось когда-то село за станцией, его, когда Боря маленьким был, лесной пожар уничтожил, да так и осталось пепелище.
— Через Пешницу и вглубь. Где Мокрова мельчает.
Борис присвистывает: далеко зашли. В памяти всплывают истории стариков про духов леса, про кикимор с болотницами, про церковь Своржа.
А Паша рассказывает. Шёл он с двумя подчинёнными, палкой прощупывал почву на предмет топи. Выбирал такой маршрут, какой выбрал бы, будь он беглецом. К девяти утра наткнулся на прогнившие деревянные сваи, что в былые времена поддерживали мост. Моста нет, а эти почерневшие бивни остались. И возле них следы недавнего привала. Попались, голубчики.
По свежим следам повёл Паша свою группу дальше. А потом… потом…
— Ты, Паша, рассказывай, ничего не скрывай. И не бойся глупым показаться. Ужель птицы петь перестали?
Паша удивлённо вскидывает брови: откуда знаете?
— Да как же, пятьдесят лет здесь обитаю. Кое-чего про тайгу нашу слышал.
— Да, — продолжает Паша, — птицы замолчали. Будто пластинку кто-то выключил. Резко так. И потемнело, словно сумерки уже. Мне не по себе стало, но я от ребят скрыть пытаюсь, хотя вижу, и они смущены. Вокруг сосны, торфяник. Мысли о смерти в голову лезут. И ещё чушь всякая. И это… перекреститься захотелось.
Член партии опускает глаза смущённо. Он, наверно, и креститься-то не умеет, а вот, захотел. Потребовалось.
— Стыдиться нечего, — твёрдо говорит Борис, — я в детстве туда по грибы ходил. И креститься хотелось, и в монахи постричься. Нехорошее место, Павлик, очень плохое. Если зеки твои пропали, не найдёшь. И искать не стоит.
Лейтенант молча смотрит в окно, на тайгу за Мокровой, а потом негромко говорит:
— Так мы нашли. Нашли.
И впрямь нашли — недалеко от моста разрушенного, на природной залысине посреди леса. Одного мёртвым, другого абсолютно сумасшедшим.
— Бывает ли такое, чтоб человек за одну ночь с ума сошёл? — спрашивает Паша. — Да ладно, человек — Михайлов, бандит, каких свет не видел. Он в Омске дюжину людей зарезал, и ничего, психика не расстроилась. А тут…
А тут рецидивист Михайлов задушил товарища по побегу Челядинова, набил полные уши болотного ила (и себе, и трупу) и сел посреди поляны дожидаться конвоиров.
— Ещё и пел при этом! — подчёркивает ошарашенный Овсянников.
— Что пел? — не из праздного любопытства уточняет Борис.
— Да, может, и не пел, а просто повторял: «бом, бом, бом»… Но нараспев так… На нас никак не прореагировал. Глаза стеклянные, в одну точку смотрит и талдычит своё. Мы его под белые ручки доставили в лагерь. Он сейчас в лазарете связанный, что с ним делать — ума не приложу. Мои орлы тоже молодцы — едва заставил вернуться за Челядиновым. Борис Иваныч, я вот думаю, может, они ягод каких съели, что крыша у них поехала?
— Тут не в ягодах дело, — отвечает Борис. — Ты, Паша, про Чёрную Церковь слышал?
— Не слышали мы ни про какую церковь, — отвечает Борис детям в 2009 году. — Ближайшая церковь в Южанске. Раньше в лагере было что-то вроде молитвенного домика — будка такая с иконой. Но она в девяностых сгорела.
Кузьмич прячет глаза, когда красавица Лиза обводит присутствующих пытливым взором.
«Не верит, — понимает Арина, и тоска пронзает её сердце. — Истину ищут, бесята, а истина-то в болоте на дне».
— Вы не могли о ней не слышать, — произносит Лиза. Она явно главная в их троице. Парни молчат, смущённые её наглостью, — вот здесь о ней писали.
Девушка достаёт из рюкзака потрёпанную газету со статуями острова Пасхи на обложке. Южанское «НЛО» за 96-ой год.

▲>>4951
Борис хочет ответить, что подобный мусор не читает, но его сбивает выражение Лизиного лица. С какой мольбой, с какой надеждой смотрит она на него.
— Я эту статью в детстве прочитала, — говорит девушка. — В девять лет. И так мне эта история врезалась в память, что когда мы с ребятами начали сайт про аномальные явления верстать, первое, что в голову пришло, написать о Болотной Церкви. Я все архивы облазила, всё, что можно, нашла. Здесь она была, возле Трёшки. Но где именно? Где?
Борис разворачивает газету, шелестит жёлтыми страницами. На развороте статья с громким названием «Таёжное чудо».
Старик пробегает глазами по строчкам: «Чем занимался Сворж в ссылке, никто не знает, но доподлинно известно, что через 13 лет после убийства батюшки он вновь появился в Южанске. Живой и очень страшный».
О том, что Григорий Петрович Сворж вернулся, в Южанске слышали. Его даже видели несколько раз: заросшего бородой до самых глаз, постаревшего, будто почерневшего кожей. Он-де ночевал по оврагам, питался на базарной помойке. Сдавать жандармам его не стали. Люди полагали, что человек, который пешком прошёл от Сибири до Южанска, свой ад уже перенёс и мучить его сверх того не по-божески. Была ещё одна причина: жуткий взгляд чёрных-пречёрных глаз каторжника. Связываться с ним не хотели. Поговаривали, что из ссылки он сбежал не один, и что товарищами своими в пути питался. Поговаривали, что за грязными усами он скрывает клыки. Да мало ли чего поговаривали. В конце концов, Сворж недолго пробыл в Южанске. В 1880 году (ему тогда было почти пятьдесят) ушёл на восток, и след его затерялся ещё на несколько лет.
Всплыло имя Григория Петровича в середине восьмидесятых девятнадцатого века. По краю прошёл слух, будто на болотах за Пешницой поселился страшный как черт мужик, и будто строит он там дом.
— Не дом он строит, а дворец! — говорили сельские жители. — Уже три этажа возвёл, самостоятельно!
— Из чего ему строить? — не верили скептики. — Не иначе в Вологде гвоздей закупил?
— Без гвоздей строит! — клялись первые. — Из коряг, из окаменевших деревьев да грязи. А по ночам ему строить караконджалы помогают. Караконджалами в народе называли спутников Лиха Одноглазого, рогатых безобразных тварей.
— Вот что! — вступал в разговор взрослых веснушчатый мальчуган. — Я на болотах ягоду собирал, собственными глазами стройку видел. Нет там никаких караконджал. А Сворж есть. Косматый, злой. И то, что он строит, верно, только это не дом, а церковь. Чёрная она, что стены, что крыша. По бокам её балки подпирают — брёвна сосновые. Вся она неровная, неправильная, жуть берёт. С купола ил стекает, а на маковке заместо креста перекрученная коряга. Я, как увидел, сразу оттудова дёру дал!
И вновь пошли слухи от Пешницы до Южанска, про Церковь Болотную Чёрную, хоть её саму мало кто видел. Не потому, что пряталась она, а из-за страха людского разумного на грешное дело смотреть. Но были смельчаки, и подтверждали они: Церковь существует.
— Ну и что! — отмахивались упрямые скептики. — Согрешил человек, теперь вот грехи замаливает, храм для лесных зверюшек строит.
— Не для зверюшек, а для хмырей болотных. И сам он уже на человека не похож: лает, на четвериках скачет да, знай, бока своего уродства глиной смазывает.
Но какой бы невидалью ни была болотная стройка, глаза она не тёрла, ибо оставалась скрытой в таёжной чаще. И Архитектор (как прозвали каторжника) к людям не захаживал. Шли годы, Церковь превратилась в местную страшилку, обросла вымышленными подробностями, вроде икон с рогатыми мордами и трона внутри (для самого Лиха). В 18-ом году людям было не до фольклора. Гражданская война докатилась и до самой тайги. Интервенты захватили Архангельск. Потом, в 20-ом, пришли большевики, и неожиданно даже для местных жителей один архангельский комиссар вспомнил про Болотную Церковь.
Борис опускает глаза вниз газетной страницы на фамилию автора статьи.
— Почему бы вам не расспросить этого Павлухина В.А?
Он искренне надеется, что некий Павлухин В. А. давно мёртв и не сможет послать детей туда, куда сам Борис когда-то послал лейтенанта Овсянникова. Он удивляется, когда Лиза говорит:
— Мы хотели его разыскать, но оказалось, что автор «Таёжного чуда» погиб. Незадолго после выхода этого номера Павлухина разорвала его собственная овчарка.
— Случается, — стараясь скрыть эмоции, бубнит Борис.
— Может быть, вы вспомните? — просит девушка. — В детстве вы наверняка слышали эту историю. Большевики хотели использовать Церковь в антирелигиозной пропаганде, показать народу, до каких извращений дошли богомольцы. Они отыскали храм Своржа, но что случилось потом?
Потом…
Потом был 79-й год, водка в граненых стаканах, сало и чёрный хлеб, закат на пиках сибирских елей и ещё живой Паша Овсянников…
— И что же, нашли большевики эту Церковь?- спрашивает Паша. А Борис продолжает рассказывать историю Своржа и не замечает, как горят глаза слушателя. Как жадно внимает он каждому слову.
— А то. Их местный мальчуган провёл. Комиссары как увидели плод многолетних трудов мастера-отшельника, так и побагровели от ярости. Всякое желание агитировать пропало. Одно желание осталось: стереть с лица земли богомерзкое сооружение да поскорее. Они-то все умерли вскоре, красноармейцы эти, но мальчик-проводник прожил долго и говорил, что старшой их плевался и кричал, мол, уничтожить немедленно. Порешили они вернуться с пулемётами и издалека Церковь расстрелять.
— А чего ж не сжечь или взорвать?
— Того, что к самой Церкви они дороги не нашли. Будто из самой топи она росла, так что только издалека смотреть и можно. Они притащили доски, сколотили помост на берегу. Уже приготовились стрелять, как вдруг из лесу выбежало что-то похожее на большого пса. Ну, это им так показалось, на самом деле, то был старик, только уж больно неухоженный, заросший и чёрный. И передвигался он, как пёс.
Рассказывают, зыркнул дикарь на советскую власть глазищами горящими — и шасть в Церковь. Лишь внутрь зашёл, как постройка покачнулась, заскрипела чёрными брёвнами и вмиг исчезла. Утонула в болоте, только рябь над кривым крестом пошла. Не в кого стрелять красноармейцам, пошли они домой. А затем и умерли один за другим, кто от чего.
— Враки!- горячо восклицает член партии Овсянников. — Где такое видано, чтоб здание на трясине стояло!
— Тише, тише, — шепчет Борис, косясь на дверь. Не хочет, чтоб жена услышала, какими он байками тешит гостя. — Не враки, а легенды. С легенд спроса нет, и доказательства им не нужны, и этот ваш реализм. Мне дед рассказывал. Я тебе рассказал.
— Хотите сказать, что это было на том месте, где мы беглецов нашли.
— Нет. Много глубже. Это сейчас тайга начинается за Пешницей, а в 20-ом там ещё Мокрова текла. Оттуда и остатки моста. Я там в детстве гулял, вопреки родительским наставлениям. Отец, узнав, журил, а бабка прям порола. Порола и повторяла: «Хошь болотные колокола услышать, пострел?»
Паша спрашивает про колокола.
— Это тоже часть легенды. Как Церковь в болоте утонула, так из топи по ночам колокольный звон раздаётся. Мол, за старания, бесы подарили Своржу колокол, кто его звон услышит, тот разума лишится. Старики запрещали в тайгу ходить, чтоб ненароком на проклятое место не напороться. Но это, как ты понимаешь, тоже выдумки.
Борис подливает лейтенанту водку.
— Погодите, Борис Иваныч. Не хотите ли вы сказать, что Михайлов услышал звон болотных колоколов?
Паша спрашивает так серьёзно, что Бориса охватывает смутное беспокойство.
— Да ну, — нарочито весело отвечает он. — Говорю же тебе, если и была Церковь, то намного южнее. И вообще, какая Церковь Болотная, когда наши спутники бороздят космос?
— Фольклор не из воздуха возник! — спорит Лиза, возвращая старика в сегодняшний день. — Существовала она, вы нам просто дорогу показать не желаете, ведёте себя с нами, как с детьми. А у нас всё оборудование имеется, и по болотам нам ходить не впервой.
— Фу-ты, ну-ты, заладила! — злится Борис. — Если б существовала она, сюда бы давно туристы нагрянули, разобрали бы её на сувениры. На месте Трёшки построили бы ларьки, чтоб торговать уменьшенными копиями.
Кузьмич радуется этой мысли, свистит, как паровоз, но никто не обращает на него внимания.
— Вычитали глупость и сами глупостью занимаетесь! — заканчивает Борис гневную тираду. Арина гладит его по плечу: «Ну, не надо, они не собирались тебя обидеть!»
Лиза, виновато потупившись, извиняется.
— Мы так надеялись, — говорит она.

▲>>4952
А в памяти Бориса возникает Паша. Красивый, молодой. Смотрит он на старика пытливо и говорит:
— А я, Борис Иваныч, недавно был в тайге.
— За грибами, небось, ходил? — спрашивает непонятливый Борис. Он слишком сосредоточен на поплавке и про Церковь совсем забыл. С тех пор, как он рассказал о ней товарищу, прошёл месяц.
— Я на том месте был, где мы беглых нашли.
Удочка едва не выскальзывает из рук Бориса:
— Это ещё зачем?
— Ну, как же. Интересно мне стало. Михайлов-то так в себя и не пришёл, вынуждены были его в область конвоировать. Пускай, нет там ничего, но причины для его безумия быть должны. Научные причины. Может, газы какие, может, акустика особая.
— Научные! — восклицает Борис. — Нет там никакой науки, и соваться туда нечего!
— Нет, вы послушайте! — мягко возражает Паша. — Принимали ведь раньше обычное болотное свечение за болотных духов! Называли его свечками покойников, считали, что это древние призраки клады стерегут. А теперь мы знаем про возгорание метана, радиоактивные осадки, фосфоресцирующие организмы! Стало быть, и другие мифы объяснимы с научной точки зрения. И про колокол ваш тоже!
Борис, бросив удочку, спорит, убеждает, умоляет друга оставить затею, не приближаться к болотам, и тот вроде соглашается…
Вроде…
— Ты что же, старый болван, Павлику про Церковь рассказал?! — кричит Арина, вернувшись с работы. — Он у всех в лагере о ней спрашивает, ко мне в столовую с расспросами заходил!
— Да я так, байку травил, — бурчит Борис. — Не веришь же ты в самом деле, что она там до сих пор?
И жена качает головой и пьёт настойку от сердца, и Мокрова течёт и течёт вдаль.
А Пашки в феврале не стало. Пропал без вести, как его ни искали, не нашли. Известно лишь, что он незадолго до исчезновения в областную психбольницу ездил, Михайлова навещал.
Течёт быстрая Мокрова вдоль живописных берегов. Течёт параллельно ей старая железка, укутанная травой и мхом. Жёлтый и зелёный цвета правят в этом краю всеми своими оттенками. И вдруг — брошенная изба чёрным пятном посреди луга. Остов трактора с ещё сохранившейся синей краской на ржавых боках. Потом болота, всё ещё крепкие железнодорожные мосты, покосившиеся семафоры. Устремляются рельсы сквозь заросли лиственницы, а за ними целый посёлок: десятки заколоченных домов, деревянный клуб с провалившейся крышей, пожарная часть… Некому больше здесь жить, нечего охранять. Дальше на юг пожираемая тайгой, похожая на покусанное яблоко колония. Перекрытия крыш вывороченными рыбьими рёбрами торчат над бараками. Кое-где ещё сохранились стёкла. Над оврагами гниют мостки, огороженные ржавыми решётками. Тронешь железо — превратится в труху, как обратился в труху смысл бодрых, но лживых лозунгов, развешенных то тут, то там. За Трёшкой нет ничего. Ничего человеческого.
Весной 89-го приснился Борису сон, будто кто-то в избу стучит посреди ночи. Он двери отпирает, а на пороге Паша. Шинель насквозь мокрая, лицо белее белой глины, а под глазами тёмные круги.
— Где же ты был столько лет? — ахает Борис, впуская гостя в избу.
Входит Паша. Походка у него странная, ноги не гнутся, и пахнет от него болотом, и тина с шинельки свисает. Но ведь это Пашка! Пашка вернулся!
Борис кидается на кухню, режет хлеб, наливает в стопки водку. Гость, скрипя суставами, садится за стол. Берёт ломтик ржаного. Нюхает.
— Всё это правда, — говорит он грудным булькающим голосом и смотрит на старика пронзительным взглядом. — Про Своржа и колокола.
Он накрывает хлебом свою стопку и произносит тихо:
— Ты, Борис Иваныч, меня найди. Там несложно. От старого моста на север. Сам всё поймёшь. Только ищи меня на Пасху. На Пасху болотным колоколам звонить запрещено. Никто тебя не тронет. Как найдёшь, сам поймёшь, что делать.
Засим он встаёт и тяжело уходит к дверям.
— Пашенька, подожди, я Арину разбужу! Она за тобой каждый день плачет, пусть хоть краем глаза на тебя посмотрит.
Но гость уходит, не поворачиваясь, и Борис просыпается в холодном поту.
На Пасху он взял у соседа мотоцикл с коляской и поехал на юг, ничего не сказав Арине. Оставил транспорт в Пешнице, оттуда пешком. В одной руке лопата, в другой — багор. А в голове все байки, что он когда-либо слышал. Про желтолицего болотняника, пугающего грибников вздохами да всхлипами. Про кикимор, заманивающих путников в трясину криками о помощи. Про болотных криксов, запрыгивающих на спину и катающихся на человеке верхом до первых петухов. А ещё про хитрых лесавок, уродливых шурале, злыдней и хмырей…
А вокруг, куда ни глянь, топи; и чёрные столбы деревьев стекают с зелёных крон, и колышется ряска над смертельными ямами. Ягод — видимо-невидимо, и слышны голоса тетеревов, глухарей, пищух, неясытей. А потом нет голосов. Нет птиц. И хочется побежать назад, но Борис не сворачивает, на ощупь идёт через тайгу.
Сегодня Пасха. Сегодня нечисти на земле делать нечего.
Пашу он нашёл. Паша лежал на изумрудно-белом покрывале кислицы, почерневший, но не разложившийся за десять лет. Чёрная выдубленная кожа облегала высушенное лицо, перекрученные кисти торчали из рукавов шинели. А шинель мокрая насквозь, хотя дождей не было уже месяц. Значит, раньше он лежал в болоте, где кислород не мог разрушить ткани, где холод и сфагнум законсервировали его труп, обратили в торфяную мумию. И лишь недавно кто-то достал Пашу из болота, чтобы Борис придал его земле.
Хоронили лейтенанта рыбаки из посёлка. Никому в Ленинске не сказали. Там никого уже не осталось, кто помнил бы Овсянникова, а родных у Паши не было. Кроме Арины с Борисом. Не хватало, чтобы, узнав о мумифицированном трупе, в тайгу нагрянули учёные. Нет в тайге науки. Чёрная Церковь есть, а науки нет.
— Простите нас, — говорит Лиза, пряча в рюкзак злосчастную газету. — И спасибо за угощение.
— Вы нас простите, — смягчается Борис. — Мы здесь совсем от людей отвыкли. Сколько лет втроём кукуем.
Гости собираются, благодарят за уху. Испортившаяся атмосфера вновь налаживается. Кузьмич достаёт из кармана горстку конфет «Холодок» и протягивает Лизе. Улыбается. И вдруг, впервые за весь вечер начинает говорить:
— Это ещё что! Это разве невидаль! Вот была война, фашисты землю забирать пришли! Весь народ советский встал супротив. И звери встали, и птицы. И все существа встали. И домовые, и банники, и лесавки с водяными — все на войну пошли. Сталин отряд сформировал из нечистой силы, и она с фашистами сражалась, вот как было. Банники их камнями раскалёнными били, лесавки в топь заманивали. Леший с пути сбивал и прямо на мины вёл. Здесь это было, у нас. Не зря на гербе нашей Архангельской области Святой Архистратиг Михаил в лазуревом вооружении с червленым пламенеющим мечом и с лазуревым щитом, украшенным золотым крестом, попирает чёрного лежащего дьявола. Низвергнут лукавый, фашисты низвергнуты. Лишь болота остались. Чёрт, когда мир создавался, похитил у Господа кусок земли, съел да выблевал. Вот и болота получились. А вы говорите, невидаль.
Все смотрят на Кузьмича удивлённо, а потом Лиза произносит своим красивым голосом:
— Ну, нам пора. А Церковь мы и сами найдём. Тайгу с ног на голову поставим, но найдём.
И долго потом смотрят старики, как арендованная в Архангельске «нива» поднимается по склону от рыбацких избушек, делает поворот и уносится в строну Пешницы.
— Так тому и быть, — вздыхает Борис. — Вы Церковь найдёте, я — вас найду.
Арина крестится и заставляет Кузьмича перекреститься, но тот гудит, как паровоз, и машет птичьей лапкой вслед исчезающему автомобилю. Вот уже двадцать лет подряд ходит Борис на Пасху в тайгу. В этот день отдаёт болото по одной своей жертве, выкладывает её аккуратно на покрывало кислицы, чтоб старик забрать мог. Раньше легче было, а нынче он совсем дряхлый стал. Порой до сумерек волочит труп по лесу. Все они под ольхой похоронены, недалеко от посёлка. Пашка первый был. Сейчас там маленькое кладбище. Двадцать торфяных мумий. Борис, когда ещё почта до них доходила, выписывал журнал «Дружба народов» и прочёл в одном из номеров стихотворение Александра Блока:
Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, — не умрет.
Этот куст — без истления — тощ.
Теперь, закапывая очередную мумию, он читает блоковское стихотворение вместо молитвы, и Кузьмич сопровождает чтение паровозными гудками сложенных в трубочку губ:
Одинокая участь светла.
Безначальная доля свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула уста.
Однажды он и Лизу похоронит: почерневшую, скорченную. Если до Пасхи сам не помрёт.
И мерещится ему болото, где под ряской, под трёхметровым слоем утрамбованных трупов лосей, росомах, волков, лисиц, белок, бурундуков, стоит Чёрная Церковь. И горят в её оконцах бледно-голубые огни — свечи покойников. И ждёт она, что однажды опоздает старый Борис, не успеет до окончания Пасхи из леса уйти.
И мощь её никогда не иссякнет.

http://www.youtube.com/watch?v=QWty10yB3HI

Летом 1985 года меня отправили в командировку в Ялту реконструировать дом – музей композитора А.А. Спендиарова. Не знаю, сохранился ли он сейчас, но раньше он находился на самом побережье.
Приехал я в Симферополь, сел на троллейбус и к вечеру был в Ялте. Помню, солнце уже садилось за горы. Темнело. В городском управлении по культуре и туризму, куда я был прикомандирован, мне дали машину для поездки в кемпинг «Поляна сказок» - там предстояло мне жить.
Машина была старая, «ГАЗ – 24». Шофер оказался словоохотливым, все рассказывал о прелестях курортной жизни, говорил, что я должен весело провести время командировки. Дорога проходила по горному серпантину. Где-то на середине пути у машины стал греться двигатель, выкипела вода в радиаторе. Шофер остановил машину, взял ведро и пошел к какому-то ручейку, стекающей с горы. Я остался в машине. Открыл окно и наслаждался крымским пейзажем. Душа ликовала. В то время машин было мало, дорога пустынна.
Вдруг в метрах в пятидесяти от машины показалась моя мама. Она махала рукой, звала меня к себе. Я удивился – ее здесь быть никак не могло. Сутки назад, приехав в Симферополь, я позвонил ей домой, отчитался о прибытии. Но мама звала меня все сильней, все настойчивей, хотя сама не подходила. Недоумевая, я вышел из машины и пошел к ней. Пройдя метров тридцать, я услышал за спиной скрип тормозов и сильный удар. Обернулся и остолбенел от ужаса: рейсовый автобус сбил наш «газик», и он рухнул на дно ущелья.
На моего шофера, прибежавшего на шум, было жалко смотреть. А у меня, от сознания того, что я мог бы находиться в салоне, мурашки побежали по спине. Я посмотрел туда, где стояла моя мама. Там никого не было.

Привет, анон. Живу я в Люберцах. Домой прихожу поздно — и в тот памятный мне глухой осенний вечер было так же. Времени было около полуночи, и я хотел только двух вещей — закинуть что-нибудь в желудок и завалиться спать. Кинул помидоры, чеснок и три яйца на сковородку, стал помешивать. И тут...
Над плитой у меня вентиляционное отверстие, и из него вдруг выпорхнули грязные хлопья, приземлившиеся аккурат в мой нехитрый ужин.
«Пропала еда», — подумал я и машинально посмотрел на вентиляцию.
Нет цензурных слов, способных описать мое состояние в тот момент. Я упал на задницу, пополз назад и завыл от ужаса.
Потому что из-за грязной решетки вентиляции на меня смотрело человеческое лицо.
ОНО ухмылялось желтыми зубами, и абсолютно черные, лишенные белков глаза, блестели.
Это продолжалось всего пару минут — но мне они показались вечностью.
А потом лицо отползло назад и скрылось во тьме вентиляционной трубы.
С тех пор все вентиляционные отверстия в моем доме наглухо закрыты стальными листами.
По профессии я инженер и знаком со СНИПами — в вентиляции человек попросту НЕ ПОМЕСТИТСЯ.
Как бы то ни было — я вовсе не хочу почувствовать на себе этот взгляд снова.

Пару лет после получения диплома я отработал на заводе, и произошла там такая вот история. Как-то раз в пятницу мне позвонил главный инженер и сказал, что со следующего понедельника я заменяю начальника соседнего компрессорного участка, потому что вчера того на выходе из цеха прямо за воротами зацепил на ходу автопогрузчик, и мужик улетел в соседний сугроб. Компрессорщика увезли с переломом ноги в больницу, а я буду за него, пока не найдут замену. Я тогда подумал, что только этого мне ещё не хватало. Пару недель назад на компрессорном за станком погиб рабочий, теперь вот их начальник по-идиотски влип — сразу видно, у них там не парятся насчет техники безопасности.
С понедельника я начал следить и за своим, и за компрессорным участком — мне помогали технологи, которые взяли на себя часть работы, а рабочие были люди нормальные, работу знающие, хоть и сильно пьющие. Я просто приходил в цех несколько раз в день, проверял, что уже наделали и где не успевали, а после смены закрывал помещение — ключи были у меня.
Странности начались вечером в четверг. Мне позвонил начальник цеха и попросил съездить обратно на работу и проверить компрессорный участок, потому что охранники делали обход и увидели в окнах свет и слышали, как что-то работает. Ехать было мне, ключи-то у меня, да и я ответственный, если закрывал ворота и пропустил свет и работающие механизмы, а проверить все равно надо — вдруг пожар и все шишки мне? Я собрался и поехал в промзону, благо что живу недалеко.
Меня сразу встретил охранник, похожий в толстой зимней униформе на зеленого снеговика, и мы потопали к воротам компрессорного участка. Он ничего нового не сказал — мол, одно окошко светилось, а за стеной слышно, как что-то работает. Я не помнил, точно проверил ли я все тщательно, вполне мог что-то пропустить. Мы сняли замок, отворили тяжелую створку и шагнули в темноту. Цеховой участок — это большой длинный узкий коридор, по обе стороны стоят станки, машины, слесарные столы. От окон зимним вечером толку не было и стояла полная темнота, только в самом дальнем конце помещения светила одинокая желтая лампочка. Я не знал, как включить свет — за меня по утрам открывал цех старый ответственный слесарь Петр Иваныч, он же включал утром все рубильники, а вечером перед уходом выключал, а я просто приходил в конце смены и закрывал в пустом цеху двери. Наверняка Иваныч пропустил что-то, а переться зимним вечером на работу пришлось мне!
Охранник светил под ноги большим фонарем, а я подсвечивал телефоном. Мы прошли до конца — работал большой старый токарный станок со снятыми деталями, просто крутился вал и светился небольшой станочный светильник. Один в темноте он выглядел зловеще. Я щелкнул тумблером, и все прекратилось, в цеху настала тишина и темнота, мы поспешили убраться и запереть двери.
На следующий день я рассказал Иванычу, как вчера в темноте ходил выключать одинокий станок, и попросил показать, где находятся щитки и рубильники, которые включают свет и электроснабжение помещения. Петр Иваныч, естественно, спросил, какой из станков работал. Я показал на крайний в дальнем углу. Он молча пошел в ту сторону, а я за ним. Когда я спросил, в чем дело и кто тут должен работать, Иваныч сказал, что это Сашкин станок — того самого погибшего недавно токаря. И работать он не должен — детали с него сняли и вообще должны были обесточить. Иваныч объяснил, что вчера перед его уходом все было выключено — наверное, какой-то шутник включил станок, и вообще, рабочие — уроды, только и делают, что пьют да воруют.
Я спросил, что произошло с токарем, а слесарь рассказал, что Сашка остался после смены делать какую-то срочную опытную деталь — ведь, как обычно, не выполняли план по опытным образцам. Директор орал на инженера, инженер на начальника участка, тот на токаря — как обычно, короче. Нет ведь дела никому до того, что ни инструментов, ни средств нормальных давно на заводе нет. Во время работы что-то случилось, токарный зажим лопнул, заготовка вылетела из станка, ударила токаря и убила его наповал. Охранники нашли его вечером в четверг пару часов спустя. Токаря похоронили, он был старик, и родственников у него не было. Старый станок частично разобрали, а дело замяли. Такое бывает. Печально, конечно, и вроде никто и не виноват, ничего не поделать, несчастный случай.
Через неделю в четверг вечером мне снова позвонил начальник, потому что охранники на обходе услышали в компрессорном жуткий грохот. Я уже не удивился, наоборот, даже ждал чего-то подобного. Пока мы шли к заводским цехам вместе с охраной, было очень хорошо слышно, как что-то дребезжит внутри и снаружи цеха. Днем вокруг завода не различаешь отдельных шумов — стоит равномерный гул, а сейчас вечером в темноте было отчетливо и далеко слышно хлопанье жести воздуховодов и звук двигателя. Это работала вытяжная система — такая же старая и расшатанная, как и весь завод. Охранники клялись и божились, что вот совсем недавно все это включилось. Мы зашли внутрь, на этот раз я быстро нашел щиток и включил свет. В неровном желтом свете в пустом цеху было неуютно. Я видел пустые цеха каждое утро, но я знал, что скоро придут люди, а здесь, кроме нас с охраной, никого не было. В воздухе витал дымок и попахивало горелым маслом. Мы прошли вглубь цеха, выключили электродвигатель воздуховода. Громыхание жести прекратилось, но остался звук двигателя — это работал большой компрессор в соседней комнате. Давление в баке ресивера упало, и компрессор автоматически включился, но почему-то с него в лужицу стекло все масло, а того, что оставалось, было недостаточно — именно оно прогорало и отравляло дымом воздух в помещении. Я подумал, что в таком случае будет невозможно работать, и решил включить вытяжку воздуха, а компрессор утром дождется ремонтников.
Через неделю в четверг вечером ничего не произошло. Зато произошло в пятницу. За теплую неделю снег подтаял и на крыше административного корпуса выросли немаленькие такие сосульки. И когда главный инженер стоял рядом с директором, который садился в свою машину, одна такая сосулина оторвалась и приземлилась прямо на капот мерседеса. В результате машина побита, а инженер получил в голову куском льда и поехал в больницу с сотрясением. Ничего не поделать, несчастный случай.

Один мой знакомый рассказал мне историю про свою квартиру. Живет он в сталинке, так что до него в этой квартире жили, по крайней мере, две семьи. Но важно не это. Важно то, когда он только переехал, старые хозяева как-то прозрачно намекнули ему, что с квартирой что-то неладное. Ну и, как вы понимаете, в скором времени он сам в этом убедился. Началось все довольно неказисто и просто - с шорохов. То тут, то там они преследовали его по всей квартире. Ну что ж, бывает, квартира-то старая - так думал он. Но вот как-то раз принимал мой товарищ душ, и вдруг зазвонил его мобильный телефон. Он выключил воду, потянулся к телефону, но не успел ответить, как звонить прекратили. Смотрит номер - а высвечивается его собственный домашний телефон. Но вот загвоздка - живет-то он один, и звонить некому. Так же, по ночам он начал слышать шаги - в прихожей, на кухне, и иногда как будто вздыхает кто-то. Мой товарищ и освещал квартиру, и сам с крестом во все углы заглядывал, но ни шум, ни шаги не прекращались. Потом начали твориться совсем уж нехорошие вещи - кто-то среди ночи хлопал дверью в его комнату. Просто ни с того, ни с сего дверь - бум! - и захлопывается. И так по нескольку раз за ночь. Так же, пару раз кто-то стучался ему в окно, а живет он на 3 этаже... не прошло и года, как он съехал с квартиры - кто там теперь живет и что там творится, я не знаю.
Другая похожая история приключилась с моей сестрой - после ссоры с мужем, она выгнала его жить к маме\папе, а сама осталась дома с ребенком. Ребенка спать уложила, и уже сама легла, выключила свет и вдруг почувствовала, что кто-то ее за ногу трогает, около ступни. Она вскочила, включила свет - кто-то хихикнул и наступила тишина. Сейчас ее ребенку - Вадьке - уже 10, и он рассказал нам интересную историю - когда ему было лет 5, к нему в комнату постоянно приходил маленький черный человечек, весь покрытый шерстью, и разговаривал с ним о его маме... мальчик уже не помнит точно, как выглядел человечек и чего именно он хотел, но сам факт того, что он был, пугает...
Вот и думайте - то ли домовые шалят, то ли с нервами у нас у всех не в порядке...

Мы живем в двухкомнатной "хрущёвке", все окна выходят на одну сторону, напрямую от входной двери коридорчик в кухню, а через стенку от кухни спальня. Стена тонкая, и, соответственно, все шаги из коридора в спальне хорошо слышны.
Супруг ушел вечером на "отвальную" к сослуживцу, навсегда уезжавшему в другой город. Обещал прийти около полуночи. Ближе к этому времени я уже уложила спать грудного сына и тоже легла спать, устав за день с малышом. Надо сказать, что зачастую посиделки с сослуживцами затягиваются часов до двух ночи, так что я особо и не ждала супруга. В полночь или чуть позже я услышала, как открылась входная дверь, как муж зашел в квартиру, не включая свет разулся, разделся, прошел на кухню. Потом услышала, как открылась дверца стоящего у стены холодильника и стук бутылки о его полку. Еще и огорчилась, поняв, что муж, судя по всему, взял пива и хочет продолжить пьянку дома, видать, в компании любимых "танчиков". Потом шаги направились обратно ко входу в ванную. Я не спала, ждала, когда супруг помоется. Прошло около получаса, я удивилась, что он так долго не выходит, и вышла из спальни. Честно скажу, на своей шкуре поняла, что значат фразы "мороз по коже" и "волосы встали дыбом" - в квартире, кроме нас с сыном, никого не было! Везде был выключен свет, только электронные настенные часы в зале горели своим жутковатым зеленым светом. Я сразу закрыла дверь, легла в постель и укуталась в одеяло. В час ночи пришел муж и очень удивился тому, что я не сплю. Я ему все рассказала, а он заявил, что мне все показалось. Но как?! Сквозь тонкую стену очень хорошо слышно, как ходит человек в коридоре, и где именно он находится, стук бутылки о полку холодильника, хлопанье двери в ванную, поворот ключа в замке - как мог померещиться такой набор звуков?! И самое страшное - а что, если "это" пришло и не ушло?

bump

Cрочную служил ещё при совке, в Москве, в одном из министерских зданий. Сейчас уже все знают, что подвалы у таких зданий большие и глубокие. Вот и тот, где я служил, был глубокий и очень большой. Туда даже спускались не на лифтах, а на эскалаторе, как в метро. Вход, конечно, по пропускам, двойной контроль.

В конце рабочего дня остаются только дежурные смены. Защитные двери задраиваются, такие двери ядерный удар держат. После этого вообще никто в подвал ни войти, ни выйти из него не может без того чтобы оперативный дежурный не знал. У меня боевой пост был блатной: когда рабочий день кончается, только я и мой «второй номер» на посту оставались. Расположен пост так, что никто незаметно не подберется, поэтому по вечерам мы спокойно занимались своими делами: альбомы клеили, подшивались, чаи гоняли, «качались», всё такое.

В тот вечер всё так и было. Все ушли, мы всё, что положено, сделали, нагрели чаю. Это был вечер пятницы, дежурным по подвалу заступил нормальный капитан, который смены не дёргал, и все надеялись на субботнюю расслабуху. Тут неожиданно объявился майор Рокотов. Позвонил с «нижней», велел, чтобы подняли.

С офицерами-инженерами в подвале вообще были другие отношения, чем в роте. Этим устав был пофигу. Работу свою делаешь, ну и молодец, остальное не колышет. И поболтать «за жизнь» с ними можно было запросто, и попросить чего-нибудь. Так вот, Рокотов был хороший начальник, без нужды не придирался. Были у него, конечно, кой-какие «завихи», но у кого их не бывает. А инженер он действительно был от Бога, это да. Хотелось бы рассказать о нём пару историй, но совсем нельзя.

Ну так вот. Поднялся майор. Гляжу, он в «оперативке», весь перепачканный, уставший и недовольный. Мы чаем его отпоили, расспросили. Майор сказал, что на дальнем узле сломался один механизм. Механизм был довольно несложный, но двое моих сослуживцев-срочников неполадку устранить не смогли. Поэтому сам майор, начальник отделения, пошёл посмотреть, что там такое творится. Однако и он, провозившись почти два часа, не смог понять, почему механизм не работает. Именно поэтому он вернулся поздно, был уставший и недовольный.

Механизм этот был вспомогательным устройством, использовался редко, необходимости срочно его ремонтировать не было. Майор попил чаю, повеселел, переоделся и ушёл домой. Я сам проводил его до выхода из подвала. Мы со «вторым» опять занялись своими делами.

Часа через полтора вдруг позвонил помощник дежурного и спросил, ушёл ли майор Рокотов. Я удивился и сказал, что он ушёл уже почти два часа назад. Помощник хмыкнул и положил трубку. Тогда я не придал никакого значения этому звонку.

Через несколько минут помощник позвонил снова и вновь спросил, уверен ли я, что Рокотов покинул объект. Я несколько напрягся, но опять подтвердил, что лично проводил майора до самого выхода. Помощником был знакомый прапор, и я спросил его, в чём дело. Прапор ответил, что кто-то звонил с дальнего узла, представился майором Рокотовым, попросил подать питание на дальний и положил трубку. На звонки КДП и вызовы ГГС дальний не отвечал.

▲>>1658635
На КДП видно, откуда идёт вызов, и ошибки быть не может. А дальний, он потому и называется дальним, что топать до него больше километра, просто так туда никто не пойдёт, и тем более никому нет резона звонить оттуда дежурному и представляться майором Рокотовым. Кроме того, выход в ходок, который ведёт на дальний, после окончания рабочего дня перекрывался здоровенным гермозатвором, который открыть без ведома дежурного нельзя.

КДП удивился, но питание на дальний подал. Мало ли, может, сильно занят был человек и до ГГС ему тянуться неохота. Хотя вообще-то это серьёзное нарушение всех правил.

Ещё через полчаса КДП опять стал названивать на дальний, но никто не ответил. КДП решил, что майор закончил свои дела и свалил. Про закрытый затвор они почему-то не вспомнили. Тогда помощник позвонил мне и от меня узнал, что Рокотов уже давно ушёл домой. КДП не стал заморачиваться с нестыковками по времени, наверное, решил, что я чего-то напутал. А раз майор ушёл, дежурный приказал снять питание с дальнего. При этом на дальнем выключается освещение и питание механизмов остаётся только дежурное. Почти сразу же после этого с дальнего позвонил Рокотов, попросил снова питание подать, положил трубку и на вызовы больше не отвечал. Тогда помощник позвонил мне второй раз. Я снова подтвердил, что сам видел, как майор ушёл. Помощник ничего не сказал и отключился. Я ничего не мог понять.

Вообще в подвал было ещё два входа. Но один вообще не для простых людей и его очень редко открывали. Второй в это время был закрыт. Да и вообще пройти в подвал без ведома дежурного нельзя, даже если бы майор захотел вернуться. В роте охраны у меня были знакомые корефаны, я позвонил им в бюро пропусков, и они мне сказали, что пропуск майора Рокотова сдан. Это значит, что в подвале его никак быть не может. При этом корефаны сказали, что буквально за минуту до меня звонил КДП и тоже интересовался, сдан ли пропуск Рокотова.

Я совсем загрузился и стал думать, что всё это может значить. Вообще-то на дальний узел можно было попасть ещё двумя путями. Во-первых, тот километровый ходок заканчивался ещё одним здоровым гермозатвором, но его даже КДП без особых разрешений открывать не мог. Во-вторых, на дальнем был выход из ещё одного нашего подвала. Самое простое было подумать, что кто-то выходит из этого подвала, звонит с телефона на дальнем в КДП и косит под майора Рокотова. Это бы всё объясняло. Но, во-первых, выход из этого дальнего подвала тоже был перекрыт ДЗГ под сигнализацией. Во-вторых, этот выход находился в поле зрения дежурного по дальнему подвалу, и даже если бы кто-то захотел открыть дверь, заклинив концевики, ему бы это не удалось сделать незамеченным. В-третьих, это ведь не шарашкина контора какая-нибудь, и здесь никому в голову не придёт шутить такие шутки с КДП.

Тут позвонил уже сам дежурный. Я уже говорил, что он был нормальный мужик, со срочниками общался запросто. Он, как обычно, грубовато-шутливо поинтересовался, что это за фигня происходит с дальним и Рокотовым. Я сказал, что не врубаюсь, что происходит, и не понимаю, что от меня хотят. Дежурный сказал, что если это шутка, то он её оценил, но нефиг перегибать палку, и вообще, хватит уже. Я опять сказал, что не понимаю, что от меня хотят, и что я и мой второй номер видели, как Рокотов покинул объект больше двух часов назад, и я не знаю, кто звонит с дальнего. Честно сказать, тогда я стал даже подозревать, что КДП меня разыгрывает. Капитан был весельчак ещё тот, но не на смене же.

▲>>1658642
Тогда капитан сказал, что с дальнего только что звонил майор Рокотов и потребовал выслать к нему меня, и чтобы я взял ремкомплект и набор щупов из его стола. Тут я совсем обалдел. Я сказал, что этого быть не может, потому что я звонил в бюро пропусков и знаю, что пропуск Рокотова сдан. Капитан помолчал, а потом спросил, не считаю ли я, что он на пару с помощником совсем двинулся. Да, я забыл сказать, что у майора был очень своеобразный выговор, и даже по телефону его было трудно с кем-то спутать. Что касается пропуска, то можно было представить, что в конце рабочего дня, когда народ толпой прёт, Рокотов мог вернуться в подвал, уже сдав пропуск, потому что часовые его знали в лицо или просто могли прозевать.

Я сказал дежурному, что это стопроцентно розыгрыш кого-то с дальнего подвала, но капитан ответил, что после второго звонка он попросил тамошнего дежурного проверить, есть ли кто на дальнем, и ему ответили, что никого нет. Капитан сказал, что ему позориться перед другим подразделением неохота, и чтобы я брал ремкомплект, щупы и сходил на дальний посмотреть, что там такое.

Вообще-то я полное право имел отказаться, по инструкции я не имел права отлучаться с поста. Но, как я говорил, с этим капитаном отношения у меня были очень хорошие, мы много раз друг друга выручали. Короче, охреневая, я взял ремкомлект, щупы и пошёл на дальний.

Да, забыл сказать. Ремкоплект - это просто сумка с ключами, отвёртками и другой мелочёвкой. А со щупами было ещё интереснее. Комплект щупов - это как швейцарский нож, только вместо лезвий металлические пластины разной толщины. Нужен, чтобы зазоры правильно отрегулировать. Набор этот был зарыт в ворох бумаг в столе Рокотова, и если бы дежурный не сказал, где он, я сроду бы не нашёл.

Короче, прихватил ещё фонарь и потопал на дальний. Идти надо было через КДП, там меня подловили дежурный с помощником. Спросили, не заметил ли я чего-нибудь странного в поведении Рокотова. Я сказал, что ничего не заметил, кроме того, что тот выглядел непривычно уставшим. Ещё раз сказал, что считаю звонки с дальнего чьей-то дурацкой шуткой, потому что я действительно полностью был в этом уверен, и тащиться на дальний мне не очень хотелось. Но дежурный сказал, что надо сходить. Ну, я и пошёл...

Вообще, по молодости как-то все эти странности особенно серьезно не воспринимались. Но пока топал до дальнего, мне вдруг как-то стало неспокойно на душе. Не знаю почему. Надо сказать, что под землей я чувствовал себя очень спокойно. Темных тоннелей не боялся, любил оставаться один в ночную смену, когда никого нет. В армии нечасто это удается и очень ценится, чтобы одному побыть. А тут вот прямо какое-то беспокойство одолело. Я даже пробежал какую-то часть пути, хотя было неудобно бежать, потому что мешала тяжелая сумка с ключами.

Ходок, который вел к дальнему, заканчивался вертикальным стволом высотой метров двадцать. Когда-то там был лифт, но потом его убрали, и подняться можно было только по лестнице. А вместо лифта установили тельфер, которым иногда через бывшую шахту лифта спускали или поднимали разные грузы. Я поднялся по лестнице и заметил, что загородка, ограждающая шахту, открыта. Это было необычно, так могло быть, только если собирались что-нибудь опускать в шахту. Майора видно не было. От этого места ходок шел дальше ещё около пятидесяти метров и довольно круто заворачивал направо, поэтому я подумал, что Рокотов где-то дальше. Мне вдруг почему-то стало совсем неуютно. Не то чтобы страшно, а неуютно. Я не выдержал и громко позвал майора. Никто не ответил. Я заглянул в помещение, где был установлен механизм. Там тоже никого не было, но свет горел. Шкаф был открыт, и схема частично разобрана. Я погасил свет и вышел. Закрыл загородку шахты и пошел дальше.

Телефон, по которому я должен был позвонить в КДП, находился почти в самом конце ходка. Но там тоже никого не было. Вот тут мне, правда, стало страшно. Не знаю почему. Помню, подумал, что это какая-то подлянка со стороны дежурного. Но капитан был нормальный мужик, да и не место тут для таких шуток. От страха я включил фонарь, хотя освещение было вполне достаточное. Вспомнил про открытую загородку и испугался, что майор мог случайно свалиться вниз. Я вернулся к шахте и посветил вниз, но шахта была пустая. Несколько раз во всю глотку позвал майора, но никто не откликнулся. Я вернулся к телефону, позвонил дежурному и сказал, что на дальнем никого нет.

▲>>1658643
Капитан довольно долго молчал, а потом спросил, куда девался Рокотов. Я ответил, что не могу знать. Капитан спросил, точно ли я его не встретил по пути. Я побожился, что не видел майора с тех пор, как он переоделся и пошел на выход. Дежурный матюкнулся и приказал возвращаться. Я положил трубку и пошёл к лестнице. И тут вдруг услышал, как впереди заскрипела загородка шахты. Когда ее открываешь, у нее звук такой необычный, и сетка еще так характерно дребезжит, перепутать ни с чем нельзя. Я как-то сразу успокоился: значит, нашелся мой майор. Вышел из-за поворота и вправду увидел майора. Загородка шахты действительно была открыта, и майор стоял прямо у самого края ко мне спиной. Освещение было вполне достаточное, и с расстояния метров в тридцать я не мог ошибиться. Я обрадованно закричал, майор услышал и обернулся, продолжая стоять у самого края шахты. Он был в оперативке, и у меня еще мелькнула мысль, где это он успел переодеться. Я хорошо видел его лицо, даже сумел разглядеть, как он улыбнулся, когда меня увидел. Ничего необычного в его внешности и поведении не было. Я совсем уж успокоился и сбавил шаг. Тут майор вдруг медленно поднял руки над головой, как по команде "руки вверх", и медленно начал заваливаться назад. Я даже не сразу сообразил, что происходит. Он смотрел на меня, спокойно улыбался и медленно заваливался назад. Я заорал и бросился к нему, но не успел. На моих глазах майор Рокотов рухнул в открытую шахту.

До шахты я не добежал, меня словно паралич хватил какой-то. Какое-то время я по-настоящему не мог пошевелиться и слышал, как майор без единого крика летит вниз, цепляясь за ограждение шахты. Потом снизу послышался удар. Я побежал вниз по лестнице. В конце концов, высота не такая уж большая, майор мог затормозить падение, цепляясь за обрешетку шахты, и уцелеть. По-хорошему, мне полагалось сначала известить о ЧП дежурного и вызвать помощь, но тогда мне это и в голову не пришло. Мозг вообще как бы отключился, я все делал на автомате.

Я сбежал по лестнице. Пока возился с довольно тугой щеколдой и открывал нижние двери в шахту, думал, сердце из груди выпрыгнет. Открыл, а там нет никого. Тут мне показалось, что у меня крыша поехала. Какое-то странное ощущение накатило, как будто это всё во сне или не со мной происходит. Я посмотрел вверх, вдруг майору все-таки удалось за что-то зацепиться. Ограждение шахты было сделано из обычных швеллеров и сетки-рабицы. Света в стволе было не очень много, но вполне достаточно, чтобы увидеть, что майор нигде не зацепился и что в шахте никого нет. Сначала я жутко обрадовался. Если в шахте никого нет, значит, Рокотов не упал и не разбился. А куда он тогда делся, я ведь своими глазами видел, как он падал. Слышал, как он падал и как решётка дребезжала. Я во всю глотку стал звать майора, выражений не выбирал. Теперь я думаю, что это уже истерика была. Меня трясло, и голос срывался. Но никто не ответил. Тишина полная. Только слышно, как лампы гудят и кровь в висках стучит.

Тут мне стало по-настоящему страшно. Это был не тот испуг, когда я видел, как майор свалился в шахту. Это было что-то совсем другое, не знаю, как это описать. Это страх, который не в голове, а где-то в животе или в позвоночнике. Одна только мысль - бежать. Я так никогда в жизни не бегал. Остановился, только когда добежал. Тут уже светло, люди рядом, маленько отпустило, отдышался слегка. Постепенно стал соображать. Только что тут сообразишь. Если идти на КДП, то что говорить дежурному? Не скажешь ведь, что видел, как майор в шахту упал, а потом испарился. А чтобы вернуться назад и ещё раз всё осмотреть повнимательнее, мне просто страшно становилось от одной мысли. А если сказать, что не видел ничего, тоже страшно, вдруг с майором и правда беда, и ему помощь нужна. Как я не свихнулся в тот момент, сам не знаю. Короче, решил идти к дежурному, сказать, что на дальнем вырубило свет и нужно ещё раз всё осмотреть, и чтобы он кого-нибудь другого отправил.

Добрёл до КДП. Всего трясёт, ноги подкашиваются. Дежурный с помощником на меня уставились, глаза вытаращили. Вид у меня, видимо, тот ещё был. Спрашивают, что стряслось, а у меня горло схватило, ни слова выдавить не могу. Сразу из головы вылетело, что сказать собирался, перед глазами так и стоит, как майор в шахту валится. Кое-как прохрипел только «Рокотов», и не могу больше ничего сказать. Прапор-помощник усмехнулся и сказал, что всё нормально с Рокотовым. Оказалось, что после моего звонка с дальнего они набрали городской номер майора, и им сам Рокотов и ответил. Майор уже давно был дома и сильно удивился их звонку. Он подтвердил, что в этот день действительно ходил смотреть механизм на дальнем узле. Неисправность оказалось какая-то хитрая, поэтому до конца рабочего дня починить не сумел и собирается доделать завтра.

Тут я вообще перестал что-нибудь понимать. Чего же я тогда на дальнем-то видел? Или у меня крыша поехала? Дежурный с помощником, на меня глядя, поняли, что чего-то со мной не то, стали приставать с вопросами. А я не знаю, что отвечать. И тут меня ещё угораздило спросить, кто же тогда с дальнего звонил, если майор давно дома.

Гляжу, капитан поскучнел и сказал, что с этими шутниками они разберутся. А прапор вдруг назвал меня по имени и спросил, что со мной случилось на дальнем, почему я такой взъерошенный, без пилотки, и где ремкоплект. Я только тут заметил, что я и правда без пилотки и сумки, только включенный фонарь в руке зажат. А что говорить, не знаю. Сказать, что видел, как майор в шахту падает, так со смен попрут без разговоров. А мне служить-то совсем немного осталось. Капитан, похоже, сомнения мои уловил. Не ссы, говорит, рассказывай, что было. Никто ничего не узнает, всё между нами останется. Мне вдруг почему-то сразу легче стало. В подробности не вдавался. Сказал, что уже после того, как доложил на КДП, что на дальнем никого нет, мне показалось, что увидел майора. Но когда ближе подошел, то на том месте никого не было. Тут мне чего-то страшно стало. Мол, один, глубоко под землей, темно. До обитаемых мест километр по тёмному ходку топать. Нервы, короче, не выдержали. Вообще-то я и не соврал ни слова, только не сказал, что привиделось, как майор в шахту свалился.

▲>>1658645
Дежурные переглянулись, капитан сунул мне кружку с чаем, велел сидеть тихо, а сам с помощником ушёл в комнату отдыха. Дверь они закрыли и там несколько минут о чем-то говорили. Я пил чай, вкуса не чувствовал. В голове словно предохранитель перегорел. Почти успокоился уже, только дрожь никак не проходила, кружка в руках ходила ходуном. Тут вдруг вижу, что на пульте на коммутаторе у дежурного кнопка мигает. И вот смотрю я на эту кнопку мигающую, и чего-то опять становится мне неспокойно. Дежурные за дверью бубнят, а кнопка все мигает. Я не выдержал, поднялся и глянул, откуда вызов. Вызов был с дальнего. Я позвал капитана. Ввалились дежурные. Уставились на меня. Я кивнул на пульт. Помощник тут же врубил громкую связь. Из динамиков раздался мягкий приятный шум с какими-то посвистами. Это вообще было странно, потому что связь в подвале была просто отменная. Мы, когда к знакомым девчонкам с узла связи бегали домой позвонить, так слышимость была, как из соседней комнаты. А тут шум какой-то и свист. Помощник несколько раз потребовал от звонящего представиться, и вдруг сквозь шум и посвисты чётко и ясно донеслись слова «на треугольнике не запускать». Выговор был очень похож на выговор майора Рокотова. Потом вызов погас.

Помощник тут же стал связываться с дальним по ГГС, но без толку. Мне опять стало страшно, не знаю почему. Капитан взбеленился, я никогда его таким не видел. Он стал куда-то звонить, ругался, выражений не выбирал, клялся, что всех похоронит за такие шутки. Потом вспомнил обо мне, сказал, что со смены меня снимает, чтобы я топал в роту и помалкивал. Я заартачился, стал упираться. Потому что снять дежурного со смены - это страшный залёт, а я никакой вины за собой не видел. Капитан сказал, чтобы я не ссал, наверх будет доложено, что я типа выполнял особые поручения дежурного и по технике безопасности мне положен отдых. Обещал увольнительных, если буду помалкивать, и всё такое. Вообще, я и сам уже понял, что толку от меня в таком состоянии на смене будет немного, и, дождавшись сменщика, ущел в роту.

Дежурный по роте уже был в курсе, спросил только, как я, живой, нет. Ещё сказал, что велено меня до обеда не будить. Думал, не усну, но отрубился сразу.

Перед обедом меня растолкал дежурный, сказал, что в отделе ЧП, погиб майор Рокотов. Упал в шахту лифта на дальнем узле и разбился. Странно, но в этот момент никаких особенных чувств я не испытал. То ли спросонья, то ли просто выгорело все внутри.

Пришли наши из отдела. Рассказали, что с утра майор разговаривал по телефону с дежурным, и этот разговор его страшно развеселил. Он взял ефрейтора Грицюка, того самого бойца, который не смог починить механизм на дальнем, и сказал, что они пойдут на дальний заканчивать ремонт. Из отдела они вышли вместе, но потом Рокотов зашел на КДП, а Грицюку сказал идти на дальний и там его ждать. По пути на дальний Грицюк встретил парней из другого отдела, они зацепились языками и проболтали минут пять. Вообще, от этих парней и стало известно, что Рокотов задержался на КДП, а Грицюк пошел на дальний один. Где-то через час в части поднялся страшный шухер, с ментами, прокуратурой, особистами, командирами разного уровня. Грицюка вывел начкар и отвел в штаб. Ещё через час подняли закрытые плащами ОЗК носилки. Потом весь батальон согнали в клуб, комбат официально сообщил нам о несчастном случае, на вопрос о Грицюке сказал, что он пока проходит как свидетель, но до выяснения обстоятельств будет содержаться изолированно. Потом главный инженер долго распинался о технике безопасности, и все такое.

Перед самым отбоем меня вызвали к дежурному по части. Дежурный велел заглянуть в офицерскую курилку. В курилке меня ждали сменившиеся с дежурства капитан и прапор. Выглядели оба паршиво. Поинтересовались, как я. Сказал, что всё в порядке. Помолчали. Наконец, капитан сказал, что, мол, вон оно как дело повернулось. Называл по имени. Попросил рассказать, что на самом деле вечером на дальнем случилось. Не давил, просто попросил. Почему-то я и не подумал упираться, а рассказал всё, как было. Ну, или как оно мне привиделось. Думал, тяжело будет. Нет, как-то совсем спокойно получилось рассказать, будто не со мной это было, а рассказ какой-то пересказывал. Дежурные глаз с меня не сводили, каждое слово ловили. Когда дошел до того места, как майор падал, впервые увидел, как лица каменеют от ужаса. Такое в кино не увидишь. Вроде бы ничего особенно в лице не меняется, не корчит его, не перекашивает. Но вот только что лицо было хмурое и напряжённое, но живое. И вдруг разом - бац, и каменеет, мертвое становится. Не знаю, как это описать. Я даже остановился на полуслове, так меня эта перемена поразила. Первым прапорщик ожил, кивнул и сказал, чтобы дальше рассказывал. Капитан так и сидел окаменевший. Зрелище было жутковатое, и я старался на него не смотреть. Закончил я рассказывать. Какое-то время сидели молча, курили. Потом прапор спросил, что теперь делать. Капитан криво усмехнулся и сказал, что ни хрена тут не поделаешь. Прапор кивнул в мою сторону и спросил, как быть со мной. Капитан сказал, что он может мне рассказать, если хочет, и если я захочу. И ушел. А прапор спросил, хочу ли я знать, что случилось с майором Рокотовым. Точно помню, мне почему-то очень не хотелось, чтобы он мне это рассказывал. Но я всё равно кивнул, и прапор рассказало вот что.

С утра дежурный поговорил с Рокотовым и осторожно рассказал ему о вечерних событиях, чем очень насмешил майора. Рокотов всерьёз всё это не воспринял, и в итоге они даже повздорили. Капитан категорически запретил майору отправляться на дальний одному и потребовал, чтобы работы были официально зарегистрированы. Удивленный майор отправил на дальний Грицюка, а сам по пути зашел на КДП, где у них с капитаном состоялась обстоятельная беседа, к концу которой майор перестал улыбаться.

Особенно его поразили две вещи. Во-первых, набор щупов, о котором была речь в предпоследнем звонке с дальнего, был личным инструментом Рокотова, он принёс его лишь вчера, брал с собой на дальний и после оставил в своём столе, специально зарыв в бумагах, чтобы никто не спёр. То есть о том, что в столе Рокотова находится набор щупов, знать никто не мог. Тем более об этом не мог знать шутник, который звонил с дальнего.

Во-вторых, фраза «на треугольнике не запускать», которую мы слышали в последнем звонке с дальнего, имела конкретный смысл. Дело было в том, что неисправность механизма на дальнем, с которой разбирался майор Рокотов, проявлялась только тогда, когда обмотки электродвигателя переключались на схему «треугольник». Но об этом Рокотов никому не говорил – в том числе и мне.

▲>>1658647
Дежурный заподозрил было меня. Но с майором у меня были очень хорошие личные отношения, я даже домой к нему в Солнцево в гости ездил в увольнение, и он за меня заступился. Но пообещал вечером зайти в роту и поговорить со мной. На том и порешили, и Рокотов ушел на дальний, где его уже ждал ефрейтор Грицюк.

Через двадцать минут с дальнего позвонил Грицюк и доложил, что майор Рокотов только что на его глазах упал в шахту лифта на дальнем узле, просил помощи и спрашивал, что делать. Капитан велел ничего не делать, к шахте не приближаться, от телефона не отходить и ждать спасательную команду. Когда через несколько минут спасатели во главе с дежурным прибыли к стволу на каре и открыли запертые двери шахты, они правда нашли на полу тело майора Рокотова. Вывернутые руки-ноги и разбитый череп явно говорили, что он упал в шахту сверху. Наверху обнаружили едва живого ефрейтора Грицюка, всё ещё сжимавшего в руке трубку телефона. Капитан запретил что-либо трогать, немедленно отправил спасателей на каре обратно, связался с помощником и велел докладывать наверх. Потом потребовал у Грицюка рассказывать все, как было. Грицюк рассказал, что он пришел минут на десять раньше Рокотова и, подождав немного, решил зайти за поворот и покурить, чтобы майор, когда придёт, не почувствовал запах дыма. Когда он уже делал последнюю затяжку, он услышал скрип отодвигаемой загородки шахты. Грицюк быстро затоптал бычок и пошел к шахте. Выйдя из-за поворота, он увидел майора, стоявшего к нему спиной на самом краю открытой шахты. Грицюк хотел было окликнуть майора, но побоялся, что тот может от неожиданности упасть. Грицюк рассказал, что в тот момент ему показалось, что откуда-то из-за спины кто-то окликнул майора. Он даже повернулся, но никого не увидел. Когда он вновь посмотрел на майора, тот уже стоял к нему лицом, смотрел куда-то через него и улыбался. Потом майор медленно поднял руки, как будто по команде "руки вверх", и медленно повалился спиной в шахту. Грицюк бросился к телефону, доложил на КДП о происшествии и до прибытия дежурного от телефона не отходил.

Я выслушал этот рассказ почти безразлично, безо всякого волнения. Наверное, сознание было уже неспособно реагировать на эту чертовщину. А может быть, я просто знал, что мне расскажут. Кое-как попрощался с прапором и ушёл в роту.

Следствие было недолгим. Экспертиза установила, что в момент удара о пол шахты Рокотов был жив, следов других повреждений не нашли. Не нашли следов алкоголя и наркотических средств. Мотивов к самоубийству тоже не нашли, списали все на несчастный случай. Грицюк проходил по делу свидетелем, но в части он больше не появлялся. Что с ним стало дальше, я не знаю.

Конечно, звёзд полетело много. Выгнали начальника отдела, сняли командира подразделения. Дежурный и помощник отделались взысканиями, хотя упрекнуть их, в общем, было не в чем, потому что работы в тот день были надлежащим образом оформлены и зарегистрированы. Но на дежурство оба больше не ходили, в скором времени капитан уволился, а прапор перевелся в Чехов.

Я отошёл довольно быстро. Всё-таки молодой был, психика ещё была здоровая. Поначалу была какая-то апатия, которая не давала задумываться о том, что это было. Потом были разные мысли, но и это прошло. На смены я ходить не перестал, подвал меня по-прежнему не пугал, я много раз ходил на дальний, специально оставался там один, но ничего пугающего ни разу не ощутил. Капитан и прапор, пока ещё были в части, пытались заводить со мной разговоры на эту тему, но я этого всяко избегал, и они быстро отстали.

Я человек простой. Долго ломать себе голову над разными непонятками не в моих правилах. Как это в армейке говорили – день прошёл, да и хер с ним. Потом был дембель, родной дом, любимая девчонка, свадьба. Сын родился. Ну и пошла обычная жизнь своим чередом.

Контактов с армейскими друзьями старался не терять. Тем более, что многие с Донбасса. То я к ним в гости, то они ко мне. Много лет с тех пор прошло.

И вот однажды позвонил я одному приятелю в Луганск, а в трубке странный такой шум. Я даже не сразу понял, с чего мне этот шум знаком, а внутри всё уже как-то в комок сжалось. Спокойный такой шум, даже приятный, с такими посвистами, будто тушкан свистит. А мне вдруг страшно стало. Трубку бросил, снова перезвонил, снова тот же шум. Позвонил по другим номерам, в Луганск, Мариуполь, Киев. Там всё нормально. Или отвечают, или гудки и обычный треск. А когда приятеля набираю, то этот радостный шум с посвистами. Тогда вдруг и вспомнил я КДП и этот звонок с дальнего, и этот шум и посвисты. Чего-то подсел на измену. Дозвонился всё же до приятеля, спросил, как дела. Тот весёлый, говорит, всё хорошо. Завтра на свадьбу к племяннику идёт. Хрен его знает, что мне в голову стукнуло, я вдруг стал его отговаривать. Приятель охренел, говорит, ты чего, мол, свихнулся? А мне чего ему ответить, что шум в телефоне не понравился?

Короче, приятеля на свадьбе пырнули ножом, и он помер на следующий день.

Осень 1977 года обернулась для работников следственных органов нашего городка страшным потрясением. Один из грибников, который обходил окрестные леса в поисках богатого опятами местечка, набрел на небольшую поляну километрах в пяти от городской черты, где увидел подозрительные холмики — создавалось такое ощущение, будто на поляне что-то закапывали. Бдительный гражданин обратился в милицию, и уже через день всё местное УВД стояло на ушах. Следственная бригада обнаружила в невзрачном лесном уголке настоящее тайное кладбище — под могилками по всей поляне было обнаружено 48 (!) расчлененных тел без гробов.
Это было ЧП союзного масштаба. Москва немедленно взяла дело под контроль, о находке был уведомлен сам министр Щелоков. Широкая общественность, как водится, ничего не знала — всё тут же строго засекретили. Прибывший из столицы комитет следователей высокого ранга взял расследование в свои руки, но и некоторые местные сотрудники УВД (как мой дядя) тоже имели доступ к информации. Выяснилось, что все тела голые и похоронены без особого старания. Тела принадлежали исключительно подросткам и молодым людям — самому старшему было ориентировочно 22-25 лет. Большая часть из них были девушками, но встречались и тела парней. Тела были закопаны не в один день — степень их разложения однозначно указывала на то, что могилки появлялись постепенно в течение почти десяти лет. Самая свежая могила (которая и привлекла внимание грибника) была выкопана не раньше, чем полгода назад.
Самым жутким обстоятельством было то, что все эти парни и девушки погибли далеко не от естественных причин. Эксперты, исследовавшие тела, обнаружили многочисленные увечья, которые, по их мнению, были нанесены ещё при жизни. Переломы костей, рубцы, повреждения мышечного и кожного покрова — проще говоря, всех подвергали страшным пыткам перед тем, как убить. У некоторых тел конечности были отделены прижизненно. Такое мог совершить только маньяк-психопат.
Правоохранительные органы пребывали в шоке. Все готовились к тому, что полетят головы. Проворонить пропажу без вести без малого полусотни юношей и девушек в течение десяти лет в тихом маленьком городке — за такое можно было строго ответить перед начальством. Собственно, прибывшие столичные шишки поначалу и лютовали вовсю, стучали кулаками по столу и обещали страшные кары. Но чем дальше, тем больше они понимали, что не всё тут однозначно.
Прежде всего, было совершенно непонятно, откуда взялись все эти тела. Пропажи без вести, конечно, бывали в К*ске, как и везде, но не массовые, и большинство позже находили своё объяснение — либо находили тело пропавшего, либо выяснялось, что он попросту сбежал из дома. Даже если сложить по всей области нераскрытые подростковые пропажи за десять лет, и то никак не вырисовывалась столь грандиозная картина. Была, конечно, версия, что тела могли привозить из соседних регионов, но и этот вариант впоследствии не подтвердился.
Во-вторых, с опознанием убитых всё обстояло из рук вон плохо. При том, что большинство тел из-за разложения невозможно было опознать, но всё же на многих сохранились особые приметы, которые могли бы помочь установить их личность. Прочесали все картотеки, хранилища, подняли старые заявления и документы — ни одного совпадения! Это было что-то абсолютно невозможное.
Поиск улик тоже ничего вразумительного не дал. Преступник — или преступники — не оставили на телах и на поляне никаких следов, которые могли бы вывести следственную бригаду на них. Если и были какие-то отпечатки и следы, то время и погодные условия их давно уничтожили.
У следователей оставался один вариант — затаиться и ждать. Если убийцы закапывали тела на поляне в течение многих лет, то рано или поздно они обязательно явятся снова, и тогда их можно будет взять с поличным (напомню, никто на тот момент, кроме следователей и высшего руководства города, не знал о ЧП).
За поляной следили несколько лет. Пару раз задерживали случайных грибников, которые забредали на неё, но каждый раз их отпускали. 48 тел, отправленные в Москву для экспертизы, были там и похоронены в безымянных могилах после истечения положенных сроков.
Страшная загадка тайного кладбища на окраине сонного городка так и осталась неразгаданной.

Одна девочка проснулась, чувствует языком: во рту одного зуба нет. Смотрит, а на подушке лежат 10 рублей. Мама говорит ничего дескать страшного, просто это зубная фея покупает молочные зубы. Зуб и так бы выпал, а тут за него 10 рублей дали. Немного, но хоть так.
На следующий день девочка опять проснулась. Чувствует, ещё одного зуба не хватает. Смотрит, а на подушке ещё 10 рублей лежит. Девочка ничего не стала говорить матери, взяла эти деньги себе.
Так происходило ещё несколько дней. И девочка каждый раз получала десятку. Но как-то утром мама заходит в детскую и видит: лежит её дочка без головы, а на подушке 1000 рублей.

Спит ночью семья. Вдруг слышат на кухне: кап-кап-кап. Встал папа, пошел и не вернулся. И снова слышится: кап-кап-кап. Пошла мама, и тоже не вернулась. Опять: кап-кап-кап. Лежит мальчик один, боится пошевельнуться, но набрался смелости и тоже пошел. Идет, идет, заходит на кухню... А там вся семья кран закручивает!

▲>>1662971
>лежит её дочка без головы, а на подушке 1000 рублей.
Оптом дешевле !

Детство свое я провел в деревне при одном из конных заводов, которые после развала Союза откинули все четыре копыта: лошади — удовольствие дорогое, и в 90-е большую часть поголовья продали за рубеж, благо кони у нас были породистые. Это я все знаю из первых уст, ибо я там часто обретался, пока отец там работал. Ходил я туда не один, а вместе с другими балбесами моего возраста — спортплощадку у школы давно разнесли, лазить больше негде, а тут целая конюшня незанятая и вечно пустой манеж с полуразрушенными барьерами, самое то для мальчишек.
Как-то раз, заигравшись с парнями, я засиделся до темноты. А домой нужно было идти через всю деревню, по пути пройти школу, заброшенный детсад и почти заброшенный парк, где обитали только сорняки по колено и немного накренившийся памятник Владимиру Ильичу. Мы дошли до школы и начали расходиться: кому-то было налево, кому-то прямо — а мне нужно было идти направо. Через детсад и парк, ага. Идти нужно было метров шестьсот по единственной в деревне асфальтированной дороге, а потом около детсада сворачивать в парк и через него дворами выходить на мою улицу, где меня уже ждали пирожки от бабушки. На все про все — минут двадцать ходьбы: лето же, и я никуда не торопился, а темноты перестал бояться давным-давно.
Постукивая палкой, которую подобрал, чтобы потом сделать из неё трость, я двинулся домой. Так как это было нечто вроде нашей главной улицы, то тут также располагались здание администрации — единственное более-менее целое кирпичное низенькое здание сельпо с заколоченными окнами и ещё пара недостроек, о предназначении которых я не в курсе. С другой стороны были типичные деревенские дома с заборами, огородами и подсобным хозяйством. В общем и целом, живописный пейзаж. Важно постукивая палкой, я шагал по пустой улице и где-то на половине пути до детсада заметил кое-что странное.
Стук раздавался чаще, чем я долбил деревяшкой по асфальту. На один удар палки приходилось примерно два-три перестука.
Если бы со мной это случилось сейчас, то я бы наверняка перепугался. Тогда же мне больше было интересно, успею ли я сегодня дочитать очередную книжку Майн Рида. В общем, феномен множественных стуков меня позабавил, и я, как ни в чем не бывало, продолжил идти. Уже подходя к детсаду и стараясь не особо вглядываться в пустые окна этого инфернального строения — никаких призраков и прочей паранормальщины там не было, но черные провалы окон, облетевшая краска и другие особенности, присущие давно и прочно заброшенному зданию, несколько нервировали, — я, наконец, сообразил, что стук-то не «деревянный», а подозрительно похожий на звук копыт.
Тут-то по-хорошему надо было испугаться и убежать, но у меня, столько времени проведшего рядом с лошадьми и прочей скотиной, первая мысль была о том, что кто-то не закрыл денник и одна из лошадей вышла наружу. Что она могла забыть на таком расстоянии от конюшни, как конь так ловко прячется и почему он идет за мной — эти вопросы в голове даже и не возникли. Зато возникла идея найти нерадивое непарнокопытное и отвести обратно. О здравости идеи лучше умолчать — сопляк же малолетний, что с меня взять? Старательно рассмотрев все вокруг, я так и не понял, где лошадь могла спрятаться. Подивившись изворотливости скотины, я просто пошел дальше в надежде, что хитрая коняга выдаст себя и я, аки настоящий ковбой, её изловлю.
После ещё ста метров нашей — меня и коня-сталкера — прогулки в моей голове начало рождаться сомнение насчет теории про беглую лошадь. Стук был действительно похож на звук копыт, но все-таки от него отличался. Кроме очевидной разницы в ритме и частоте перестуков, этот стук даже звучал по-другому. Не знаю, как внятно описать, но было в нём что-то странное. Настолько странное, что я умудрился его со звуком палки перепутать.
Когда я все это осознал, по спине пробежал нехороший холодок: вспомнились сразу и детские страшилки, и жуткие истории про сатанистов-наркоманов, которыми тогда пестрили газеты и телевидение. Резко прибавив шаг, я постарался проскочить детсад, который в моем разыгравшемся воображении стал ещё более зловещим. Стуки также ускорились.
Наконец, здание адского дошкольного учреждения осталось позади, а впереди замаячила лысина Владимира Ильича. Оставалось пройти через парк, а там уже знакомые дворы. Оказавшись около статуи, я вздохнул спокойно... и тут же опять подскочил на месте. Во-первых, палкой я уже минут пять как не стучал, а звуки — по крайней мере, пока дорога была асфальтирована — не прекращались и даже ускорялись, словно не желая отстать от меня. Во-вторых, в парке единственным покрытием служила трава, ибо все остальное уже давно вынесли. Это значило, что теперь я не смогу определить, где находится этот псевдоконь. Сложив два и два, я выронил палку и рванул прочь, затылком чувствуя чей-то тяжелый взгляд. Ощущение того, что за мной кто-то следит, не ослабевало, а когда сзади послышались звуки шуршащей и сминаемой травы, я ускорился примерно до первой космической скорости. Остановился я, только оказавшись внутри родного двора. Естественно, тут же рассказал все родителям. Отец немного удивился, а потом напомнил, что ворота в конюшню, вообще-то, на ночь закрываются и закрывал сегодня он их сам. Так что либо конь умеет открывать тяжеленные деревянные двери, либо это все моя буйная фантазия. Мама же просто покачала головой и вздохнула.
Ночь выдалась неспокойная: все время казалось, что в окна кто-то заглядывает или что кто-то стоит около входной двери. Разумеется, утром я пошел обратно за своей «тростью». Найти её так и не смог, как и каких-либо вещественных доказательств вчерашней погони. Парням так и не решился ничего рассказать из страха, что засмеют.
Хотел бы добавить, что потом я нашел старого деда, который рассказал легенду или случай, подозрительно похожий на мой, но увы... Хотя, конечно, баек от местных жителей я наслушался более чем достаточно в процессе расспросов: и про полуночную рыбалку, и про пропавшего участкового, и про дохлых кур, и про обитателей заброшенных домов, и про беглых срочников... Возможно, моя собственная история объясняется очень прозаично, но испугался я тогда очень сильно и так и не смог для себя отыскать рациональное объяснение.

Когда я жил в Ливане, мне было где-то шесть-семь лет. Страна в то время погрязла в войне, и убийства стали обычным явлением. Помню, в один особенно ужасный период, когда бомбежка почти не прекращалась, я часто сидел дома у телевизора и смотрел очень, очень странное шоу.
Это была детская передача длиной где-то 30 минут, содержавшая, насколько я помню, всякие странные и зловещие образы. Я до сих пор считаю, что это была завуалированная попытка использовать тактику запугивания, чтобы заставить детей вести себя как надо, потому что мораль каждой серии фокусировалась на очень строгих правилах: «плохие дети поздно ложатся», «плохие дети спят с руками под одеялом», «плохие дети по ночам воруют еду из холодильника».
Мало того, что это само по себе было странно, так еще и шло на арабском. Я мало что понимал из текста, но мне хватало довольно красноречивых изображений. Больше всего мне, однако, запомнился конец программы. В каждом эпизоде он был один и тот же – камера приближалась к старой ржавой закрытой двери. Чем ближе была дверь, тем отчетливее можно было услышать жуткие и иногда даже мучительные крики. После этого на экране появлялся текст на арабском: «Вот куда попадают плохие дети». Затем и звук, и картинка исчезали, и серия кончалась.
Где-то через 15-16 лет я стал фотожурналистом. Время от времени я вспоминал о той программе и никак не мог выкинуть ее из головы. В конце концов мне это надоело, и я решил поискать информацию. Через какое-то время мне удалось найти местоположение той студии, в которой записывалась большая часть программ с того канала. После еще некоторых исследований и путешествий по сайту я узнал, что сейчас здание стоит пустое – после окончания войны его забросили.
Я отправился туда с камерой. Студия была сожжена изнутри. Либо случился пожар, либо кто-то пытался сжечь всю деревянную мебель. Я несколько часов аккуратно пробирался по зданию и делал снимки, в ходе чего нашел незаметную изолированную комнату. Мне пришлось прорываться через несколько старых замков и выламывать тяжелую дверь. Тем не менее, увидев содержание маленькой комнаты, я замер и стоял на входе несколько долгих минут. Следы крови, кала и крошечные кусочки костей были разбросаны по всему полу – невероятно мерзкое зрелище.
Но по-настоящему напугало меня другое, то, что заставило меня уйти и отбило всякое желание возвращаться. С потолка в центре комнаты свисал микрофон…

▲>>1662746
Очень нравятся вот именно такие истории, где лишь слегка приподнимают краешек покрывала над какой-то ужасностью, а потом
>Страшная загадка тайного кладбища на окраине сонного городка так и осталась неразгаданной
Обычно так гораздо сильнее получается, чем когда подробно описывают какую-нибудь тварь, ясно обрисовывают ее черты, так сказать. Лучше ограничиться демонстрацией ее тени - или намека на тень.

Так вот, случилось это месяца полтора назад. Был вечер пятницы (наверное, самый лучший в мире день), я вернулся домой после работы около семи вечера. Мы живем вдвоем с женой, но за пару дней до описываемых событий мы немного повздорили и она уехала к родителям. Отдохнуть от семейного быта, так сказать. Ну и я особо по этому поводу не расстраивался, по дороге взял пива, всяких грызо-жевательных штук к пиву, у друга днем попросил консольку с парой игрушек — в общем, упаковался и приготовился расслабляться.
Хочу заметить, что почти сразу, как я оказался дома, я почувствовал какое-то беспокойство. Не знаю, что могло послужить объективной для этого причиной, все вроде было нормально; может, предчувствие, а может, матушка Природа давлением баловалась — не знаю. Ну да и речь не об этом. Тем более, что апатия продлилась недолго. Повисев некоторое время на юмористических сайтах и немного заправившись прихваченным алкоголем, я снова был в форме. На часах к этому времени было уже за 10 часов вечера.
Я включил приставку, вставил первый попавшийся диск с игрой, оказавшийся какими-то бешеными гонками, и впал в детство. Не знаю, сколько точно прошло времени, но меня отвлек звук из соседней комнаты. Было похоже на средней громкости хлопок. У нас живут кот и кошка, поэтому я решил, что они что-то свалили. Я пошел проверить, а заодно и шикнуть на них, чтоб не буянили. Но в комнате я не обнаружил ни упавшего предмета, ни, собственно, животных. Как оказалось, кот дрых на кухне на холодильнике, как он это всегда делал, а кошка вообще дремала на спинке кресла, где я минуту назад сидел.
Поняв, что живность к шуму непричастна, я снова стал обследовать комнату: проверил розетки с выключателями на наличие замыкания — все в норме, затем окно — закрыто, стекло цело и следов попадания в него птицы или камня нет. Забыл сказать, что мы живем на последнем, 9-м этаже — докинуть с земли что-либо проблематично, и сверху соседи на карниз ничего не уронят. Да и, если честно, больше было похоже, что бухнуло именно в комнате, а не за окном.
Я почесал затылок, плюнул и пошел обратно изображать пьяного Шумахера. Не прошло и десяти минут, как я опять услышал из соседней комнаты какой-то звук, на этот раз больше было похоже на скрип-шорох — ну не знаю, как называется этот звук, когда передвигают по полу мебель, только кратковременный, не дольше секунды.
Тут у меня уже зазвенел в голове тревожный звоночек. Я даже, наверное, на минуту замер, прислушиваясь — тишина. Проверять, если честно, как-то не хотелось. Собравшись с духом, я почти с разбегу включил свет и принялся осматривать место происшествия. Все на местах, на полу следов нет — но не могли же у меня с пива начаться галлюцинации! Я даже в шкаф заглянул — ничего необычного.
Свет я больше выключать не стал и вернулся в уже остывшее кресло. Игры меня больше не занимали, пиво я тоже решил больше не пить. Да и вообще, как-то стремно стало сидеть дома. На часах было уже три с копейками часа ночи, у меня закончились сигареты, а поскольку район у нас тихий, я решил прогуляться до ближайшего ларька, а заодно и воздухом свежим подышать. Тем более, что на дворе стоял месяц май, и ночи уже не были холодными.
Дорога моя пролегала через дворы и узкий проулок между жилым домом и детским садом — не слишком темный маршрут, но под впечатлением от недавних событий я, надо сказать, нервничал. До ларька я добрался без приключений, хоть и подпрыгнул пару раз, когда под ногами попадались особо хрустящие ветки (я не трус, просто впечатлительный). А вот на обратном пути начались проблемы.
Сначала откуда-то из-под забора метрах в трёх от меня с каким-то диким завыванием выскочила дворовая псина. Не знаю, что её так испугало, но готов спорить, испугался я на несколько порядков больше, чем она. Потом благим матом в кустах заорали коты. После такой шокотерапии неприятное нервное напряжение вернулось ко мне с удвоенной силой. Но самая задница ждала меня уже на подходе к родной девятиэтажке. Тут было попросторней и более освещено, я даже расслабился. А потом случайно бросил взгляд на окна собственной квартиры...
В тот момент мне показалось, что я даже приподнялся над землей от ужаса — мои окна были темными, хотя я и не думал выключать перед уходом свет, а еще мне показалось, что там во тьме что-то движется. Хотя 9-й этаж — ночью в комнатах без света вряд ли что-либо можно было разглядеть. Но в тот момент сердце пропустило пару ударов.
В некоторых окнах дома горел свет, поэтому в версию с отключением электричества не очень-то верилось. Я сел у подъезда и закурил. Через некоторое время я начал замерзать, но идти домой мне категорически не хотелось. Повторюсь — я не то чтобы такой трус, просто я не из тех героев, кто со словами: «Hello, is anybody here?» — идет в одиночку во тьму, поглотившую пятью минутами ранее всех остальных таких же героев.
И тут я обнаружил, что по забывчивости не выложил из кармана ветровки свой мобильник. Через 20 минут мой друг Лёха уже подкатил к моему подъезду (хорошо, что был конец недели, иначе я скорей всего шел бы сейчас в направлении трех небезызвестных букв). Когда я вкратце рассказал о событиях минувшего вечера, он, конечно, посмеялся, но выразил желание помочь. На всякий случай он захватил из машины фонарик, а я вооружился вспышкой телефона, и мы начали восхождение. Лифтом пользоваться не рискнули, поэтому до 9-го этажа добрались немного вспотевшие и с одышкой.
Остановившись перед дверью, мы прислушались. Мне показалось, что я слышу из-за двери то ли шорох, то ли шепот, но Лёха ничего не услышал и сказал, что у меня нервы.
Войдя внутрь, я первым делом щелкнул выключателем в прихожей — света не было. Под ногами что-то захрустело, как оказалось — осколки лампочки. Как позже выяснилось, разбиты они были абсолютно все. Даже те, что были выключены. В той комнате, которая весь вечер донимала меня шумами, некоторые вещи были раскиданы, а в углу на стене мы обнаружили странное пятно приблизительно полметра в диаметре, словно бы обои обуглились. Тут даже Лёха занервничал, мы взяли оставшееся пиво и спустились во двор. Так мы и сидели там, рассказывая друг другу о разных необъяснимых явлениях, пока окончательно не рассвело.
В заключение хочу сказать, что электрики в проводке ничего не обнаружили. Котофеев я нашел за кухонным гарнитуром через два дня, живых, но дерганных. Пятно на стене я заклеил, а весь беспорядок устранил. Жену пугать не стал, поэтому знаем об этом только мы с Лёхой, теперь вот вы тоже знаете. Я так до сих пор и не понял, что же тогда было на самом деле — какие-то естественные процессы или потустороннее вмешательство. С тех пор прошло уже почти полтора месяца и ничего такого больше не было. Но я стараюсь не ночевать больше дома один.

▲>>1670425
Поэтому продолжение, показавшееся лишним, не стал постить. Первая часть смотри атмосферно и хорошо.

...Происходило это со мной в 1999 г. на Киргизско-китайской границе, подходил к концу первый год службы, скоро стодневка (служили мы 1,5 года, т. к. заграница) – в подробности вдаваться не буду... В общем, начали на определенном участке границы пропадать люди (три наряда, и все три искали особисты, т.к. это тогда было небывалое ЧП, но ничего не добились – ни поисковые отряды, ни местные). Когда пропал третий наряд, я попал в поисковики. Ну, все как положено: поделили на сектора, разделились на группы и приступили к поиску. Наш сектор мы перерыли весь, но следов не нашли.
Ну, сидим, отдыхаем, ждем товарищей. Вдруг, где-то в километре-полутора взлетает красная ракета. Мы туда и побежали, выстрелов нет, что происходит, не поймем... Начинаем кричать, стрелять в воздух, привлекать внимание, и тут из-за камня выбегает наш товарищ из другой поисковой группы и зовет за собой. Никогда бы не поверил, что вход в пещеру может быть так скрыт от глаз, что пока носом не уткнешься, не заметишь. В общем, зашли мы в эту пещеру, видим – а там тоннель где-то метров 20 и поворот, за которым еще одна пещера – зал в высоту метров 5. Первое, что увидели в этом зале это парня, сидящего на корточках с пустым взглядом и абсолютно седого. Мы, конечно, в шоке, давай задавать вопросы, на которые с огромным трудом добились внятного объяснения. Оказалось, они втроем спустились вниз (примерно посередине пещеры-зала находился колодец глубиной метров 7-8), поднялся он один, причем побил все олимпийские рекорды подъема по веревке; что случилось с товарищами, не знает. Деваться некуда, придется спуститься вниз и узнать, что произошло с остальными солдатами (кстати, первые трое спустились именно потому, что увидели на дне солдатский ботинок). Ну, мы и полезли. Один лейтенант и нас семеро. Я спускался 3-им.
Это было то еще зрелище! Пещера, непонятно где кончающаяся, слишком извилистая, тьма кромешная, хоть глаз выколи – жуть, одним словом. Свет фонариков в стены упирается, но понятно, что есть продолжение тоннеля. Ширина прохода – максимум вдвоем пройдешь... Ну, и прошли мы примерно метров 50, за поворотом нашли одного солдата, у него был порез на шее, вертикальный и неглубокий. Он был жив и в сознании, но не мог пошевелиться, как будто парализован... А вот третьего бойца мы так и не нашли, хоть искали, пока нам не дали команду на подъем. На обратном пути так получилось, что я шел замыкающим. Дальше – до сих пор вспоминаю, и волосы дыбом встают – я стою спиной к отверстию колодца, с которого спускается вниз веревка и освещаю коридор, в то время как по этой веревке поднимается идущий впереди меня товарищ. Неожиданно он за что-то цепляется и просит подсветить. Я поднимаю фонарь и отворачиваюсь, сзади сразу становится темно, и именно в этот момент за спиной из темноты начинают раздаваться приближающиеся звуки, такое ощущение, как будто мокрыми ступнями по камню (ЧПОК... ЧПОК...) причем ЭТО бежит очень быстро и прямо ко мне! Меня обуял такой ужас, какого никогда в своей жизни ни до, ни после не испытывал... (что самое странное, где-то на генетическом уровне во мне произошло узнавание ТОГО, что приближалось). Я пытаюсь повернуть фонарь, но от резкого движения нечаянно разбиваю его об стену, тот гаснет... В панике досылаю патрон, начинаю стрелять и за считанные секунды опустошаю четыре магазина! (Получается 100 патронов, т.к. пограннаряды заряжают по 25 патронов в магазин, чтоб пружина не ослабла). Одним словом, когда меня наконец втащили наверх, автомат еле отодрали. Что там было, не знаю до сих пор, но ребята говорили, что местные спецы три дня что-то там делали, а потом приехала колонна машин, из них выгрузили ящики, и гора эта просела от взрыва...
Что касается остальных побывавших, как и я, в пещере, скажу только одно: парень тот, что поседел, повесился через неделю, так и не сказав никому, что же он там увидел. Второй, тот, кого вытащили, рассказывал, что в момент нападения светил в другую сторону и почувствовал лишь легкое прикосновение к шее, после чего не мог пошевелиться и слова вымолвить, но звуки, подобные тем, что слышал я, он тоже слышал.

▲>>1670443
Это же Дарт Мол выглядывает из окошка !
Честно скажу, вот после этой истории я встал и включил свет в коридоре у себя за спиной. Впрочем, у меня даже во взрослом возрасте сохраняется какой-то иррациональный страх темноты - когда я ночевал в деревне, окруженный множеством пустых темных комнат, мне было действительно страшно. Я сам изумлялся этому детскому страху, не понимал, откуда он, но страх был. Видимо, это что-то первобытное. Так что такие вот истории заходят на ура.

▲>>1671350
С нужным настроением, музыкой могу дочитаться до того, что оглянуться на шкаф боюсь и жду прикосновения из темноты :D

Ну, собственно… я вообще не знаю, как мы остались живы. Думаю, нам очень повезло. Сейчас, когда я днем размышляю об этом, все кажется сном или галлюцинацией. Трудно поверить, что такое могло произойти, к тому же с нами. Но я расскажу все по порядку.
Был конец лета. Ночи уже стали не очень жаркими, но днем было ещё достаточно тепло. Мы с одним знакомым парнем собрались на вылазку, в давно приглянувшуюся местность под Питером. Мы копари, если что. Сезон у нас не особенно длинный — как пойдут дожди, уже особенно не покопаешь, развезет глину и все, ни палатку поставить нормально, ни раскоп накрыть, только в лесу рыть остается, а там свои заморочки. Ну да это я отвлекся, к слову. В тот-то раз собирались рыть как раз в лесу. Приятель мой, Макс — парень сложный, нелюдимый. Сам он этнический немец, и от фашистов ему здорово рвет башню. Копает давно, но чаще один и по Смоленскому направлению, а тут раскопал карту какую-то, и говорит, что вроде хорошее место должно быть. Оборудование у него хорошее, и опыта хватает, и если в споры с ним не вступать — то все нормуль должно пройти. Так и поехали вдвоем. Собрали в рюкзаки спальники, инструмент, еды на пару дней, погрузились на электричку.
— Макс, а чего ты думаешь, что там не вскрыто уже все? Там же вроде деревни есть, да и от Питера недалеко.
— Думаю, что нам осталось. Местность болотистая, там редко кто ходит. Проверим — может, болото все утащило, а может и нет.
Доехали, выгрузились. Судя по карте, идти нам надо было через поле, потом оврагами через лес — всего километров пятнадцать. Стало быть, к обеду дойдем, если не встретим больших завалов. Закрепили багаж удобнее и выдвинулись по опушке, чтоб доблестной милиции на глаза особо не попадаться. Сперва взяли хороший темп, и лес был сухой и чистый, а глубже начали натыкаться на болота и завалы деревьев, которые приходилось форсировать по мере возможности. Болота поначалу попадались небольшие и мелкие, поросшие травой и деревцами, а потом стали встречаться более крупные, с кочками, усыпанными подберезовиками, с оконцами темной стоячей воды. К нужному месту подошли уже часам к четырём дня. Солнце пригревало, мы с Максом оба были потные и усталые. Поставили навес, я пошел собирать дрова на ночь, а Макс распаковал щуп и двинулся к болоту, сверяясь с картой.
Надо сказать, что поехал я только из большого интереса. Макс обычно ездил один, и источники свои не открывал, но всегда находил интересные вещи. Я был уверен в том, что он не пошел бы на место, если бы здесь не пахло крупной добычей. Пока я собирал дрова и лапник на ночь, он уже что-то напищал и ставил метки. Решили начать копать с утра, как станет светать — темнело уже рано, и к вечеру в лесу было сумеречно. В таком освещении легко пропустить что-то важное. Макс вернулся к костру, и я успел заметить, как он убирает в карман копию карты. Пометки и надписи там были на немецком.
— Ты источники где-то в немецких архивах берешь? — невзначай поинтересовался я.
— Вроде того. У меня хорошие карты.
— Знаю, тебе вон полфорума завидует, все хотят с тобой на раскоп. Как там дела, кстати, у болота? Нашел что-нибудь?
— Пока не копал, только отметил. Там вообще все пищит, может, автомобиль затонул, или танк. Или самолет упал в трясину, хотя он бы иначе пищал. Утром посмотрим, — Макс делал отметки в записной книжке.
— Что тут хоть было-то, расскажи.
— Здесь уходила от русских через лес рота немецких карателей из довольно крупной группировки, расквартированной в ближайших деревнях. Судя по документам, в лес они вошли, и не вышли. Примерно в этих местах они столкнулись с русскими, но всех положили. Дальше следы теряются, и я не нашел никаких бумаг. Возможно, найдем нескольких советских солдат, что-то из вооружения. А может и немцев. Мне кажется, они обошли болото по левому краю, правый более топкий и забирает на несколько километров в сторону деревни. Дело было в феврале, но кочки все равно должны были быть видны. А слева даже что-то вроде тропинки имеется. Контуры болота примерно совпадают с теми, что указаны на карте, — Макс объяснял тихо, но и так все понятно было. Кажется, он долго готовился к этой вылазке.
Стемнело, мы устроились спать. Костер постепенно гас, с болота пополз туман. Холодало. Я уснул довольно быстро и спал без снов.
Меня разбудил странный булькающий звук, но сперва я решил, что показалось. Лежал в полудреме, прислушивался, уже снова стал засыпать, и услышал снова. Словно кто-то большой плескался в болоте, отфыркиваясь. Я приподнялся на локте и вгляделся в молочное марево. Может, корова из деревни зашла в лес? Не должна бы, далеко. Тут километров пять-шесть до неё, если не больше. Макс рядом тоже зашевелился, поднимаясь. Мы переглянулись и стали вглядываться в темноту.
Плеска стало больше, словно там было несколько человек; что-то негромко лязгало, и даже вроде бы слышались голоса. Неужели мы не одни здесь, и ещё кто-то из копарей прознал про болото? Или тут люди совсем с другими целями, и мы им не нужны как свидетели? Я пожалел, что из оружия у нас только ножи и лопаты. Хотя, где-то в багаже есть топорик, но против пистолета если что не попрешь. Мы лежали тихо-тихо, всматриваясь в сторону болота, и вскоре стали различать силуэты. Несколько человек в длинных плащах или пальто…бродили прямо в трясине. Зрение меня не обманывало, как я не тер глаза — они ходили прямо там, среди кочек и темных провалов воды, тихо переговариваясь между собой.
— Что за чертовщина? — прошептал Макс, и люди замерли, будто услышали.
Они одновременно повернули к нам головы, и один из них вскинул руку, указывая направление.
Я не помню, как выскочил из спальника и понесся не глядя через кусты. Далеко убежать, впрочем, не получилось — я споткнулся о корень и рухнул, сильно подвернув ногу и разбив нос. Макс же оказался ещё менее удачлив, он запутался в спальном мешке, и через пару секунд преследователи уже обступили его. Я лежал в кустах и боялся дышать. Мне казалось, что волосы на моей голове встали дыбом, а сам я больше никогда не смогу нормально спать. Я закрывал себе рот руками, чтобы не орать благим матом, и пытался вспомнить хоть одну молитву, которые, как назло, куда-то испарились.
Макса обступили люди в истлевшей форме с остатками немецких нашивок. То, что я сперва принял за плащи, оказалось останками зимних шинелей. Существа склонялись над ним, и я хорошо видел, что у них нет глаз, носов, у кого-то ушей и губ. Они были как бы набухшие от долгого пребывания в воде, белесые. С остатков формы капала вода.
— Руссе? — прохрипел один из них, тыча в Макса ржавым оружием.
— Нет! Я немец! Я гражданин Германии! Я люблю фюрера! — выдавил Макс на чистом немецком, нервно сглатывая.
Один из утопленников приблизил к нему то, что осталось от лица, словно хотел рассмотреть. Макс был белокожим блондином, к тому же фанатом немцев. Это, наверное, его и спасло. Мертвец осмотрел его кепку военного образца, немецкие нож и фляжку, лежащие рядом — Макс поднял их под Смоленском. Затем медленно разогнулся и махнул рукой остальным.
Они пошли по левому краю болота, как раз куда думали с утра идти мы, и почти сразу увязли в трясине. Мы оба тряслись и наблюдали, как немцы тонут, крича и цепляясь мертвыми руками за кочки и выдирая пучки травы. Наконец они скрылись в иле, и снова стало тихо. Мы лежали не двигаясь. Я начал чувствовать боль в вывихнутой ноге и разбитом лице, а Макс так стучал зубами, что слышно было за километр.
Мы наспех похватали вещи, бросив там половину добра, и поплелись в сторону деревни, по правому берегу болота. Идти мне было трудно, но оставаться было страшнее. Всю дорогу молчали.
Около семи утра мы вышли к деревне и постучались в ближайший дом, где горел свет.
— Это ж надо, выдумали…в наши-то болота полезли исследовать, — охала старушка, — да вдвоем, молоденькие такие!
Мы сказали ей, что по заданию института исследуем донные отложения. Не говорить же правду…
— Местные-то в лес как стемнеет не ходют, да. Отец мой рассказывал, будто когда блокаду прорвали и погнали фрицев, одна группа в лесу пряталась, а наши их к болотам прижали. Ну, немцы-то наших постреляли, да сами в болоте сгинули. И видать до того люди злые были, что не приняла их земля — так и ходют ночами, вылезают из болота и шастают в лесу. А как встретят кого, так сразу автомат в лицо, и если по-русски говоришь — с собой волокут на болото. И сами там тонут. Уж и экспедиции приезжали, вроде как останки поднимать, да только где ж их теперь найдешь…
Мы молча ели домашние яйца с луком и чёрным хлебом. Отвечать бабульке не хотелось. Я перевязал ногу и мы пошли в сторону шоссе, где поймали машину и вернулись в город.
Больше мы никогда не наведывались в те края.

https://www.youtube.com/watch?v=r-ZD5cLlA2U

Было у меня всегда пристрастие к вечерним и ночным прогулкам. Бесцельное перемещение по ночному городу с музыкой в плеере. Часами я мог простаивать на каком-нибудь мосту, куря и вглядываясь в темную воду. Или просто сидеть на какой-нибудь лавочке во дворике рядом с центральным проспектом (все же шляться по глухим закоулкам в такое время было стремновато). Обычно, на прохожих, коих всегда было немного, я особого внимания не обращал, но все же со временем начал подмечать кое-какие странности. И касались они обычных с виду людей, проходя мимо которых и кинув беглый взгляд, безусловно, никаких странностей и не заметишь, но если поглядывать на протяжении, например, получаса начинаешь замечать кое-что необычное.
Первой была девушка на автобусной остановке. Я сидел на остановке напротив, и автобуса естественно не ждал, просто плановый перекур у меня был. Что-то странное было в той девушке, неестественное. Вот она сидит на скамейке, роется в сумочке. Подходит к расписанию, изучает его, возвращается на скамейку. Просто сидит некоторое время, потом снова роется в сумочке, встает, изучает расписание. Подходит автобус. Она в него не садится, вместо этого повторяет свой ритуал. И странно тут даже не то, что в такое время ходит только один автобус (может она на остановке просто с кем-нибудь встречается), а то, как она повторяет свои действия. Механически, и самое главное, ОДИНАКОВО. Можно даже время засечь. Я целых два часа просидел, наблюдая. Потом, ровно в два часа ночи она встала и ушла. Я, естественно, за ней не последовал, но случай меня заинтересовал. Поэтому, гуляя по городу, я стал внимательнее присматриваться к прохожим, вдруг еще какой-нибудь странный гражданин встретится. И встреча эта не заставила себя долго ждать.
На этот раз была парочка, вроде как друзей, вроде как ведущих непринужденную беседу. Однако, необычным выглядело такое общение: вроде как оба стоят вразвалочку, у одного чемодан рядом поставлен, вроде фразами перекидываются. Проходя мимо ничего подозрительного бы не заметил. Ладно если бы они своими фразочками по-разному перекидывались. Ан-нет, та же схема, что и с девушкой на остановке. Сначала один что-то говорит, потом другой, потом просто молча стоят по сторонам пялясь, потом первый достает мобильник и в нем долго копается и вуаля - цикл повторяется.
Собственно, с этой парочки я на шпионаж подсел конкретно. Блокнотик специальный завел, куда наблюдения записывал. За месяц моих шпионских игр удалось выяснить следующее: в дневное время "роботов" (как я их про себя прозвал) встретить невозможно; выползают "роботы" исключительно с наступлением темноты; уходят с "точек своих дежурств" ровно в два ночи; после двух ночи опять же не встречаются.
В общем, три месяца я за ними так наблюдал, пока не приключился один крайне странный инцидент. Сидел я в ту ночь на лавочке одного из дворов, курил. Было почти два часа ночи, поэтому детективство мое закончилось и я просто планировал еще пару часиков пошляться по городу. Сижу себе курю, а тут к подъезду два человека подходят. Один мимо проходит, а другй останавливается рядом со мной и руку протягивает, причем выглядит это так, как будто мы с ним давнишние друзья-приятели. Первый рядом с подъездом останавливается и на меня смотрит. Второй с протянутой рукой стоит, как статуя. Все происходит в абсолютном молчании. Минут пять в молчанку играли, и тут я понимаю, что встаю и руку ему пожимаю. Хотя, на самом деле, прокручивал в голове хитроумный план побега и оценивал шанс этих двоих меня догнать. Вполне обычное рукопожатие, однако, вместо того, чтобы бежать со всех ног, я опять почему-то за ними иду в подъезд. Сам себя не контролирую. Т.е. умом понимаю, что вот иду за ними, а остановится не могу. Ноги сами по себе идут, и никаким усилием воли я на них повлиять не могу. Заходим в лифт, едем на пятый этаж (дом девятиэтажный был) и все вместе заходим в квартиру. Разуваюсь, куртку снимаю. Все буднично так, как будто в гости к знакомым на чашку чая зашел. Прохожу за ними в гостиную, сажусь на стул. Они оба на диван. И все. В прямом смысле все, ничего вообще не происходит больше. Я молча сижу. Они молча сидят.
Минут сорок, наверное, прошло. Я чуть осмелел и интерьеры начал рассматривать. И все, абсолютно, в квартире этой неправильное. Словами сложно передать, но ощущение такое, как будто вещи все не на своих местах. Впечатление, что не жилое это помещение вовсе, а декорации расставлены. На окне горшок стоит, но цветка в нем нет, и видно что земля сухая - не поливали ни разу. На столе две кружки с чайником, но больше похоже, что их специально симметрично расставляли, а чайником не пользовались вовсе. Диван, по идее, раскладываться может, но стоит так, что не разложишь. В общем, каждая мелочь в глаза бросается.
Сижу я, сижу, и до меня каким-то образом смысл послания "роботов" в гости пригласивших доходит. Мол, посмотри как мы живем, раз тебе так уж интересно. И вроде бы они против меня ничего и не имеют, но мое любопытство им тоже особо не льстит.
Вот так мы до рассвета и сидели, а потом один из них встал и ко мне подходит, в коридор провожает. Тут ко мне способность тело нормально свое контролировать вернулась и я бегом, практически, к двери, ноги в ботинки не застегивая засунул, наспех куртку накинул, и прочь. Зажигалка еще из куртки выпала, но я и поднимать не стал, бегом по лестнице вниз бросился. После этого дома три дня сидел заперевшись, завесив шторы и на звонки телефонные даже не отвечал, пытался осознать, что это было такое. Методично все свои записки про "роботов" я порвал и для уверенности в пепельнице сжег. С тех пор я по вечерам вообще по улицам не хожу, а если уж приходится, то строго под ноги смотрю и маршрут всегда кратчайший выбираю из точки А в точку Б.

С позволения своего друга ниже рассказываю его печальную и даже трагическую историю.
У Артура тяжелая судьба: его родители погибли один за другим с разницей в год. Отец умер первый — его сбила машина, причем так, что опознали только по части татуировки: было страшнейшее месиво. Пьяный водитель на скорости 120 км/ч врезался в сельскую остановку. Никого, кроме отца Артура, на этой остановке не было — ноябрь месяц, все дачники уже давно в городе. И что он сам там забыл, никому понятно не было. Мать Артура сказала, что ему кто-то позвонил, и он в срочном порядке выехал на дачу. Интересно, что в распечатке звонков последний вызов поступил на отцовский телефон в 16:37, а по словам матери звонок, из-за которого отец уехал на дачу, был около семи вечера. О чем была речь в этом телефонном разговоре, мать не знала, но утверждала, что состояние супруга было крайне возбужденным.
Через год погибла мать, через два дня после годовщины отцовской смерти. На этот раз Артур был дома и стал свидетелем странного звонка, заставившего его мать сорваться с места и уехать в парк на другом конце города, где она и была зверски убита. Двадцать три ножевых ранения... Ситуация повторялась. Следствие установило, что никакого звонка не было: последний вызов был в 14:43 от самого Артура. Естественно, полиция начала отрабатывать версию, что Артур и является убийцей. Совершенно не жалея его и видя, в каком состоянии он находится, они его каждый день вызывали на допросы и давили на него, заставляя признаться. Показывали фотографии с места убийства — фотографии его матери, полуголой и растерзанной. И вот Артур, каждый день вставал и шел в отделение, зная, что его ждет. Не прийти он не мог, так как именно этого и ждали наши доблестные сотрудники Фемиды — тогда бы они смогли его «закрыть».
К слову, на тот момент Артуру было только 18 лет. Каждый день кто-то из нас оставался с ним на ночь. Заставляли его ходить на пары, оплачивали его квартиру, готовили... Мы очень боялись оставить его одного, хотя потом он нам говорил, что не решился бы на суицид, что мы зря в этом плане так волновались. Ну а что мы могли подумать? Он молчал почти всегда, ни с кем не делился своими переживаниями. Вдобавок ко всему он остался совсем один, без кровных родственников. Никто из нас, его друзей, не знал такого одиночества. У нас у всех были большие дружные семьи.
В общем, осталась у Артура только тетка — сестра матери, алкашка еще та. Ей было наплевать на сестру и племянника, а нужна была ей квартира, никоим образом с ней не связанная. Квартира эта досталась отцу Артура от родителей, но тетка кричала и причитала, что доля ее там каким-то образом имеется, хотя после смерти отца квартира была записана на Артура (это, кстати, следствие почему-то в расчет не брало — мотивом-то они считали именно жилплощадь). Мы, наверное, месяца с два держали оборону, не пуская ее в квартиру.
С полицией помогла разобраться соседка, которая, узнав, что они творят, позвонила своему родственнику — начальнику того самого отделения, после чего сотрудники полиции даже принесли свои извинения. Больше Артур как подозреваемый в отделении не появлялся.
Убийцу матери так и не нашли, но примерно через полгода был суд над человеком, сбившим его отца. Он остался жив после того случая и даже не был покалечен. В итоге его признали виновным и посадили надолго. Именно после этого суда Артур попросил нас приехать к нему.
Он еле нас дождался и был сильно возбужден. Попросил нас скорее собраться на кухне, где он все нам и рассказал. Про звонки на телефоны отца и матери (о них мы тогда не знали) и, самое главное, о том, что такой же звонок, которого не обнаружилось в распечатке, поступил и на телефон убийцы его отца.
Вот как все было: подсудимый выпивал с другом в кабаке, причем машина его стояла во дворе его дома, а кабак находился вообще в центре. До дома подсудимого был час езды на машине. По словам друга подсудимого, свидетеля защиты, они никуда ехать не собирались, ждали друзей, так как это был чей-то день рождения. Потом, около семи вечера, раздался звонок на телефон подсудимого. После разговора он резко вскочил и, ничего не объясняя, уехал. Куда и зачем, он не пояснил. Сам подсудимый ничего не помнил о звонке, да и вообще, он пришёл в себя только уже на месте аварии. Выпили они тогда только по две кружки пива, обильно закусывая. Вот так вот...

Эта история произошла со мной в возрасте 16 лет. Моя бабушка родом из маленькой таёжной деревни, где на момент моего последнего пребывания осталось только 12 жилых дворов. В её семье было 6 детей, все разъехались жить по разным городам необъятного Советского Союза, и получилось так, что в деревне осталась жить только одна из бабушкиных сестёр. Раньше мы часто ездили летом в гости в это чудесное место: величественные сосны, извилистая и чистая речка, звуки природы и ещё много прелестей деревенской жизни. И тут раз бабушка пришла к нам в гости и сказала матери, что планирует съездить к Галке (так зовут её сестру), мол, уже старые стали, когда ещё свидимся. Я, услышав этот разговор, начал уговаривать бабушку взять меня с собой: во-первых, родители в то лето начали строительство коттеджа и мне абсолютно не прельщало проводить всё лето, мешая раствор, подавая алкашам-строителям кирпичи и вдыхать ароматы кирпичной крошки вперемешку с запахом «Примы», во-вторых, почему бы две недели не провести на рыбалке, поскакать на лошади — тем более, что к соседям тёти Гали практически каждое лето приезжал внук Егор, с которым мы пересекались пару раз и вполне сносно общались. Мама на удивление легко согласилась, и вот я уже трясся с сумкой в душном «пазике».
После 10 часов мытарств по нашим дорогам мы наконец-то добрались до деревни. Встреча была организована на высшем уровне, присутствовали все местные жители, как и принято, выпили, вспомнили прошлое, поплакали, да закончилось всё песнями типа Зыкиной «Из далека долго». Мне просто не передать вам моё настроение, когда я узнал, что Егор не приедет, и мне теперь необходимо занимать себя две недели самому. Скажу сразу, что дом у тёти Гали был довольно большой, мне отвели место в дальней части, и только я устроился на кровати, как сразу погрузился в царство Морфея.
Проснулся я, как ни странно, в хорошем расположении духа. Окно было открыто, и в комнате было настолько свежо и пахло разнотравьем, что даже самый заядлый пессимист невольно бы улыбнулся. Я уже слышал, как на кухне готовятся к завтраку: бабушка с сестрой смеялись, гремели посудой и накрывали на стол. Я быстро оделся, вышел поздороваться и увидел сына тёти Гали. Ну как же я мог забыть про дядю Витю? Он был егерем в местных лесах и часть лета проводил в гостях у своей матери. Мужиком он был хорошим, лес знал как свои пять пальцев и очень интересно про него нам с Егором рассказывал. Мы обменялись крепким рукопожатием, перекинулись фразами типа: «Ну ты и вымахал, как жизнь?» — и т. д. После завтрака он предложил мне сходить на охоту, на что я с радостью ответил согласием. Идти нам нужно было до старого охотничьего домика, что составляло около 15 километров.
После коротких сборов мы выдвинулись в путь. Сначала идти было легко: хоть яркое солнце и пробивалось сквозь кроны вековых гигантов, но в бору было прохладно. Умопомрачительный запах хвои и трав и непривычные для городского обывателя звуки множества птиц делали наш путь увлекательным. Мы останавливались на рыбалку, поймали трёх щук на уху — в общем, блаженство. Но по прошествии некоторого времени начала накатывать усталость. Для тех, кто не был в настоящей тайге скажу, что это не то место, которое представляют в кино: тропинка и маленькие ельники. На самом деле это поваленные сосны, дорога то уходит вниз, то круто идёт вверх, ветки так и хотят хлестнуть тебя по лицу — в общем, есть неприятные моменты.
К вечеру дня мы вышли на большую поляну, и дядя Витя сказал, что за ней и находится охотничий домик. Я с радостью бросился в высокую траву, но он остановил меня и сказал, что лучше это место обойти. Я, проявляя весь свой юношеский максимализм, начал спорить с ним, объясняя ему законы проведённой прямой из геометрии, пытался склонить его пройти более коротким путём, но он почему-то был непреклонен. Итак, я в плохом расположении духа отправился за ним обходить эту огромную поляну. Он пытался разговорить меня, но я всячески давал ему понять, что очень обижен.
— Поверь мне, так будет лучше, — сказал дядя.
— Каким образом-то? — парировал я.
— Ну хорошо, слушай. Раньше на этом поле косили траву всем селом, — начал свой рассказ мой попутчик. — Оно делилось на деляны для каждого дома, и начинался сенокос. Делил поле староста деревни, делил справедливо, никого не обижал, но один раз мы с твоей бабкой чуть было не обиделись на него. Случилось это в один из дней, когда мы пошли с ней стога собирать, пришли на свой участок и начали сгребать сено. Видим — вдалеке на другом участке работает одна девушка, да только мы вдвоём стог собираем, а она за это время три. «Витька, а чей это участок?» — спросила тогда мня твоя бабушка. «Старосты это участок, вон и дочь его работает, только почему-то одна, да только смотри, какой староста себе участок взял — трава густая, раз так быстро она стога скидывает, вот хитрец!». И продолжили работу дальше. Вдруг слышим — кричит нам что-то Полинка (так звали дочь старосты) и руками нам машет, зовёт. Я и говорю твоей бабке: «Сходи, посмотри, что ей там надо, а я работу продолжу». Ушла она, а я остался работать. Проходит время, а она вся бледная приходит и говорит: «Иду я к Полине, а она всё дальше отходит и всё зовёт. Дошла я за ней до начала леса, там она остановилась и улыбается, стоит. Только, Витька, испугалась я, не пошла в лес, что-то в Польке не то».
— И что же дальше было? — спросил я у дяди, подогретый интересом.
— Да ничего, продолжили работу, смотрим — Полька тоже на участок вернулась и сгребает сено, потом опять кричать нам что-то начала и машет, мол, идите сюда. Я Екатерине (имя моей бабушки) и говорю: не смотри ты на неё, видимо, голову перегрела. Так и закончили работу, смотрим — а дочки старосты-то уже и нету. Вернулись в деревню, Катька первым делом побежала к председательскому дому, узнать у Полинки, что же она хотела. Я остался дома, стал коня распрягать, как вдруг вбегает твоя бабка и говорит: «Витя, нечистый это был», — и ревёт. «Да какой нечистый-то? — спрашиваю я её. — Ты чего несёшь?». «Полинка с утра в город с отцом уехала на колхозном автомобиле». Тут мне стало не по себе, но доля сомнения осталась, вдруг шутка чья дурная. Успокоил я бабушку твою, занялся своими делами и забыл уже совсем об этом случае. Как вдруг слышу — остановилась машина у дома председателя, и из неё вылез он с дочкой. Я узнал потом у водителя, что они действительно были весь день в городе. В следующие разы на сенокосе ничего необычного не происходило, но, как оказывается, только у нас. Жители деревни начали говорить, что видят там разных людей, кто знакомых, кто незнакомых, а кто и самих себя. На собрании колхоза, пока не случилось ещё чего страшнее, решили все вместе перенести сенокос на другие поляны, благо таковые имелись, хоть и меньше, конечно, но без чертовщины.
— И всё прошло? — спросил я.
— Да, больше никто ничего не замечал, — сказал дядя Витя. — Ну вот, мы и пришли почти.
И вправду, недалеко виднелась маленькая избушка аккурат за этим полем.
— Только недавно, месяца два назад, когда я обход делал… — продолжил мой попутчик. — Видел я самого себя на этом поле.
— Как самого себя?
— Да вот так, смотрю — стоит, на меня пялится, улыбка на всё лицо, и рукой так слабо помахивает, мол, иди сюда, — ответил мне дядя.
— А ты что?
— Что-что, отвернулся, чуть не поседел окончательно, и пошёл дальше. Больше ничего и никого не видел.
Скажу честно, меня пробрали в тот момент мурашки и стало не по себе, ведь я шёл совсем рядом с тем самым местом, где приключились все эти истории. Задумавшись над этим, я и не заметил, как мы пришли. Начинало смеркаться, мы развели костёр, сварили уху из пойманной нами рыбы, говорили о том о сём, немного выпили (я знал, что дядя Витя никому не расскажет про пару рюмок самогона) и начали готовиться ко сну.
Охотничий домик представлял собой бревенчатую избушку без окон, с массивной дверью и двумя лежанками. Вырубился я практически сразу, но проснулся оттого, что услышал чьи-то шаги за дверью. «И чего не спится?» — подумал я, но увидел, что дядя Витя сидит рядом с керосиновой лампой и показывает мне, чтобы я молчал. Я тоже сел, но страшно не было, я почему-то сразу подумал, что это медведь почуял стоянку и пришёл поживиться чем-нибудь, что оставили люди. Мы же были за крепкими стенами избы, с крепкой дверью и засовом, а также у нас были ружья. Но вдруг всё стало тихо. Потом мы услышали, что кто-то обходит избушку. Снова тишина — и вдруг стук в дверь. Меня начало не на шутку трясти, сердце забилось так, будто сейчас вылетит, но дядька был относительно спокоен и сосредоточен.
— Кто там? — спросил он.
Ответом была тишина, только слабое шарканье и толчки в дверь. Я весь покрылся мокрым потом и крепче стал сжимать ружьё.
— Кто там? — снова повторил дядя.
— Люди добрые, впустите, — проговорил кто-то за дверью севшим голосом. — Мне бы только водицы, да дорогу показать.
— Нет у нас воды, дорогу не знаем, иди подобру-поздорову, — ответил ему дядя Витя.
— Впустите,— снова раздалось за дверью, и сопровождалось это резкими тычками в дверь.
— Что это за херня? — дрожащим голосом выдавил я из себя.
— Не знаю, — ответил мне дядя, — но ни ног, ни тени нету, — и показал пальцем на щель между полом и дверью.
Я посмотрел туда и не увидел ничего, хотя в дверь толкались и стучались. Мне стало плохо, к горлу поступил ком, в висках застучало с такой неимоверной силой, что мне казалось, будто голова моя лопнет. А стуки в дверь и фраза «впустите» до сих пор продолжались. Потом в дверь начали биться с такой силой, что я не на шутку испугался — а выдержит ли она? После этой мысли я потерял сознание.
Пришёл в себя уже утром. Дядя Витя сидел у открытой двери и судорожно курил. Он рассказал мне, что весь этот ужас продолжался до рассвета, потом всё просто стихло. Мы быстро собрали вещи и ушли.
Больше я не ходил далеко в тайгу. Но остался один вопрос — что же это было и что бы случилось, если бы мы открыли дверь?
P. S. Деревни больше не существует: кто-то уехал к родственникам в города, тётя Галя умерла своей смертью, но это было уже после того, как в деревне без вести пропали два человека…

1: My daughter had an imaginary friend named Sally, she told me once about how Sally was in jail for chopping her mom’s head off…
У моей дочери есть воображаемая подруга по имени Салли, однажды она рассказала мне о том, как Салли побывала в тюрьме за то, что отрубила своей матери голову...
2: My daughter when we were home alone one night, “mommy, who’s that man on the ceiling?”
Моя дочь, когда мы были ночью одни дома: "Мама, кто этот человек на потолке?"
3: “The shadow man keeps talking to me at my window.”
"Человек-тень разговаривал со мной через окно".
4: I was reading a story to my daughter when she suddenly slammed it shut, point to the empty doorway, and screamed “you get out of here! You’ve killed enough people!”
Я читал сказку своей дочери, когда она внезапно захлопнула книжку, указывая на пустой дверной проем, и закричала: "Убирайтесь отсюда! Вы убили достаточно людей!"
5: “Daddy, when can we get rid of that kid hanging in my closet?” I asked her what she was talking about and she told me all about a teenage boy who was hanging by a belt around his neck in her closet. I went to her closet there was nothing there, and she said he only is there when I’m not around.
"Папочка, когда мы сможем избавиться от того ребенка, что висит в моем шкафу?" Я спросил ее, о чем она говорит, и она рассказала мне о тинейджере, который повесился в ее шкафу на ремне. Я пошел к шкафу, но там никого не было, и она сказала, что он появляется там, когда меня нет рядом.
6: “There are three dead kids buried in our back yard. They told me where we can find them.”
Трое детей похоронены на нашем заднем дворе. Они сказали мне, где мы можем найти их.
7: “Mommy, there’s a kid covered in blood in my bedroom and he won’t go away.”
"Мама, в моей спальне окровавленный ребенок, и он никак не уходит".
8: My 4yo shook me awake one night and asked if she could sleep with me because tonight the old woman at the window was being mean for some reason.
Моя 4-летняя дочь растолкала меня однажды ночью и спросила, может ли она спать со мной сегодня, потому что сегоня старуха за окном почему-то очень зла.
9: “Mom, why is that lady from the cemetery sitting in my room?”
Мамочка, почему эта женщина с кладбища сидит в моей комнате?
10: My 3 year old daughter stood next to her new born brother and looked at him for awhile then turned and looked at me and said, "Daddy its a monster..we should bury it."
Моя 3-летняя дочь стояла рядом с новорожденным братом и некоторое время смотрела на него, потом повернулась ко мне и сказала: "Папа, это монстр… мы должны похоронить его."
11: I was tucking in my two year old. He said "Good bye dad." I said, "No, we say good night." He said "I know. But this time its good bye."
Had to check on him a few times to make sure he was still there.
Я укрывал моего двухлетнего сына одеялом. Он сказал:
— Прощай, папа.
— Нет, нужно говорить, "спокойной ночи", — поправил я его.
Он ответил:
— Я знаю. Но на этот раз — "Прощай".
Пришлось несколько раз проверять, что он по-прежнему на месте.
12: "Go back to sleep, there isn't anything under your bed".
"Hes behind you now".
Still haven't gotten over that one and shiver at the memory.
— Спи, под кроватью никого нет
— Теперь он за твоей спиной.
До сих вспоминаю это с дрожью
13: My mom likes to tell this story: Apparently when I was 5 or 6 I told her that aliens had stolen her real son, and replaced him with me, an exact copy. Someday, I would return to my home planet.
But she shouldn't be sad, because her real son had a good life in our zoo.
Моя мама любит рассказывать эту историю: когда мне было 5 или 6 лет, я сказал ей, что инопланетяне украли её настоящего сына и заменили мной — точной копией. Когда-нибудь я вернусь на родную планету.
Но она не должна грустить, потому что её настоящему сыну хорошо живётся в нашем зоопарке.
14: "Daddy, remember that time we died?"
"Папа, помнишь, как мы умерли?"

Я хочу рассказать о самой страшной ночи в моей жизни, но моя история нетипична для «страшилок». Она в какой-то мере совершенно обыденная. В ней нет призраков, чудовищ, видений и других сверхъестественных явлений. Вообще, хочу отметить, что в моей жизни была пара жутких моментов, связанным с чем-то неизведанным и непонятным, но они напугали меня далеко не так сильно, как случай, о котором пойдёт речь ниже. Я тогда только начала работать по специальности, была молодой медсестрой в одной из городских больниц — не прошло и месяца, как меня приняли. И жизнь сразу подкинула один из самых жутких случаев за мою двадцатилетнюю практику...
Дежурство мое в тот день было в ночную смену — его я не забуду никогда. День был не экстренный, время примерно 11 вечера, назначения врачебные все выполнили, пациенты живы-здоровы — в общем, все было нормально. Сидим, чай пьем... И тут звонок — мол, принимайте пациента. Привозят на каталке мужчину. Как раз были новогодние праздники, и он по пьяни решил покончить с жизнью, выстрелил себе в лицо из ружья. Это была просто жесть. Пуля вошла в нижнюю челюсть, а вышла под правым глазом. Естественно, челюсть и глаз выбило — их просто не было. Вместо лица кровавые обугленные лоскуты кожи, и кровь брызжет во все стороны. Зрелище не из приятных, жуть — ничего страшнее в жизни не видела. Мы были в шоке: как человек с такими травмами до сих пор жив? На операцию его не взяли, потому что он находился в тяжелейшем алкогольном опьянении. Язык пришлось пришивать к верхней губе, так как не было нижней челюсти, и он перекрывал дыхательные пути. Обработали раны, наложили повязки, и тут он начал их сдирать и раздирать себе лицо — точнее, то, что от него осталось. Видать, из-за действия алкоголя, а может, и не только. Вкололи ему промедол, он успокоился и впал в забытье. Меня оставили с ним в палате, чтобы следила за ним. Господи, как же мне было страшно... Через два часа он умер, и меня, как самую младшую, заставили везти его в морг, в подвал. Такого ужаса я не испытывала никогда. Всё было, как в фильмах ужасов — длинный, темный и мрачный коридор, три часа ночи, и я, юная неопытная девчонка, одна везу каталку с изувеченным трупом, и лишь ее скрип нарушает тишину...
Прошло много лет, я видела много других ужасных случаев, но до сих пор иногда ночью я просыпаюсь в поту, во сне вновь оказавшись в том тёмном подвале с мертвецом без лица...

Дом у нас четырехэтажный, три подъезда. Мы жили в среднем подъезде на четвертом этаже. Над нами была дверца на чердак, запертая на замок, а в ней небольшая щель. Началось все с того, что, поднимаясь домой, мы обнаружили хорошенькую лужицу крови — прямо ровненько, как накапало. Как мы думаем до сих пор, все капало именно с этой щели, но тогда мы и догадаться не могли. Свалили все на то, что мало ли кому плохо стало или, может, по морде надавали — район не самый мирный. Прошли и забыли. Но тут ночами началась непонятное — с чердака то шорохи, то звук, будто по щебенке шаркают. Поначалу как-то не замечали — ну шуршит, да и чёрт с ним. По-настоящему стали обращать внимание, когда проснулись оттого, что с чердака прямо над нашей кроватью будто кулаком ударили. На момент, когда проснулись, насчитали четыре раза, потом опять шорохи, скрипы. В начале списывали все на голубей, а после стуков — на бомжей. Так продолжалось еще дня четыре. Эти стуки раздавались по 4-6 раз примерно в одно и тоже время — от трёх до четырёх часов ночи, не раньше, не позже. Становилось уже сильно не по себе, но днем это совершенно не волновало, даже мысли проверить не было. Но в конце недели охренели по-полной.
Так как в квартире курить было нельзя, приходилось довольно часто выходить в подъезд. Так вот, вернулись мы тогда около двух ночи, все было в порядке, посветили фонариком в телефоне (на тот момент это уже было для нас обычным ритуалом) на замок — он висел на месте. Легли спать, проснулись в полчетвертого от сильного удара над кроватью, как будто кого-то швырнули на эту щебенку. Посидели минут пятнадцать на кровати, прислушивались. Что-то поскрипывало, но уже не более того. Решили опять выйти покурить, и тут… Открываем входную дверь, а вся эта железная лестница, что ведет ко входу на чердак, в крови! Подъездная лестница также заляпана, а замка на чердаке нет. Мы захлопнули дверь и прыгнули на кровать в диком ужасе. Я не знаю, почему мы не позвонили в полицию именно в тот день, когда все это видели. Мы решили просто лечь спать. Просто, чёрт побери, спать, можете поверить?
Проспали мы около двух часов. Когда встали, первым делом вышли в подъезд. Замок висел на месте, а кровь была смыта, но очень плохо, то есть можно было рассмотреть, где именно она была — как на лестнице к чердаку, так и на подъездной. Весь следующий день мы прибывали в шоке, прошлись по соседям с этажа с вопросами — слышали ли они что-нибудь на протяжении последней недели? Одни тут ночами не бывают почти, но слышали удары три дня назад, вторых вообще в городе нет, третий сказал, что очень крепко спит, ибо работает как конь. Рассказали друзьям, те не обратили внимания. Легли в шесть вечера, проснулись в первом часу ночи, смотрели кино. В третьем часу начались шорохи, стуки, скрипы. Мы пытались всеми силами отвлечься от этого. Но тут мы услышали мычание, короткое и глухое, будто через повязку. Испугались знатно. Началось поскребывание — скребли по щебенке, которой был усыпан этот чердак. Через десять минут все прекратилось. Пошли курить, взяв с собой биту — мало ли что может быть после прошлой ночи…
Стоим, курим, и тут раздаётся резкий глухой вопль с чердака. Ну, прямо человеческий. Мы бегом в квартиру, звоним в полицию, рассказываем им обо всём, выходим на улицу их встречать. Тут начинается странное дело.
Возле нашего дома фонари, асфальтированная дорога и детская площадка напротив, которая, естественно, не освещается — Люберцы же. Далее опять дорожка и трехэтажный дом — там тоже темно. Мы стоим у среднего подъезда на дорожке. Видим — идёт какой-то мужик, ему, видимо, нужно в первый подъезд, который за нами. Увидев нас, он сворачивает, обходит по темной стороне и заходит в подъезд. Ну ладно, мало ли что — не по себе стало, подумал, что ограбят, решил в обход идти. Мы смотрим в окна, чтобы увидеть, куда он поднимается. В этот момент подъезжает полиция, и на подъеме к четвертому этажу мы теряем его из вида — обзора не хватало. Итак, приехали три мента. Мы с ними пошли в подъезд, обо всем рассказали, показали следы крови. Они посмотрели, подтвердили: «Да, ребята, это кровь». Долго слушали — ни писка с чердака, ни звука. Они долго ломались, но сошлись на том, что ночью вскрывать чердак нельзя — мол, люди же спят. Приехали…
Стоим, опять курим, смотрим в окошко, наблюдаем, как отъезжает полиция, и тут мужик, которого мы недавно видели, выбегает как лань из первого подъезда и скрывается в сторону улицы, а с чердака вновь прорывается глухой крик, всхлипы, мычание, скрежет… Взяли биту, начали бить по дверце чердака, звук в эти моменты усиливался, будто нам кто-то отвечал. Пытались говорить с тем, кто там находится. Выяснилось, что если подняться на эту лесенку и прижаться ухом к этой дверце, то можно услышать оттуда сопение. Пытались по-всякому вскрыть замок порядка двадцати минут, потом решили — что поделать, опять нужно звонить в полицию. На этот раз они приехали вчетвером, постояли, послушали нас, вызвали подкрепление. Приехала вторая машина с еще тремя ментами с автоматами — такие все важные. Заходим на этаж, стоим, слушаем — ни звука, ни единого звука! Семеро мужиков смотрят на нас, как на идиотов. Стучим туда битой — никакого отзыва, тишина. В общем, менты спросили, не употребляем ли мы чего, пытались унюхать хоть какой-то запах спиртного и уехали восвояси с фразой: «Вам поможет горячая ванна». Наше состояние было непередаваемо. Через полчаса вновь началось мычание и скрежет. Нам это надоело, мы разбудили друга по телефону, предложили встретиться и ушли на улицу, ибо лучше дождь и холод, нежели слышать все это всю ночь. Было ясно только одно — если там никого не окажется, мы переезжаем. Взяли пива, рассказали другу. Парень скептик тот еще, посмеялся над нами, отшучивался, предполагал голубей, в крики и скрежет не верил до последнего. Привели его на этаж — парень в лице поменялся за пару минуту, как только услышал эти всхлипы и крики. Все, что он тогда сказал: «Это человек». Решили днем лезть туда, ибо ночью тут всё вскрывать без полиции — соседи, хоть и глухие, когда не надо, мигом настучат в полицию, и нас самих заметут. Да и страшновато в темноте — вдруг там чертовщина какая-то водится? Разошлись, легли спать. Встали около четырёх часов дня, разбитые и на нервах. На чердаке продолжались постукивания
Решили пойти другим путем, чтобы не лезть туда самим — позвонить в ЖЭК, чердаки то их дело. Позвонили туда, и нам ответили, что через полицию пришла заявка проверить чердак нашего дома, они с утра это сделали — всё чисто. Мы описали ситуацию и попросили, чтобы они прислали несколько ребят. Ждем. На подъезд выходил тот мужик, что якобы работает как конь — он сначала обещал полезть на чердак с нами, но через десять минут наших рассказов слился по «срочным» делам. Мы стоим у подъезда, ждем бригаду из ЖЭК. Приходит одна женщина с ФОНАРИКОМ. Заявляет, что у нас с утра все проверяли все подъезды, все чердаки. Мы предлагаем ей пройти наверх. Выясняется, что ключи от дверцы она забыла — шла на чердак, забыла ключи, ну отличненько. После разговора с ней мы узнаём, что на чердак можно как-то пройти через первый подъезд. Заходим, поднимаемся — а там замка на двери нет. Мы спрашиваем: «Если с утра проверяли все подъезды, то как замок не проверили? Ладно, лезьте». Тут она начинает огрызаться — видимо, мы её самолюбие защемили: «Никуда я не полезу, я не в спецодежде, то да сё». Кончилось дело тем, что она распсиховалась — и сама туда не пошла, и нам не позволила, повесила новый замок на дверцу к чердаку первого подъезда и ушла. Замечательно.
Мы пошли в магазин, посмотрели со стороны улицы на окна чердака. Голуби сидели только у крайних окон, кроме нашего. Ясное дело, что из-за звуков шарахаются. Возвращаемся обратно. Тот мужик, который ночью выбегал из первого подъезда, стоит, по окошкам чердаков глазами шарит. Зашли в подъезд — сильно пахнет хлоркой. Ну, вы догадались откуда — сам же подъезд сух и грязен, как всегда. Зашли в квартиру, смотрели с окна на мужика. Тот нервничал, кому-то постоянно звонил и писал, оглядывался и постоянно смотрел на чердак. Шорохи и поскребывания время от времени продолжались. Часам к одиннадцати встретились со своим давешним другом, прихватили ещё одного и пошли на этаж слушать. Решили все-таки лезть. Были слышны все те же мычания, скрежет и прочие звуки. В итоге промучились с маленьким ломом и топором час. Замок оказался добротным, видимо, ещё советских времён, и стойко переносил наши неумелые попытки взлома. Потом соседи начали заявлять, что мы им спать мешаем… В итоге разошлись ни с чем. Решили утром вновь действовать через полицию. Ночью еле спалось, суета наверху не прекращалась ни на секунду.
Утром встали — все те же стуки. Вызвали ментов в третий раз. Те приехали и пошли в первый подъезд. Они думали там послушать, а потом в нашем подъезде, и если будут звуки, отправиться в ЖЭК за ключами. В подъезде стоял тот мужик, который раньше следил за чердаком. Он очень внимательно посмотрел, куда мы направляемся, и вышел из подъезда. Каково же было наше удивление, когда выяснилось, что замка на дверце в чердак первого подъезда уже нет! И что сделал мент? Да ничего — он просто встал на лесенку, приоткрыл эту дверцу, чуть всунул туда голову и просветил фонариком вокруг, а в чердаке, естественно, в любом случае много хлама. Его «осмотр» длился не больше 20 секунд. Потом вызвал женщину из ЖЭК, она повесила новый замок. Вместе они дали нам ценные советы о том, что не нужно употреблять наркотические вещества, и что валерьянка нам поможет.
Знаете, когда мы раньше смотрели фильмы ужасов, нам казалось таким странным, что с человеком случается что-то жуткое, он об этом рассказывает весь белый и перепуганный, а ему никто не верит. Так вот, оказывается, всё действительно так. Это слышали лишь мы и два наших друга на тот момент. Мы провели тот день вне дома, приехали чуть ли не под утро и легли спать. И было абсолютно всё равно на любые звуки — выгорели, измучились. Встали рано, нужно было ехать по делам. Пока были в ванне, происходили нереальные вещи. Время было восемь — начало девятого утра. Наверху стоял глухой крик, швыряния, будто кого-то таскали, били, потом пошел звук, напоминающий скрежет ручной пилы. На дверце по-прежнему висел замок. Мы ушли очень быстро, казалось, что уже едет крыша. Отписались на форуме волонтеров, описали ситуацию — через час позвонили, сказали, что скоро будут, расхваливали себя, говорили, что придут с оружием, все проверят, не то что менты. Отлично. Вечером собрали друзей, еще друг на машине подъехал, припарковал свою на газончике, где стояло порядка десяти машин помимо его. Подъехали ДПСники, стали вертеться именно у его машины, переписали номера — мол, неправильная парковка, перепаркуй. Потом уехали, и сразу после этого вокруг начала кружить «скорая» старенького вида, потом остановилась возле нас. Водитель аж четверть часа внимательно следил за нами, потом уехал. Волонтеры приехали через три часа — человек девять в трёх машинах. Рассказали им все, пообщались. С них слетела вся бравость, они тоже испугались лезть на чердак, даже с оружием. Говорят: «Давайте вызывать ментов». Нам уже всё равно, лишь бы ситуация как-то разрешилась наконец. Вызвали полицию, ждем. Стоим на площадке, как вдруг у первого подъезда выключается «кобра» (лампа над подъездом), открывается дверь, выбегает тот самый знакомый нам мужик и скрывается за домом, где растут кусты и все огорожено забором. После этого кто-то открывает и закрывает дверь подъезда раз пятнадцать. Мы в недоумении пошли и включили обратно «кобру». Стоим на дорожке, видим — слева метрах в трехстах менты уже идут, да пешком. Тут с обратной стороны крыши раздаётся резкий крик и звук удара. Все присутствующие замолчали и друг на друга посмотрели, потом рванулись навстречу ментам с этими новостями.
Заходим в первый подъезд — замок-то висит, только не тот, что вешала женщина из ЖЭК, а абсолютно другой. Ладно, пошли в наш подъезд — все закрыто. Пошли в третий (странно, что мы сами ни разу не догадались туда заглянуть) — замок там висит, но это, так сказать, имитация, крошечный, хрупкий. Полезли наверх два мента, и главный волонтер, нас не пустили. Их не было очень долго, топали они как слоны, а соседи и этого не слышали — неудивительно, что не слышали они и криков давешних. Так вот, спускаются они с чердака. Менты спокойные, нам объясняют, что арматура такие звуки издает из-за перемены погоды. Рядом с ними стоит волонтер, глаза по пять рублей, бледный, руки дрожат, еле курит и поддакивает им. В общем, все желают нам спокойной ночи и крепких снов и уходят, друзья тоже разошлись. Мы в странных чувствах ложимся в кровать. В четвёртый час ночи начинаются шаги наверху, слышны какие то разговоры и шарканье пакетов. На следующее утро решили послать куда подальше всех этих ментов и волонтеров и самим проникнуть в чердак через третий подъезд. Приходим — опа, а там уже тоже здоровенный замок, который чёрта с два взломаешь…
После такого мы, недолго думая, собрались и съехали в другую квартиру в тот же день. Через месяц были в том же районе, а на дверях всех подъездов висели объявления о розыске — мол, пропала девушка-инвалид без ноги, причём буквально в тот же день, когда все странности на нашем чердаке начались! Может, это, конечно, все совпадение, но мы уверены, что звуки точно не арматура издавала, и лицо того волонтера не из-за вида арматуры попортилось.
Вот такие дела. Очень жутко сейчас это все вновь вспоминать. В итоге осталось неясно, что это всё-таки было. Впрочем, определённые предположения у нас, конечно, есть, но такие, что лучше об этом не задумываться.

https://www.youtube.com/watch?v=ov2Co1J9kz0

Мой прадед был замечательным человеком. Жаль, что я о нем мало знаю. Но, тем не менее, до меня дошла история, которая случилась с ним еще до войны.
Возвращался прадед со свадьбы, которая была в соседней деревне. Ночь, кругом поле, лошадь неторопливо бредет. Прадеда в сон клонит, да еще до своей деревни ехать далеко. Вот и стога сена показались. "Теперь не долго", - думает прадед и погоняет лошадь. Лошадь не идет. "Но-оо!", - кричит прадед. Лошадь стоит. Прадед серчает и слезает с телеги. Одаривает коня пинком. Лошадь вдруг трогается, пускается в галоп. Прадед чудом успевает запрыгнуть. "Чего-то она боится", - смекает прадед и оборачивается. За ним медленно тащится стог сена. Поле со стогами давно проехали, а он тут! Прадед протирает глаза и еще раз оборачивается. Опять стог сена. Лошадь бежит, по крупу пена стекает, боится. Прадед свистит, пытается успокоить лошадь. А стог так и тащится... Наконец, добежала лошадь до деревни, спустилась в овраг и переехала речку. Стог отстал.
...Рассказал прадед про тот стог дома, а ему сказали, что это черт в поле был. Черт речки боится.

Недавно шёл поздним вечером домой и встретил на улице сумасшедшую бабулю по типу - ходи весь день по улице во всяком тряпье и болтай себе под нос белиберду. Их по Москве много шляется, видимо работникам психдиспансеров лень ими заниматься. Встретил я её на очень узкой тропинке. Обходить её по сугробам влом, вот я и решил встать сбоку тропинки где пошире и подождать пока она пройдёт.
Только она поравнялась со мной, вдруг резко повернулась и давай на меня самым натуральным образом бычить. Я с такой ситуации малость припух даже, бабка всё таки, разок толкнёшь - не встанет. А она прёт как поезд и потихоньку сталкивает меня в сугроб. Думаю чёрт с ней со старой, отбегу по сугробу подальше - нафиг надо с психами отношения выяснять. Отбежал метров десять, оглядываюсь, а старуха за мной. Меня с начало на хаха пробило, вот думаю настырная бабушка, а потом на глаза её внимание обратил и аж поплохело. Глаза чернущим, ненависть аж через край плещется. Всё думаю, посмеялись и хватит - развернулся и пошёл обратно к тропинке. Набросится - в морду пропишу, не посмотрю что старая. Она как увидела, что я не боюсь, отбежала, при чём быстро как молодая девушка и остановилась метров в тридцати, там где как раз света от фонаря не было, один силуэт только видно. Чувствую - стоит и на меня смотрит. Плюнул, чертыхнулся и потопал дальше до дома. Слышу за спиной снег скрипит, при чём чувствуется, что человек пытается идти со мной в ногу, чтобы шагов не так слышно было. Повернулся - вижу эта же бабуля, остановилась вместе со мной, да ещё в такой позе как у бойцовских псов перед атакой. Вот тут нервишки у меня не выдержали - побежал со всех ног до подъезда, благо до него оставалось метров пятьсот. Я, конечно, не выдающийся бегун, но, чёрт побери, эта старушка меня догоняла, меня здорового тридцатилетнего мужика! Уф, чего стояли мне эти пятьсот метров... Добежал, дрожащей рукой быстренько достал ключ от домофона и успел заскочить в подъезд. Стою рядом с дверью, сам над собой офигеваю. Угу - взрослый человек, а испугался как ребёнок.
Отдышался, покурил. Вот, думаю, кому расскажешь не поверят или засмеют. Полностью успокоившись, решил проверить там ли она ещё и если что прогнать на хрен, а то ещё на детей перед подъездом наброситься. Подошёл к двери, нажал на кнопочку, уже дверь начал открывать и вдруг в груди как-то всё сдавило. Сам не понял как, но захлопнул дверь и ручку на себя потянул с такой силой, аж пальцы побелели. А с той стороны как звук закрывающий двери услышали, так кто-то как завоет и давай ломиться в дверь и чем-то по ней скрежетать. Потом, видимо поняв, что сил железную дверь вынести не хватит, засмеялись так гаденько и тихо, без следа какого-либо безумия, произнесли. "Ничего", - говорит - " Мы с тобой ещё свидимся".
Я после этой встречи любых старух обхожу строго метров за двадцать и, в принципе, особо по этому поводу не парюсь.

— Значит, повторяю в последний раз, — сказал Кошмин, высокий сухой человек, больше похожий на следователя-важняка, чем на инспектора гуманитарки. — В Можарове стоянка пять минут. Этого им достаточно, чтобы отцепить вагон с гумпомощью. При первой же вашей попытке открыть двери или окна я буду действовать по инструкции. Потом не обижайтесь.
Васильеву и так было страшно, да ещё и за окном сгущалась июльская гроза: набухали лиловые тучи, чуть не касавшиеся густого сплошного ельника. Безлюдные серые деревеньки по сторонам дороги глядели мрачно: ни живности, ни людей, только на одном крыльце сидел бледный большеголовый мальчик и провожал поезд недобрым внимательным взглядом, в котором не было ничего детского. Иногда Васильев замечал такой взгляд у безнадёжных сумасшедших, словно сознающих своё печальное состояние, но бессильных его изменить.
— Да не буду я, — сказал Васильев с досадой. — Вы же ещё в Москве пять раз предупреждали.
— Всех предупреждали, — буркнул Кошмин, — а некоторые открывали…
— Да у нас вон и окно не открывается.
— А Горшенин, который перед вами ездил, бутылкой разбил окно, — мрачно напомнил Кошмин.
— Ну, у нас и бутылки нет… И решётки вон снаружи…
— В эту решётку свободно можно руку просунуть. Хлеба дать или что. И некоторые просовывали. Вы не видели, а я видел.
Васильева бесило, что Кошмин столько всего видел, но ни о чём не рассказывал толком. Он терпеть не мог неясностей.
— Вы лучше заранее скажите, Георгий Валентинович, — Васильеву было всего двадцать пять, и он обращался к инспектору уважительно. — Что это за сирены такие, перед которыми невозможно устоять? Честное слово, проще будет. Кто предупреждён, тот вооружён.
— А чего вы такого не знаете? — настороженно глянул Кошмин. — Вам всё сказано: на станции подойдут люди, будут проситься, чтоб впустили, или там открыть окно, принять письмо для передачи, дать хлеба. Принимать ничего нельзя, открывать окна и двери не разрешается ни в коем случае. Можарово входит в перечень населённых пунктов, где выходить из поезда запрещается, что непонятного?
— Да я знаю. Но вы хоть скажите, что там случилось. Зона заражённая или что.
— Вас когда отправляли, лекцию читали? — спросил Кошмин.
— Ну, читали.
— Перечень пунктов доводили?
— Доводили.
— И что вам непонятно? Какая заражённая зона? Обычная зона гуманитарной помощи в рамках национального проекта поддержки русской провинции. Всё нормалдык. Но есть определённые правила, вы понимаете? Мы же не просто так, как баба на возу. Мы действуем в рамках госпроекта. Надо соблюдать. Если не будете соблюдать, я довожу о последствиях.
— Понял, понял, — сказал Васильев. Он терпеть не мог, когда ему что-либо доводили. Это его доводило. Также он терпеть не мог слов «йок» и «нормалдык».
— А почему тогда вообще не закрыть окна на это время? Жалюзи какие-нибудь спустить железные, ставни, я не знаю…
— Ну как это, — поморщился Кошмин. — Едет же пресса вроде вас. Иностранные наблюдатели вон едут. Что, в глухом вагоне везти, как скотину? Вон в седьмом едет представитель фонда этого детского, Майерсон или как его. Он и так уже приставал, почему решётки. Ему не нравится из-за решётки глядеть. Он не знает, а я знаю. Он Бога должен молить, что решётки.
Люди вроде Кошмина всегда были убеждены, что за их решётки все должны кланяться им в пояс, потому что иначе было бы ещё хуже.
— И потом, это же не везде так, — добавил он успокоительно. — Это одна такая зона у нас на пути, их и всего-то шесть, ну, семь… Проедем, а дальше до Урала нормально. Можно выходить, картошки там купить отварной, с укропом… пообщаетесь с населением, если хотите… Заповедник, природа… Всё нормалдык! Зачем же ставни? Всего в двух пунктах надо соблюдать, Можарово и Крошино, а в остальное время ходите, пожалуйста, ничего не говорю…
Васильев попытался вообразить, что делается в Можарове. Ещё когда их группу — три телевизионщика в соседнем вагоне и он от «Ведомостей» — инструктировали перед отправкой первого гуманитарного поезда, пересекающего Россию по случаю нацпроекта, инструктор явно чего-то недоговаривал. К каждому журналисту был прикреплён человек от Минсельхоза с внешностью и манерами профессионального охранника — что за предосторожности во время обычной поездки? Оно конечно, в последнее время ездить между городами стало опасно: вовсю потрошили электрички, нападали на товарняки… Ничего не поделаешь, тоже был нацпроект — приоритетное развитие семи мегаполисов, а между ними более или менее дикое поле, не надо нам столько земли… Кто мог — перебрался в города, а что делалось с остальными на огромном российском пространстве — Васильев представлял смутно. Но он был репортёр, вдобавок с армейским опытом, и его отправили с первым гуманитарным — писать репортаж о том, как мегаполисы делятся от своих избытков с прочим пространством, где, по слухам, и с электричеством-то уже были перебои. Правда, о том, что на отдельных станциях нельзя будет даже носу высунуть на перрон, в Москве никто не предупреждал. Тогда симпатичная из «Вестей» точно бы не поехала — она и так всё жаловалась, что в вагоне не предусмотрена ванна. Ванна была только в спецвагоне Майерсона, потому что он был филантроп и Бог знает какой миллиардер, Гейтс курит.
За окном плыл безлюдный и ничем не примечательный, но именно поэтому особенно страшный пейзаж: всё те же пустые серые деревни, иногда одинокая коза с красной тряпкой на шее, иногда тихий косарь, в одиночку выкашивавший овраг, — косарь тоже смотрел вслед поезду, нечасто он теперь видел поезда, и лица его Васильев не успевал разглядеть; мелькало поле с одиноко ржавевшим трактором — и опять тянулся угрюмый ельник, над которым клубилась лиловая туча. Быстро мелькнули остатки завода за полуразвалившимся бетонным забором, ржавые трубы, козловой кран; потянулось мелколесье, среди которого Васильев успел разглядеть бывшую воинскую часть за ржавой колючей проволокой, на которой так и остался висеть чей-то ватник — небось мальчишки лазали за техникой… Поезд замедлял ход.
— Что там хоть раньше-то было, в Можарове? — спросил Васильев, чтобы отвлечься от исподволь нараставшего ужаса. Он знал, что Минсельхоз просто так охранников не приставляет — там работали теперь люди серьёзные, покруче силовиков. — Может, промыслы какие?
— Кирпичный завод, — нехотя ответил Кошмин после паузы. — Давно разорился, лет тридцать. Ну и по мелочи, обувная, мебельная фабрика… Театр кукол, что ли… Я тогда не был тут.
— А сейчас есть что-то?
— Если живут люди — значит, есть, — сказал Кошмин с таким раздражением, что Васильев почёл за лучшее умолкнуть.
— В общем, я вас предупредил, — проговорил Кошмин после паузы. — К окну лучше вообще не соваться. Если нервы слабые, давайте занавеску спущу. Но вообще-то вам как журналисту надо посмотреть. Только не рыпайтесь.
— Ладно, ладно, — машинально сказал Васильев и уставился на медленно плывущую за окном станцию Можарово.
Сначала ничего не было. Он ожидал чего угодно — монстров, уродов, бросающихся на решётку вагона, — но по перрону одиноко брела старуха с ведром и просительно заглядывала в окна.
— Раков! — покрикивала она. — Вот раков кому! Свежие кому раки!
Васильев очень любил раков и остро их захотел, но не шелохнулся. Старуха подошла и к их вагону, приблизила к стеклу доброе измождённое лицо, на котором Васильев, как ни вглядывался, не мог разглядеть ничего ужасного.
— Раков! — повторила она ласково. — Ай кому надо раков?
— Молчите, — сквозь зубы сказал Кошмин. Лицо его исказилось страданием — тем более ужасным, что, на взгляд Васильева, совершенно беспричинным. Не может быть, чтобы ему так сильно хотелось раков и теперь его раздирала борьба аппетита с инструкцией.
Старуха отвернулась и тоскливо побрела дальше. Станция постепенно заполнялась людьми — вялыми, явно истощёнными, двигавшимися замедленно, как в рапиде. К окну подошла молодая мать с ребёнком на руках; ребёнок был жёлтый, сморщенный, вялый, как тряпичная кукла.
— Подайте чего-нибудь ради Христа, — сказала она тихо и жалобно. Несмотря на толстое стекло, Васильев слышал каждое её слово. — Работы нет, мужа нет. Христа ради, чего-нибудь.
Васильев со стыдом посмотрел на дорожную снедь, которую не успел убрать. В гуманитарных поездах кормили прекрасно, Минсельхоз не жалел средств. На купейном столике разложены были колбаса двух сортов, голландский сыр, что называется, со слезой, и паштет из гусиной печени с грецким орехом, так называемый страсбургский. Прятать еду было поздно — нищенка всё видела. Васильев сидел весь красный.
Вдоль поезда шла девочка с трогательным и ясным личиком, словно сошедшая с рождественской олеографии, на которых замерзающие девочки со спичками обязательно были ангелоподобны, розовы, словно до попадания на промёрзшую улицу жили в благополучнейшей семье с сытными обедами и ежеутренними ваннами. Васильеву казалось даже, что он видел эту девочку на открытке, сохранившейся в семье с дореволюционных времён, — в этой открытке прапрапрадедушка поздравлял прапрапрабабушку с новым 1914 годом. Девочка подошла к окну, подняла глаза и доверчиво произнесла:
— Мама болеет. Совсем болеет, не встать. Дяденьки, хоть чего-нибудь, а?
Она просила не канюча, улыбаясь, словно не хотела давить на жалость и стыдилась своего положения.
— А я песенку знаю, — сказала она. — Вот, песенку спою. Не прошла-а-а зима, снег ещё-е-е лежит, но уже домо-о-ой ласточка спеши-и-ит… На её пути горы и моря, ты лети, лети, ласточка моя-а-а…
Васильев знал эту песню с детского сада и ребёнком всегда плакал, когда её слышал. Он посмотрел на Кошмина. Тот не сводил с него глаз, ловил каждое движение — не было никакой надежды обмануть его и хоть украдкой выбросить в окно деньги или упаковку колбасы; дай решётка…
— Ну вот скажите мне, — ненавидя себя за робкую, заискивающую интонацию, выговорил Васильев, — вот объясните, что был бы за вред, если бы мы сейчас ей подали кусок хлеба или три рубля?
— Кому — ей? — жёстко переспросил Кошмин.
— Ну вот этой, девочке…
— Девочке? — снова переспросил Кошмин.
Что он, оглох, что ли, подумал Васильев. Может, он вообще сумасшедший, псих проклятый, придали мне урода, а я теперь из-за него не могу ребёнку дать еды.
— Вы не видите, что ли?!
— Вижу, — медленно сказал Кошмин. — Сидите смирно, или я не отвечаю.
К окну между тем подошла ещё одна старуха, маленькая, согбенная, очкастенькая, с личиком провинциальной учительницы. Дрожащей скрюченной лапкой она протянула к самому лицу Васильева маленькие вязаные тапочки, такие ещё называют пинетками, собственные его пинетки до сих пор хранились дома, покойная бабушка связала их крючком. Если бы не дедушкина пенсия да не проживание в Москве, покойная бабушка на старости лет могла бы стоять точно так же.
— Купите тапочки, — умоляюще сказала старушка. — Хорошие тапочки, чистая шерсть. Пожалуйста. Дитенку там или кому… Купите тапочки…
Вот они, сирены Можарова. Вот к кому нам нельзя теперь выходить. От собственного народа мы отгородились стальными решётками, сидим, жрём страсбургский паштет. Васильев встал, но Кошмин как-то так ткнул его стальным пальцем в подреберье, что журналист согнулся и тут же рухнул на полку.
— Предупреждал, — с отвратительным злорадством сказал Кошмин.
— Предупреждал он, — сквозь зубы просипел Васильев. — Суки вы все, суки позорные… Что вы сделали…
— Мы? — спросил Кошмин. — Мы ничего не сделали. Это вас надо спрашивать, что вы сделали.
Парад несчастных за окном в это время продолжался: к самым решёткам приник пожилой, болезненно полноватый мужчина с добрым и растерянным лицом.
— Господа, — лепетал он срывающимся голосом, — господа, ради Бога… Я не местный, я не как они… Поймите, я здесь случайно. Я случайно здесь, я не предполагал. Третий месяц не могу выбраться, господа, умоляю. Откройте на секунду, никого не впустим. Господа. Ведь нельзя же здесь оставлять… поймите… я интеллигентный человек, я такой же человек, как вы. Ведь невыносимо…
Голос его становился всё тише, перешёл в шёпот и наконец сорвался. Мужчина рыдал, Васильев мог бы поклясться, что он плакал беспомощно и безнадёжно, как младенец, забытый в детском саду.
— Я всё понимаю, — снова начал он. — Я вас понимаю прекрасно. Но я вас умоляю, умоляю… я клянусь чем хотите… Вот! — внезапно осенило его, и из кармана мятого серого плаща он извлёк какую-то обтёрханную справку. — Тут всё написано! Командировка, господа, командировка… умоляю… умоляю…
Тут он посмотрел влево, и на лице его отобразился ужас. Кто-то страшный в водолазном костюме неумолимо подходил к нему, отцеплял от решётки вагона его судорожно сжатые пальцы и уводил, утаскивал за собой — то ли местный монстр, то ли страж порядка.
— Ааа! — пронзительным заячьим криком заверещал пожилой, всё ещё оглядываясь в надежде, что из вагона придёт помощь. — Спасите! Нет!
— Это кто? — одними губами спросил Васильев.
— Кто именно?
— Этот… в водолазном костюме…
— В каком костюме?
— Ну, тот… который увёл этого…
— Милиция, наверное, — пожал плечами Кошмин. — Почему водолазный, обычная защита… Тут без защиты не очень погуляешь…

▲>>1742820
Станция заполнялась народом. Прошло лишь пять минут, а вдоль всего перрона тащились, влачились, ползли убогие и увечные. В них не было ничего ужасного, ничего из дурного фантастического фильма — это были обычные старики, женщины и дети из советского фильма про войну, толпа, провожающая солдат и не надеющаяся дождаться их возвращения. Уйдут солдаты, придут немцы, никто не спасёт. В каждом взгляде читалась беспокойная, робкая беспомощность больного, который живёт в чужом доме на птичьих правах и боится быть в тягость. Такие люди страшатся обеспокоить чужого любой просьбой, потому что в ответ могут отнять последнее. На всех лицах читалось привычное кроткое унижение, во всех глазах светилась робкая мольба о милости, в которую никто толком не верил. Больше всего поразила Васильева одна девушка, совсем девчонка лет пятнадцати — она подошла к вагону ближе других, опираясь на два грубо сработанных костыля. Эта ни о чём не просила, только смотрела с такой болью, что Васильев отшатнулся от окна — её взгляд словно ударил его в лицо.
— Что ж мне делать-то, а! — провыла она не с вопросительной, а с повелительной, надрывной интонацией, словно после этих её слов Васильев должен был вскочить и мчаться на перрон, спасать всю эту измученную толпу. — Что ж делать-то, о Господи! Неужели ничего нельзя сделать, неужели так и будет всё! Не может же быть, чтобы никакой пощады нигде! Что ж мы всем сделали?! Нельзя же, чтобы так с живыми людьми…
Этого Васильев не мог выдержать. Он всё-таки отслужил, вдобавок занимался альпинизмом, так что успел повалить Кошмина резким хуком слева, своим фирменным, — и выбежал в коридор, но там его уже караулил проводник. Проводник оказался очень профессиональный — в РЖД, как и в Минсельхозе, не зря ели свой страсбургский паштет. Васильев ещё два дня потом не мог пошевелить правой рукой.
— Нельзя, — шёпотом сказал проводник, скрутив его и запихнув обратно в купе. — Нельзя, сказано. Это ж как на подводной лодке. Сами знать должны. Знаете, как на подводной лодке? — Странно было слышать этот увещевающий шёпот от человека, который только что заломал Васильева с профессионализмом истинного спецназовца. — На подводной лодке, когда авария, все отсеки задраиваются. Представляете, стучат люди из соседнего отсека, ваши товарищи. И вы не можете их впустить, потому что устав. В уставе морском записано, что нельзя во время аварии открывать отсеки. Там люди гибнут, а вам не открыть. Вот и здесь так, только здесь не товарищи.
— Мрази! — заорал Васильев, чумея от бессильной ненависти. — Мрази вы все! Кто вам не товарищи?! Старики и дети больные вам не товарищи?! Это что вы за страну сделали, стабилизаторы долбаные, что вы натворили, что боитесь к собственному народу выйти! Это же ваш, ваш народ, что ж вы попрятались от него за решётки! Хлеба кусок ему жалеете?! Рубль драный жалеете?! Ненавижу, ненавижу вас, ублюдков!
— Покричи, покричи, — не то угрожающе, не то одобрительно сказал проводник. — Легче будет. Чего он нервный такой? — обратился он к Кошмину.
— Журналист, — усмехнулся Кошмин.
— А… Ну, пусть посмотрит, полезно. Тут, в Можарове, журналистов-то давно не было…
— Что они там возятся с вагоном? — неодобрительно спросил Кошмин у проводника. Они разговаривали запросто, словно коллеги. — Давно отцепили бы, да мы бы дальше поехали…
— Не могут они быстро-то, — сказал проводник. — Меньше двадцати минут не возятся.
— Ослабели, — снова усмехнулся Кошмин.
В этот момент поезд дрогнул и тронулся. Несколько девочек в выцветшем тряпье побежали за вагоном — впрочем, какое побежали, скорей поползли, шатаясь и сразу выдыхаясь; Васильев отвёл взгляд.
— Ну, извиняй, журналист, — сказал проводник, переводя дух. — Сам нам будешь благодарен.
— Ага, — сказал Васильев, потирая плечо. — За всё вам благодарны, всю жизнь. Скажи спасибо, что не до смерти, что не в глаз, что не в рот… Спасибо, век не забуду. Есть такой рассказ — вы-то не читали, но я вам своими словами, для общего развития… Называется «Ушедшие из Омеласа». Имя автора вам всё равно ничего не скажет, так что пропустим. Короче, есть процветающий город Омелас. И все в нём счастливы. И сплошная благодать с народными гуляниями…
— А в жалком подвале за вечно запертой дверью, — невозмутимо вступил Кошмин, — сидит мальчик-олигофрен, обгаженный и голодный. Он лепечет: выпустите, выпустите меня. И если его выпустить, весь город Омелас с его процветанием полетит к чертям собачьим. Правильно? Причём ребёнок даже не сознаёт своего положения, и вдобавок он недоразвитый. Даун он, можно сказать. Слезинка ребёнка. Читали. Урсула Ле Гуин. Наше ведомство начитанное.
— Какое ведомство? — спросил оторопевший Васильев.
— Минсельхоз, — сказал Кошмин и подмигнул проводнику. Тот жизнерадостно оскалился в ответ.
— Но если вы всё это читали… — упавшим голосом начал Васильев.
— Слушай, журналист, — Кошмин наклонился к нему через столик. — Ты думать можешь мало-мало или вообще уже все мозги отшибло? Ты хорошо их слышал?
— Кого — их?
— Ну голоса их, я не знаю, кого там ты слышал. Хорошо слышал?
— Ну, — кивнул Васильев, не понимая, куда клонит инструктор.
— А ведь стекло толстое. Очень толстое стекло, журналист. А ты их слышал, как будто они рядом стояли, — нет? И видел ровно то, что могло на тебя сильней всего надавить, так? Зуб даю, что-нибудь из детства.
— А вы? — пролепетал потрясённый Васильев. — Вы что видели?
— Что я видел, того тебе знать не надо! — рявкнул Кошмин. — Мало ли что я видел! Тут каждый видит своё, умеют они так! Интересно послушать потом, да только рассказывать чаще всего некому. Тут щёлку в вагоне приоткроешь — и такое…
— Ладно, — устало сказал Васильев. Он всё понял. — Кому другому вкручивайте. Ведомство ваше, Минсельхоз, Минпсихоз или как вы там называетесь, — вы хорошо мозги парите, это я в курсе. И фантастику читали, вижу. Но дураков нет вам верить, понятно? Уже и телевизор ваш никто не смотрит, про шпионов в школах и вредителей в шахтах. И про призраков в Можарове, которых я один вижу, — не надо мне тут, ладно? Не надо! Я и так ничего не напишу, да если б и написал — не пропустите.
— Вот клоун, а? — усмехнулся проводник, но тут же схватился за рацию. — Восьмой слушает!
Лицо его посерело, он обмяк и тяжело сел на полку.
— В двенадцатом открыли, — еле слышно сказал он Кошмину.
— Корреспонденты? — спросил Кошмин, вскакивая.
— Телевизионщики. Кретины.
— И что, всё? С концами?
— Ну а ты как думал? Бывает не всё?
— Вот дура! — яростно прошептал Кошмин. — Я по роже её видел, что дура. Никогда таких брать нельзя.
— Ладно, о покойнице-то, — укоризненно сказал проводник.
Васильев ещё не понимал, что покойницей называют симпатичную из «Вестей». До него всё доходило как сквозь вату.
— Нечего тут бабам делать, — повторял Кошмин. — В жизни больше не возьму. Что теперь с начпоездом в Москве сделают, это ужас…
— Ладно, пошли, — сказал проводник. — Оформить надо, убрать там…
Они вышли из купе, Васильев увязался за ними.
— Сиди! — обернулся Кошмин.
— Да ладно, пусть посмотрит. Может, поймёт чего, — заступился проводник.
— Ну иди, — пожал плечом инструктор.
Они прошли через салон-вагон перепуганного Майерсона. «Sorry, a little incident», — на безукоризненном английском бросил Кошмин. Майерсон что-то лепетал про оговорённые условия личной безопасности. Пять вагонов, которые предстояло насквозь пройти до двенадцатого, показались Васильеву бесконечно длинным экспрессом. Мельком он взглядывал в окно, за которым тянулись всё те же серые деревни; лиловая туча, так и не проливаясь, висела над ними.
В тамбуре двенадцатого вагона уже стояли три других проводника. Они расступились перед Кошминым. Васильев заглянул в коридор.
Половина окон была выбита, дверцы купе проломаны, перегородки смяты, словно в вагоне резвился, насытившись, неумолимый и страшно сильный великан. Крыша вагона слегка выгнулась вверх, словно его надували изнутри. Уцелевшие стёкла были залиты кровью, клочья одежды валялись по всему коридору, обглоданная берцовая кость виднелась в ближайшем купе. Странный запах стоял в вагоне, примешиваясь к отвратительному запаху крови, — гнилостный, застарелый: так пахнет в пустой избе, где давным-давно гниют сальные тряпки да хозяйничают мыши.
— Три минуты, — сказал один из проводников. — Три минуты всего.
— Чем же они её так… купили? — произнёс второй, помладше.
— Не узнаешь теперь, — пожал плечами первый. — Не расскажет.
— Иди к себе, — обернулся Кошмин к Васильеву. — Покури пойди, а то лица на тебе нет. Ничего, теперь только Крошино проехать, а потом всё нормалдык.

Ездил я как-то летом, будучи ещё совсем маленьким (3-4 года), к бабушке в деревню. Деревня находится в сотне километров от Сыктывкара и чуть ближе к Усть-Кулому, в семи километрах от ближайшего крупного посёлка. Там было от силы 10-15 домов, причём не меньше половины пустующих. Находится она, по сути, в лесу, на небольшой просеке. Жители — старые бабки, старые алкоголики и их дети, тоже алкоголики. Практически у всех есть какая-то живность.
Бабка моя любила выпить, и каждый вечер, когда она пила, говорила мне, чтобы я закрывал на ночь ставни, если она не закроет. Я исправно закрывал их каждую ночь, ложился на койку и спал спокойно до утра. Потом один раз спросил у бабки, а зачем я их, собственно, закрываю. На что получил ответ: «Маленький ты ещё, не поймёшь». Ну и после этого ей назло не закрыл.
В ту ночь произошло что-то странное. Сначала я проснулся от какого-то непонятного ощущения, как будто желудок сжимается от страха, только страха не было. Потом я понял, что кто-то ходит мимо окон по огороду, заглядывает в окна и тихо постукивает ногтем по стеклу. Я вообще не понимал, что происходит; собирался встать, подойти поближе к окну и посмотреть, но услышал со стороны кровати бабки громкий шёпот: «Не вставай!». Нечто походило вдоль стен, постучалось в окна, подолбилось о стены, а когда начало светать, благополучно ушло.
Утром я получил затрещину от бабки за то, что не закрыл ставни. Она объясняла, что это приходил некий то ли хранитель леса, в котором эта деревня расположена, то ли что-то подобное. Конечно, с тех пор ставни я всегда закрывал.
Вторая история из окрестностей той же деревни. Поехали отдыхать туда всей семьёй. Мне уже не три года, а пять лет. Я до сих пор помню того ночного гостя, но как-то не боюсь, потому что уже считаю себя взрослым и смелым, не то, что полтора года назад.
Отец повёз меня на рыбалку, на утренний клёв. В четыре часа вышли из дома. На улице уже светает, первые лучи солнца, птички поют.
Мест для рыбалки было три: мелкое озеро, в котором практически ничего не водилось, но мне там нравилось, потому что в воде много лягушек и жаб огромных размеров; речка, тоже мелкая, но там можно было ловить всяких окуней и вообще рыбу покрупнее, чем в мелком озере; и ещё одно озеро, тёмное, глубокое и большое (по крайней мере, мне тогда так казалось). Пошли мы на то большое озеро. Идти до него примерно час, по дороге проходишь через одну полностью заброшенную деревню ещё меньше той, где жила моя бабка (пять домов и два сарая плюс небольшой двухэтажный барак). Отец, когда ссорился с моей матерью, всегда забирал меня, и мы уходили туда; жарили шашлыки, он пил водку, а я — дюшес. Эта деревня находилась даже не на просеке — дома были построены непосредственно между деревьями.
И вот пришли мы с отцом на озеро, на другой стороне которого стояла ещё тройка домов, но отчетливо виден был только один, остальные лишь частично виднелись из-за деревьев. Мы там с отцом никогда не были, потому что бабка сказала, что это, мол, «проклятое место, где не надо быть живым». И после что-то тихо говорила отцу про рыбалку на том озере, обильно употребляя ненормативную лексику и обзывая его по-всякому за то, что он вообще решил там рыбачить. Но отец у меня был коммунист-атеист-реалист и во всякую чертовщину не верил. В итоге с бабкой он договорился, узнал от неё пару вещей, через силу дал ей пару обещаний, и мы пошли.
Сидим, рыбачим, отец за поплавком следит, потягивая пиво, я просто смотрю на воду, на дом, который видно за деревьями с другой стороны озера, бабочек ловлю и вообще развлекаюсь как могу, потому что сама рыбалка меня никогда не прельщала и не прельщает до сих пор. Пробегаю мимо отца, и вдруг он хватает меня за руку, усаживает рядом, показывает рукой в сторону дома и говорит:
— Я плохо вижу (ему уже 46 лет на тот момент было, сварщик всю свою жизнь), глянь, там ходит кто-то?
Я смотрю туда внимательно и долго, уже начинаю думать, что батя меня разыгрывает, но тут вижу, что кто-то выходит из дома, уходит вглубь леса, потом возвращается с кем-то ещё, и оба заходят в дом. Меня почему-то с этого зрелища пробрало страхом аж до пяток. Дома, которые по ту сторону стоят, давным-давно заброшенные, у того, который видно нормально, крыша частично обваленная, окна повыбиты, сам почти весь мхом покрыт, а там как минимум два человека ходят. Вряд ли наркоманы и алкоголики, потому что если свои наркоманы есть, то все про них знают, и вообще, местные те дома за несколько километров стороной обходят. Отец тоже побледнел, сидит и смотрит туда, потом говорит:
— Давай по-тихому соберёмся и домой пойдём.
Сидит он, сматывает леску тихонько, я в рюкзак убираю всё, что достали — пиво, термос с чаем, пакетики с бутербродами... Потом смотрю — с другой стороны озера на нас смотрят три... я даже не знаю, как их назвать. В общем, три белых и гладких (в смысле, никаких волос, сосков, пупков и прочих рельефов обычного тела нет) существа смотрят прямо на нас. Абсолютно неподвижно, что пугает ещё больше. Стоят просто как манекены из магазина (в принципе, даже формой похожи), если не считать глаз, которые очень сильно выделялись на белом фоне их кожи.
Они стояли и смотрели на нас пару минут, потом стали обходить озеро — двое с одной стороны, третий с другой. Двигались обычным прогулочным шагом.
Меня как будто гвоздями к месту прибило. Отец схватил меня за шиворот и потащил в лес. Рюкзак и удочка остались там, на берегу.
В общем, мы благополучно вернулись домой, бабка потом ещё долго материла отца за то, что он ей не поверил, а отец потом по-чёрному пил неделю. А за удочкой и рюкзаком мы так и не вернулись.

Работал охранником в морге. То есть это был типа универ медицинский: там студенты учились, на втором-третьем этажах аудитории были для лекций, кабинеты с черепами и с зародышами в банках, судмедэкспертиза, все дела. А в подвале был морг.
В одну из ночей, после приезда ко мне проверки (а экипаж с проверяющим регулярно приезжал часика так в два) я никак не мог уснуть. Решил пошататься по зданию,сходить на обход. В подвал вел такой коридор, он затейливо так изгибался и плавно и незаметно переходил в лестницу. Подвал представлял из себя длинный полуосвещенный коридор, пол выложен голубой кафельной плиткой, с многочисленными боковыми комнатами, в них обычно мыли жмуров, прибирали их и все такое. Коридор упирался в церемониальный зал-комната такая метров может восемь на восемь. В самом зале света вообще не было, туда чуть-чуть заглядывал свет из коридора,лампы там тоже кое-где горели через одну.
В зале стоял такой помост, по форме и размерам напоминающий гроб. Собственно он и служил подставкой для гроба: там постоянно проходили прощания родственников с умершими. Зал был обит кроваво-красной бархатной материей, или чем-то наподобие. Там и днем-то было всегда как-то неуютно, сумрачно, что ли,может из-за того что он находился в полуподвале и свет проникал через окна только наполовину, а уж ночью, анон, сие помещение и подавно не вызывало доверия. Именно через этот зал всегда заносили вновь прибывших пациентов и выносили выписавшихся. Железные двери вели во внутренний двор.
Я остановился возле двери морозильной комнаты, стал прислушиваться. Внутри было тихо. "Спят,как убитые!", -- подумал я и довольно усмехнулся. Восставать похоже никто не собирался. Я уже собрался уходить, как вдруг краем глаза увидел то,о тчего меня поочередно окатили, сменяя друг друга, горячие и холодные волны дрожи.
Вдоль стен траурного зала шли скамейки. Обычные такие деревянные скамейки,сидячие места. Частенько бывал "аншлаг" и все родственники и знакомые усопшего не помещались в зале и им приходилось толпиться на улице, на жаре, или наоборот, в мороз. А тут посидеть можно было, отдохнуть, погреться. В полутьме зала я увидел, что на скамейке сидит бабка. Приличного такого вида бабушка, она даже по-моему была в какой-то шляпе. Один момент я даже подумал, что старушенцию каким-то неведомым образом заперли в этом гребаном зале и ей ничего не осталось, как ночевать там. Но подсознание вопило мне: какого хера в подвале морга, в три часа ночи бладжад делает эта бабка?!! Ее не должно здесь быть априори! Уноси ноги, анон, -- настойчиво повторял голос благоразумия, -- уноси отсюда ноги и поскорее! Это все как-то неправильно и вообще сюрреализм. Тем более, что бабушка уже давно должна была бы меня заметить, по логике вещей, но она сидела все так же, не меняя позу и смотря куда-то в стену. Я нашарил на стене включатель и рывком врубил свет.
В зале никого не было.На том месте, где сидела бабка было пусто. Я не выключая свет и постоянно оглядываясь через плечо припустил к лестнице.Потом долго не мог прийти в себя. Разбудил медсестру, тетку лет 45, со мной всегда оставалась дежурная медсестра на ночь, сбивчиво рассказал ей, что произошло. Она поначалу не придала моим словам особого значения, видимо, сонная была. Потом походу отрезвилась немного, так говорит, я всю ночь спать не могла из-за этой ебаной бабки, зачем, грит, ты мне такие страсти рассказываешь. Все курить ходила на улицу. Я же в подвал ночью больше не ходил, остерегался. Впечатление от встречи с необъяснимым осталось до сих пор, так и не знаю,что это было, но как вспомнил, так сразу дыхание слегка перехватывает и слезы на глазах выступают от жути. Могло ли мне это просто привидеться, анон, может от недосыпа? Никогда не ходи по темным коридорам морга ночью, анон. На тебя конечно же не нападут голодные мертвецы, как в американских ужастиках, но мало ли что тебе может привидеться в темноте? Я считаю, что я еще легко отделался.

Отдыхал я как-то у подруги в глухой деревне, и особенно любил послушать разную крипоту и охотничьи байки, помимо всякой чертовщины(в кою я не верю до сих пор), я обратил внимание на отношение бабок к этим рассказам: старухи комментировали их с таким неподдельным спокойствием, будто это случается каждый день, например фразы типа мертвая девка вышла из пруда и забрала парня к себе у них настолько обычны, будто ведьмы выходят из пруда каждый день на глазах у всех. Я заинтересовался именно этими старухами. Однажды, уложив подругу спать, я пошел к ним на посиделки, дед там один в отечественной войне участвовал и покруче меня жрал самогонку, чем неимоверно привлекал, так вот старуха пекла закуску, я нажрался ханки с дедом и задал вопрос старухе, тот вопрос, который наверное всегда мучает анонима в крипи-треде: а где можно явно увидеть чертовщину? причем описал все так, что мне нужны конкретные пруфы. Бабка заохала, перекрестила меня и сказала чтоб я больше этого не спрашивал, а то вон старый(Дед, прим. авт.) однажды навлек беду. Тут то мне и помогло опьянение старого вояки, мол че, дед, за беда то была? И на перекуре(на улице) он раскололся: что явно можно посмотреть на девку-покойницу, только бегать надо быстро, чтоб до деревни добежать живым. Алсо, когда дед быстро бегал, девка бежала с ним до самой церкви, а потом мор начался среди скота, за что деда и его бабку подвергли анальной каре и пореканию. Девка эта закопана под деревом у болота, ибо утопленников на кладбище не хоронят, и выходит эта девка из могилы искать заблудших в лесу. Кулстори о ее попадании в пруд постить не буду, ибо уныла и неинтересна. Так вот, дед и намекнул - хочешь пруф? пиздуй в лес к болоту. Ну и я под градусом поперся, взял фонарь и цифровик. Не стоит удивляться тому, что я не испугался: во мне сидело поллитра ржаной ханки, да и учусь я на физтехе(мировоззрение у меня строго атеистическое). Ну дошел я туда до болота, заросло там все нахуй, а дальше, а вот дальше анон я получил пруфы: внезапно на меня просто нахлынул ужас, я почувствовал себя в одиночестве и в полной беспомощности, так страшно не было никогда, фактически я оказался во власти леса и его звуков. Шаги за спиной, просыпаюсь в доме, дед обмазывает водкой, попутно ее попивая:
-видел?
Я: нет не видел.
Бабка: оттого то и живым нашли

▲>>1743278
Весьма годно. Сам как раз сейчас в деревне живу.
Только зря, по-моему, в конце подробно внешность этих хранителей леса описали, было бы гораздо страшнее, если бы ограничились смутными описаниями неких фигур или что-нибудь в этом роде.

▲>>1745901
Зря, конечно. Описания очень часто портят атмосферу с доверительно-внушающей были, до фантастического рассказика.

Мне эту крипоту бабушка рассказывала, она выросла сиротой, без родителей. Жила она в глухой деревне, было ей лет семь-восемь тогда может. В те годы ни света, ни газа, ни электричества не было, ни транспорта, все на лошадях ездили. Дело было по зиме. Заложил бабушкин отец сани, собрались они с матерью в райцентр ехать что ли. За каким хером в такую лютую метель и холодину приспичило им туда переться - неизвестно. Бабушку, как самую старшую, оставили дома на хозяйстве, присматривать за младшими братьями и сестрами, носить дрова и воду, топить печку. Родители сказали, что наутро следующего дня вернутся. Попрощавшись с дочкой, они уехали.

Вот наступила ночь. Лежит бабушка на печке и слышит: воет под самым окном. Она тогда испугалась сильно, думала - волк пришел. Волки для взрослого человека то страшно, а для маленькой девочки, которая одна дома - и подавно. Время тогда было голодное, нечего было есть ни волкам, ни людям. А под окном все воет и воет, и бьется так, стучит. Бабушка слезла и подошла к окну, чтобы глянуть. Выглянула осторожно из окна и никого не увидела. А оно воет, как будто плачет, метель заметает, и никого за окном нет. Тут бабушка поняла, что это ни разу НЕ ВОЛК, и еще больше перепугалась. Говорила, что залезла на печь и в страхе стала читать молитвы, какие знала, кое как, тогда молитвы и всякая церковная атрибутика вообще были не в почете, время было безбожное. Потом то ли она уснула, то ли то, что плакало за окном, само перестало. В общем, проснулась она утром - а за окном солнце, небо ясное, снег так и искрится. Родителей все не было. Не приехали они и под вечер. И ночью. И на следующее утро не приехали. Малые уже плачут: где тятька с мамкой. Сельчане искать начали. Узнали, что в городе они были, выехали обратно уже под вечер, а в деревню так и не вернулись. Потом недели через две нашли их в поле, занесенными сугробом, обглоданными то ли волками, то ли медведями до костей. И лошадь неподалеку. Так и лежали в санях, видимо в буран сбились с дороги, застряли в снегу в поле и замерзли насмерть. Бабушка связывала смерть родителей с воем под окном в ту вьюжную ночь, говорила, что этот "кто-то" невидимый таким образом плакал о судьбе родителей и оставшихся сиротами детей.

Такая вот деревенская крипота.

Из-за багов с понячом потерялось, повторю. Очень годные хистори попадаются.

Реальных историй, случившихся с аноном тред №1-6

https://arhivach.org/thread/124715/
https://arhivach.org/thread/154578/
https://arhivach.org/thread/157086/
https://arhivach.org/thread/167896/
https://arhivach.org/thread/179953/
http://arhivach.org/thread/194444/

Реальных историй, случившихся с аноном тред №7
https://2ch.hk/sn/res/391869.html

▲>>1800707
Спасибо

Случилось это когда мне было года четыре или пять. Гостила я летом у бабушки с дедушкой в деревне, как водится. Сразу скажу, мои бабка с дедом не отличались особой набожностью и во всякую нечисть не верили (по крайней мере, я такого не замечала тогда).

Дом наш старый, большой. Строился он в несколько этапов: сначала была только одна комната и кухня, но постепенно дом расширяли, сейчас там три комнаты. Так вот, из-за этого он разделяется на две половины, "старую" и "новую". Внутри дома это нигде не заметно, но если подняться на чердак, то разницу видно сразу: "старая" половина очень темная, бревна и доски сильно потемнели от времени, окошко чердачное совсем маленькое. "Новая" половина светлая, дерево еще выглядит свежим, окно большое, даже есть небольшой балкон. На "старой" половине мой дед сушил табак (который выращивал собственноручно); на "новой" мы с сёстрами часто играли; обе половины были разделены широкой дощатой дверью, которая обыкновенно была открыта.

Как-то раз я играла в саду в очередные дочки-матери-машинки-ковбои и мне срочно понадобились какие-то игрушки, которые мы оставили на чердаке в прошлой игре. Решив, что без них никак не обойтись, я отправилась за ними. Зашла в дом, прошла в коридор, открыла ужасно скрипучую дверь (она всегда скрипела и скрипит до сих пор) и по узкой лесенке поднялась на "новую" половину. Взяв необходимые кастрюльки и деревянную собаку на колёсах, я уже хотела вернуться в сад, но краем глаза увидела шевеление на "старой" половине: пара здоровых пучков табака, который дедушка развесил там, покачивались. Я подумала, что это один из наших котов, и решила подключить его к игре (пара старых полотенец, замещавших в игре пелёнки, имелась). Я громко позвала кота "кс-кс-кс", и удивилась, когда никто не выбежал мне навстречу с громким мявом (наши коты были очень общительные и падкие на колбасу, которой кормил их дед, поэтому всегда отзывались). Решив поймать кота сама, я вошла на "старую" половину. Пучки табака висели в четыре ряда, я шла между двумя средними. Когда я дошла почти до конца, к противоположной стене с маленьким окошком, я взглянула в угол, куда, как мне показалось, шмыгнул кот. В углу стояла бабка.

Бабка была маленькая, сморщенная. И вся какая-то... чёрная, словно она сама была источником этой темноты на старой половине. На ней была чёрная юбка, старая, растянутая, кофта грязно-серого цвета, старый засаленный фартук и неопрятный выцветший платок на голове. Бабка молчала, просто стояла и смотрела на меня. Затем поманила меня крючковатым пальцем, шевеля при этом сморщенными губами, и всё так же смотрела, не моргая.

Несколько мгновений я просто стояла и смотрела на неё, не смея пошевелиться, но потом всё-таки расплакалась, закричала и побежала на "новую" половину. По пути споткнулась обо что-то, упала вниз лицом и так и осталась рыдать. В это время на мой крик подоспел дед, подхватил меня, спросил что случилось, на что я просто тыкала пальцем в "старую" половину и повторяла что-то вроде "бабка, чёрная бабка". Дед со мной на руках пошёл проверить. Конечно, никого там не было. Когда мы спустились вниз, он рассказал бабушке. Однако потом при родителях они этот случай не вспоминали, а когда я рассказала сама, дед как-то очень быстро замял тему, сказал, что у меня просто был страшный сон.

Не знаю, как эта бабка попала к нам на чердак. Дверь на чердак открывается с жутким скрипом, её слышно по всему дому, да и когда ходишь по чердаку, в доме очень четко слышны шаги.

Буквально сегодня ночью (24.08.2011) люто порадовал домашний телефон. Часа в три ночи звонит, я чуть не подскочил. У него еще звонок такой пронзительный, я специально поставил, потому что хата большая и не везде услышишь. Но в этот раз услышал, трубка на тумбочке рядом с кроватью лежала… Ни хрена себе, думаю, кто это по мне так соскучиться успел. Гляжу на дисплей – на определителе незнакомый номер. Более того, не из нашей области (это был вроде Челябинск, сам работаю в местном кол центре, глаз уже наметан на «свои» номера). Не успел поднять, как из трубки раздался невообразимый шум и тетка истошно орет мне: - Глеб! Глебушка! Глеб, это ты? Я чутка опешил. - Нет,- говорю,- это не Глеб, вы ошиблись… - Глеб! Приезжай, срочно! Мы не знаем, что с этим делать! Ты слышишь?.. Ты слышишь, Глеб?! Я хоть и не Глеб, а слышу: грохот у них такой, будто стены дома крушатся и вой какой-то низкий. Жутковатый такой, протяжный вой.

Может собака, может еще что, я тогда не задумался как-то. Хотя на собаку вообще мало похоже.

- Глеб, миленький, приезжай скорее!- продолжает тем временем тетка.- Мы не знаем… Что с этим делать, Глеб?!

- Женщина, Вы ошиблись, я не Глеб…

- А кто это?- собеседнице будто под дых дали.

- Это… Это не Глеб,- еще раз говорю я и кладу трубку.

Лег я и лежу. А фантазия-то ого-го как разыгралась, знаете! Ночные звонки вообще умы будоражат, а тут такое.

«Мы не знаем, что с этим делать. С «этим»…»

Такое, как правило, специально придумывается для крипоты разных уровней. ЭТО – роды, месячные, гусары, пингвины мистера Поппера… От таких вариантов даже улыбнулся, но, впрочем, не на долго. Звонок произвел впечатление. Да в голове еще этот вой так и застрял, выкинуть все еще не могу, хотя и проспался уже.

«Во-о-о-о-о-о… Во-о-о-о-о-о…»

И шум.

Как я не пытался уснуть, а не получалось. Все думал, об этом звонке. А тетка-то орала так, будто на нее стаю доберманов спустили. На срыве орала, с неподдельной, надо сказать паникой, так что на дружеский прикол (есть у меня друзья в Челябе) не спишешь. Ворочался я ворочался, минут через пятнадцать решил перезвонить.

Гудки. Жду, жду еще, почти минуту жду. С еще более мрачными мыслями собираюсь положить трубку, как вдруг на том конце провода отвечают:

- Да, алло.

Ровный мужской голос и абсолютная тишина на фоне. Я даже растерялся немного, а потом сбивчиво объяснил отчего и почему звоню. - Нет, все в порядке,- таким же спокойным тоном отвечают мне.

Я помолчал и уже чисто ради прикола спросил:

- Это Глеб?

Там тоже помолчали и положили трубку.

Такая вот фигня сегодня ночью у меня произошла. И без мистики вроде, и приятного мало. Надеюсь, потом друзья из Челябинска мне не расскажут, что у них там нашли разрушенный дом, а в нем стопитсот трупов.

Я работаю могильщиком.
И работу свою я очень люблю.
Небольшое старенькое кладбище в провинциальном городке находится в полном моем распоряжении. Я и могильщик, я и сторож на полставки. Ну а что? Все равно живу в домике на окраине погоста, любезно предоставленном мне государством в качестве компенсации за низкую зарплату.
Я с удовольствием рою могилки, помогаю опускать гроб - работа на воздухе, покойники - люди все приличные. Это они когда живые бедокурят, шумят, ругаются, а как помрут - все как картинки. Костюмчики парадные, лица благопристойные, аж душа радуется.
Помню, как-то раз хоронили одного мужика. Видел я его часто на станции - так себе мужичонка, плюгавенький, пьяненький, а как ко мне принесли - загляденье! Гроб обит бархатом, мужичок в белой рубахе да при галстуке. Красота, в общем.
Кстати, за отдельную плату могу поухаживать за захоронением в течении оговоренного срока. И мне достаток, и близким отпадает нужда заботиться о мертвых родственниках.
Происходит конечно, на погосте всякое, как тут не происходить. В лунные ночи, если выглянуть в окно моего домика, тени видно у могил. Ходят туда-сюда, слоняются, не лежится им спокойно. У свежих могил потемнее, у старых - совсем уж прозрачные, тоненькие, туда-сюда, туда-сюда. Как-то раз глубоко за полночь стучал в окно кто-то, я выглянул - стоит дядька, которого намедни похоронили, просит стопку водки. Я, конечно, в дом не впустил, но на следующий день могилку его нашел и налил стопарик.
Я же не жадный.
Но мне не страшно. Они меня не трогают, я их. Мирно живем, можно даже сказать, дружно.
Да вот беда - маловато в последнее время работы.
То ли все эти фитнесы-шмитнесы людям на пользу пошли и народ жить стал дольше, то ли городишко наш мельчает, народу-то в столицу все больше уезжает, но как-то оно грустно становится.
Раньше-то, бывало, каждую неделю семь-десять человек помрет. А похороны какие были? С музыкой, с причитаниями, многолюдные. Несут, рыдают в три ручья, прелесть просто. А теперь что? Придут, молча постоят, мне лишнюю бумажку сунут - закапывай, мол, скорее, не тяни.
И один-два покойника в неделю в лучшем случае. А то неделями тишина. Так вот, как сейчас - третью неделю подряд работы нет.
Я на досуге уже и дорожку кладбищенскую подмел, и оградки кое-где поправил и покрасил, и дома у себя окна вымыл - тишина.
А как пошла четвертая неделя, я не выдержал. Ну смерти же подобно столько времени сидеть без работы. Сначала я поехал в центр города, походил там, погулял, папироску скурил, но ничего интересного не нашел. Потом немного прошелся по бульвару, забрел в какой-то магазинчик за сигаретами и вот тут-то и увидел его. Стоящий в очереди впереди меня мужчина лет сорока достал кошелек и спросил кассиршу:
-Так сколько с меня?
-Семь тысяч пятьсот восемьдесят рублей, - чирикнула девушка и кокетливо стрельнула глазами в сторону симпатичного покупателя.
Посмотреть, кстати, было на что - отлично сложенный, правильные черты лица, выразительные зеленые глаза. Мужчина улыбнулся девочке, достал кошелек, расплатился. Я увидел, как в кошельке мелькнула фотография симпатичной женщины с мудрым и добрым лицом.
Потом была моя очередь, а потом я закурил, стоя возле дверей магазина и стал ждать.
Спустя пять минут он вышел - невзрачный, тощенький дядька лет тридцати, с наметившимся пузиком, стоявший в очереди аккурат за мной. В руках он нес большую баклашку дешевого пива и буханку хлеба.
Идти пришлось недолго - мужик жил всего через квартал.
Я зашел за ним в подъезд, и, поравнявшись, всадил ему в спину большой кухонный нож.
Удостоверившись, что мужчина умер, я аккуратно достал свой нож, вытер его о спину трупа, положил обратно в неприметный портфель и, никем незамеченный, вышел прочь.
Да и кто подумает обо мне плохо? Я - благообразный седой дедушка, в старомодном костюме и с черным потертым портфелем. А потом - я же на их благо стараюсь, хотя, конечно, мне тоже польза.
Есть труп, значит, будет в ближайшее время и работа.
Через три дня, как положено, хоронили. Ух, какой мужик-то, оказывается, красивый! Помыли его, подкрасили немного, одели как человека, в костюм, галстук повязали. В гробу он смотрелся очень прилично, прямо как жених. А то ходил, как оборванец, в какой-то футболке и тертых джинсах, смотреть противно, ей-богу.
Я им даже скидочку сделал на рытье могилы.
У него, кстати, жена оказалась видная, только вот неухоженная какая-то. Одежда на ней мешковатая, туфли сношены, а так приятная женщина.
Хожу теперь, смотрю за его могилкой. Я вообще всегда смотрю за всеми могилками, которые при моем участии возникли - все же не чужие мне эти люди. Пару раз видел и тень этого мужика, грустная такая тень, смотрит на меня и молчит. Я уж ему объяснял, что так для всех лучше: у меня работа была, а он хоть достойно выглядеть начал, только он все равно смотрит и молчит. И стоит у моего порога, баклашку с пивом и буханку в руке сжимает.
Они, кстати, все ко мне приходят. И самый первый, мальчик совсем, пятнадцать лет, и женщина бальзаковского возраста с красивой укладкой на голове, и молодой еще мужчина, и юная девушка, и старуха, неопрятная даже после смерти, и девочка-трехлетка, и девушка-невеста, которая зачем-то вышла из банкетного зала в одиночестве на улицу... Помню, я тогда добрый был, веселый, мимо ресторана иду, а тут она! Молоденькая, красивая такая, радостная. Ну я и решил на радостях, что надо подарок сделать - умереть в самый счастливый день своей жизни, что может быть лучше? Приходят, стоят перед порогом, молчат, смотрят. Я к ним выйду, постоим, помолчим вместе, а потом я домой, а они по своим делам.
В общем, я люблю свою работу. Главное, чтобы помирали, а то мне скучно становится. Только вот я стар становлюсь, через пару лет, думаю, мне уже будет трудно им помогать. Так что буду молиться, чтобы чаще помирали, а то ведь совсем ко мне дорожку позабудут.
А это уже непорядок!